— Куда в него попали? — Тяжело дыша спросил сидящий рядом Черкаш.
— В брюхо. Задело с самого края. — Разрывая белую маскировочную ткань на бушлате раненого, ответил я. — Прошла на вылет, думаю жить будет. — Констатировал я.
— Что теперь? — Перетягивая бинтом Тушу спросил Черкаш.
— Приказ всё тот же. Нас разделяет всего пятьдесят метров. К тому же вон Яков Николаевич палкой машет, говоря о готовности стрелять. На счёт три выбегаем с двух сторон и ко входу. Давай приготовились.
Свезло, снайпер сглупил, выбрав своей следующей целью кого-то из первого укрытия. Судя по ругани, попал в Джагу, но кричит бодро, похоже только немного задело.
— Студер, может на верх сразу гранату закинем?
— Ага, в здание с тонкими стенами? На ежа хочешь быть похожим?
Ступени под ногами скрипят, не смотря на все усилия подниматься бесшумно. Стрелок не безмозглый и уж точно не слепой. Знает, что мы внутри.
Я с лестницы через открытые ставни первого этажа увидел, как к первому укрытию быстрой перебежкой бросилась ещё одна группа. Потеряв по пути одного. Зато мы теперь точно знаем, что стрелок здесь наверху с правой стороны. Он использует какое-то приспособление из-за чего звук выстрела кажется глухим и рассеянным.
Проверив крепление штыка, кивнул Черкашу. По беззвучной команде в одни шаг преодолели оставшееся расстояние на второй этаж. Однако Черкаш всё же был чуть впереди. Едва он развернулся к проходу, как был отброшен выстрелом на добрых два метра. Падая он успел нажать на курок. Пуля ушла вверх, но выстрел испугал стрелка, точнее одного из двух.
В проходе был пацан лет тринадцати с двустволкой в руках. На правом рукаве двуцветная оранжево-чёрная повязка. Знак коллаборационистов. Из одного из стволов тянулась тонкая струйка дыма. Испугавшись выстрела Черкаша, он чуть присел, наклонив голову вниз и не успел среагировать на моё появление. Мгновенно сократив расстояние, прямым выпадом пробил насквозь шею пацану штыком. Ибо пуля в моей винтовке предназначается второму.
Крупному мужчине с седой бородой и такой же повязкой на плече. Из положения лёжа он разворачивается, стреляя в меня. Такой меткий на дистанции и такой косой в близи. Впрочем, тут он просто поторопился. Пуля проходит аккурат под моей правой рукой, я даже почувствовал лёгкое движение воздуха.
Мой выстрел оказывается точнее, попадая в грудь стрелка. Тут он смог меня удивить. Вместо того чтобы отойти в мир иной или хрипя и захлёбываясь кровью упасть, он подорвался, бросаясь на меня с выхваченной невесть откуда пехотной саблей. Рассекая пространство точно перед моим носом, он отвёл руку для поперечного удара по мне.
Ну уж нет, моя очередь.
Проворачиваю корпус, вытягивая левый локоть вперёд, и сжатая в руках винтовка тяжело бьёт прикладом мужика в залитую кровью грудь. Он всё ещё на ногах и делает повторный замах, который я готов отбить. Он оказывается ложным. Вместо того, чтобы рубануть по мне, стрелок грузно прыгает на меня, сбивая с ног.
«Вот ведь здоровый жмых!»-проносится у меня в голове. Если бы не кираса, точно брюхо бы перерубил. Отпустив ставшую бесполезной винтовку, рывком вытягиваю ноги из-под этой туши. Левой рукой зажимаю голову стрелка, прижимая к себе, а правой изо всех сил бью кулаком в ухо. Лишь на третьем ударе гад перестаёт дёргаться.
С горяча хочу взметнувшимся диклосам проделать в нём пару отверстий. Меня прерывают подоспевшие бойцы. Чтобы добраться до сюда им потребовалось секунд сорок, а по моим ощущениям прошло намного больше.
Меня поднимают на ноги, быстро осматривают. После чего следуют одобрительные хлопки по спине. Стрелка переворачивают, а лейтенант склоняется над его телом, щупая пульс. Через десяток секунд его губы растягиваются в тонкой злорадной улыбке, которая почти сразу исчезает, возвращая маску ледяного спокойствия.
