— Поворачиваем! Да глядите в оба! В наших краях какая только дрянь не бродит!..
* * *
— Так ты тут не один? — ухмыльнулся Шадхар, глядя вверх, в жидкое облако желтой листвы. — А я-то думаю: куда пропал мой юный приятель с постоялого двора? Тебя сюда ящеры загнали, да? Ах они, нехорошие!.. Слезай, малыш, поговорим…
— Алнат, не смей! — срывающимся голосом крикнул отец сыну.
— Ага, ты уже сообразил, что разговор можно вести и втроем? Ну как, возьмешься за работу — или…
Шадхар оборвал фразу.
Потому что великий резчик Тиршиал вытянул перед собой руки. В этом жесте были беспомощность, отчаяние, мольба. Они нервно дергались, эти руки, их била дрожь, они плясали в воздухе, бессильные и жалкие.
Шадхар, задержав дыхание, шагнул назад. Он вдруг разом понял, что это не представление, которое проклятый косторез разыгрывает, чтобы его отпустили. Он действительно не сможет удержать в пальцах резец!
Что за бессвязицу нес этот мерзкий человечишка? Про какой-то многолетний обман, про свою бездарность… Шадхар ничего не понял, но поверил: это правда!
Еще недавно заговорщик был уверен, что сама судьба подарила ему встречу со знаменитым ремесленником в знак того, что боги на стороне Шадхара. А пленник оказался бесполезным ничтожеством…
Тиршиал закричал и отшатнулся, увидев, как страшно исказилось лицо незнакомца.
И эхом в чаще откликнулся крик — тоже полный ужаса, но старческий, тонкий, высокий.
«Еще кого-то мои клыкастые дружки сюда гонят?» — удивился Шадхар, обернувшись на хруст ветвей и короткое рявканье ящеров.
* * *
Эйнес незаметно отстал от возбужденных, вооруженных чем попало людей. Нет, не из трусости не пошел он спасать чужого мальчугана. Просто вряд ли сейчас от него был бы толк в драке — после того как его потискал тролль. Спина болит, словно сломана… а ребра, похоже, и впрямь сломаны!
До сих пор Эйнес держался лишь потому, что оберегал Недотепку. Но сейчас о девочке есть кому позаботиться… нет, он больше не сможет сделать ни шагу… вот здесь посидит, на камне, в орешнике…
Откинувшись спиной на тугие ветви, измученный человек закрыл глаза.
* * *
— Хшеу! — изумленно и восхищенно ахнул Шадхар, разглядывая новую добычу, которую пригнали на поляну ящеры. — Ну, как нарочно! Добра ко мне судьба, добра!
Он говорил о доброте судьбы, этот человек, объявленный вне закона, изгнанный из родного дома, обложенный погоней, как волк флажками. Он стоял на поляне гордо, как король, а у ног его растянулись ящеры, которых порядком позабавила бескровная охота.
Старый наррабанец, вжавшись лопатками в ствол березы, с ужасом глядел на эту немыслимую картину. Хшеу не смог бы ответить, кто внушает ему больший страх — ящеры или человек. Старик вообще ни на какой вопрос не смог бы сейчас ответить. Он и слов-то, обращенных к нему, толком не понимал.
Вздохнув, Шадхар терпеливо начал разъяснения сначала:
— «Хшеу» по-наррабански означает «резчик». Это не имя, а прозвище, верно? Ты умеешь резать по кости?.. Ну, что вылупился и молчишь, как замороженный?
Молодой заговорщик извлек из поясного кошеля костяную заколку для волос.
— Глянь-ка на этот василек! — Он поднес цветок к лицу старика.
В остекленевших глазах костореза мелькнуло осмысленное выражение, он протянул руку к заколке.
Шадхар с запозданием сообразил — махнул ближнему ящеру: мол, уйди! Тот понятливо скользнул в кусты.
— Эту вещь нужно переделать, — мягко сказал Шадхар. Он уже не обращал внимания ни на оцепеневшего Тиршиала, ни на мальчишку в ветвях.
Чуткие пальцы костореза скользнули по серо-розовому цветку — и Хшеу успокоился настолько, что к нему вернулся голос:
— Работа моего господина…
— Нужно сострогать вот тут и тут… чтобы стало похоже на лотос.
— Лотос не такой… и зачем портить? Такая красивая вещь…
— Не спрашивай: «Зачем?» Спрашивай: «Останусь ли я в живых?»
Шадхар тут же пожалел о своих словах: вдруг старик опять одуреет от страха?
Но Хшеу, хоть и трусил, явно соображал, чего от него хотят. Костяная побрякушка в руках словно придавала ему силы. Что-то знакомое в безумии, творящемся вокруг… что-то, на чем можно сосредоточить мысли…
— Господи мой, у меня нет с собой инструментов.
— А на постоялом дворе?
Хшеу осторожно посмотрел на хозяина. У того пол-лица распухло от удара, взгляд — уклончивый, ускользающий. Ничего не прикажет, ничего не решит за своего слугу…
— Там… есть, но… ящичек, да… не все…
— Ладно, идем на постоялый двор! — принял решение Шадхар. — Ловец Ветра, ты где?.. Скажи бурому здоровяку, чтоб до нашего возвращения покараулил вот этого, с мальчишкой. Он нам еще может пригодиться. Мы со стариком быстро обернемся — на постоялый двор и обратно… А ты, Хшеу, не вздумай дурить. Тихо возьмешь свой ящичек — и быстро назад! Посмеешь кому хоть взглядом знак подать — не только твоего хозяина с мальчишкой пущу на корм ящерам, но и до тебя доберусь. Постоялый двор — не крепость, не надейся, что Кринаш тебя укроет. А сделаешь все как надо — и себя спасешь, и хозяина с сыном, да еще заработаешь неплохо…
Тиршиал проводил незнакомца и Хшеу тоскливым, безнадежным взглядом.
На поляне остался громадный бурый ящер. Красные глаза жгли пленника, словно угли.
— Папа! — послышалось с дерева. — Папа, я не могу держаться! Я упаду!
Родной голосишко спас Тиршиала от безумия.
Краем глаза поглядывая на ящера, человек встал у ствола, поднял руки.
— Не бойся, — сказал он ровно. — Тебе нельзя слезать. Попробуй сесть на ветку верхом и держаться за ствол. Смелее! Если что, я тебя поймаю.
— Руки не слушаются! — пожаловался сверху Алнат. — Я… ой!
Хрустнула ветка — и в дожде осыпавшейся листвы на Тиршиала свалился перепуганный малыш. Отец успел поймать его на лету.
Ноги подкосились. Тиршиал плюхнулся на палую листву, прижимая к себе сына и бессвязно его успокаивая.
Бурый ящер не пошевелился, все так же невозмутимо наблюдая за двумя людьми, поведение которых было для него сейчас вполне понятно и ничуть не загадочно.
* * *
Что разбудило Эйнеса? Хрустнула в орешнике ветка? Упала на лицо тень? Плеснула у берега вода?
Вздрогнув, он резко поднялся с камня. Тело отозвалось такой болью, что человек едва удержал стон.
Просто безумие — заснуть на берегу Тагизарны! Вот был бы троллям подарочек, дай они себе труд подняться выше по реке! А ведь ему нельзя ставить на кон свою жизнь, пока не свершилась месть за хозяина и друга.
Фляга безвозвратно исчезла в реке? Ну, что ж! Если Эйнес не может разоблачить перед всем светом гадину и колдунью, он ее попросту убьет…