Его не трудно понять. Шутка ли, один партизан из выкрестов, перешедших на сторону Руссланда, уложил четверых из нашей немногочисленной роты. Хотя, какая мы рота. Взвод, так будет правильнее. Как не странно трое раненых оказались вполне себе живы, в сознании и даже все стоят на ногах. Только Туша бледноват. Хотя ему пуля и впрямь только шкуру попортила. Дырку уже заштопали. Джаге набила здоровую шишку смяв каску, пуля, угадившая в голову. Черкаша спасла кираса, принявшая заряд дроби на себя. Так, дух только выбило. Может пара рёбер треснуло, ничего серьёзного.
Минут десять со второго этажа доносились крики. Лейтенант вместе с санитаром проводили полевой допрос военного преступника. Само собой, соблюдая права человека и соглашение Венской конвенции о гуманном обращении с пленными. Каждого кто в этом сомневается — можно расстрелять.
Дорога нас вывела на достаточно пологий и вместе с тем высокий холм, откуда были видны далёкие изгибы реки. Глаз не мог рассмотреть всё в подробностях, но движущуюся единую сталью массу из техники и людей не заметить было нельзя. Такая сила внушает. Руссланд может и добился определённых успехов ударом из подтяжка, но теперь ему придётся не сладко. Уже к завтрашнему утру вся эта мощь будет у города Йыхви, через два дня у Нарвы, а самое большее через неделю Руссланду придётся защищать уже свои границы.
Приказав всем укрыться за кустарником, лейтенант подозвал к себе радиста. Воин с металлическим коробом за спиной и сдвоенной антенной, выглядывающей из-за затылка почти на голову, резво подошёл. Нажав несколько кнопок на гарнитуре весящей на животе, щёлкнул тумблером на плече. Передал приёмник лейтенанту, пристально смотрящему в бинокль в противоположную сторону от движущихся войск.
Он уже было хотел начать докладывать, как по ушам резанули помехи. Блац сурово глянул на радиста. Тот живо нажал ещё несколько кнопок. Порция помех охотно отозвалась на эти манипуляции. Ещё попытка, и снова неудача. Явно начавший потеть радист снял рацию, которая весит не один десяток килограмм. Развернув к себе открыл щиток. Поковырявшись с пол минуты он уже сам взял в руки приёмник вращая переключатель. После чего поднял голову на лейтенанта рассеяно доложив.
— Мон, связи с главным штабом нет.
— Тогда давай тыловой.
Ещё минуту копошения в рации пол сотни щелчков и несколько таких же наполненных помехами ответов.
— Мон, связь с тыловым штабом так же отсутствует.
— Вызывай тогда ставку командующего наступлением.
Минута, вторая. Наблюдавшие за округой бойцы украдкой, через плечо, начали переглядываться.
— Мон, — Радист покраснел утерая пот. Поднял голову на лейтенанта в замешательстве. — Связь со ставкой… отсутствует.
Глаза Блаца превратились в узкие щёлки. Он явно готов ударить радиста. И есть за что, если он угробил рацию, то…
— Мон, рация, как и приёмник в полном порядке. Проблема имено с принимающей стороной. — Поторопился прояснить ситуацию радист.
— Ты уверен? — Вопрос от лейтенанта прозвучал, как угроза.
— Мон, так точно, мон.
— Тогда вызови ближайшую к нам группу.
Удалось без проблем. Уже через пяток секунд послышалось.
— Старший лейтенант, Игорь Крауке на связи.
— Говорит, старший лейтенант, Юргин Блац, у меня отсутствует связь с главным штабом, с тылом и ставкой командующего наступлением. Мне нужно передать…
— У вас тоже?! — Удивлённый голос из приёмника перебил лейтенанта.
— Что значит тоже?! — В отличии от говорившего с той стороны Блац скорее был зол.
— На протяжении последних семи минут пытаемся установить связь хоть с кем-то из командования.
— Связь с другими передовыми группами есть?
— Да. У них аналогичная проблема.
Вдруг по коже будто прошлись электрической щёткой. Все вокруг вздрогнули в рации раздался сухой треск. По наитию словно что-то почувствовав все разом повернув головы в сторону наступающей армии Гетлонда. Накатил странный животный страх, призывающий немедленно бежать, прятаться.
Одной минутой ранее…
Полковник Антон Шапкин стоял в огромном рве, под ним словно гигантская ступень расположился ещё один такой же ров только шире. Общая глубина обоих рвов составляет почти двадцать метров, а длинна более четырёх километров.
