Я еле сдерживалась, чтобы не засмеяться.
— Диана Павловна, я закурю?
— Кури.
Я затянулась, затошнило и закружилась голова (только этого не хватало).
— Я не буду рассказывать вам, где я была. Скажем, я уезжала за границу. Если я вам расскажу, вы тут же вызовете скорую. В конце концов, Диана Павловна, вам же нужен редактор, очень нужен. Я вижу, я чую это. Так лучше будет проверенный, пусть не нормальный, но свой. Чем вы возьмете не пойми кого. На сколько я понимаю, после меня тут ненадолго задерживались мои коллеги.
— Честно говоря, да, — Диана сильно нервничала, — Они по полгода работали, потому что не выдерживали требований. При тебе было хорошо. На нас еще и кризис обрушился пришлось штат до одного редактора сократить, а одному тяжело, сама знаешь.
— Короче говоря, Диана, я твое спасение. Заметь, уже во второй раз, — лукавства во мне поубавилось, было очень тяжело говорить, тошнота и головокружение усиливалось, я затушила сигарету.
— Я подумаю, Свята. Тебя здесь все знают, но после той истории…
— Диана, запомни, радость моя, лучше безумный редактор, чем отсутствие, какого бы то ни было. Так что думай, радость моя, думай, — я встала, слегка пошатываясь вышла из душного кабинета, дошла до улицы и там грохнулась на ступеньки без сознания.
Глава 4. Любопытные известия
— Очнулись, матушка?
— Что? — я оглядела грязную больничную палату. На дурку не похоже, да и не вытворяла я ничего такого. Возле меня стоял доктор козлиной наружности. Козлиная бородка, узкое длинное лицо, рыжие волосы пышной шапкой, и две непослушные пряди торчком — винторогий козел, а не человек. Обращение мне его совершенно не понравилось.
— Где я, батюшка? — передразнила я.
Козлиный доктор обиделся.
— На сохранении, голубушка. Меня зовут Алексей Алексеевич, пока что я ваш наблюдающий врач.
— А лечащим у меня будет кто-то другой? — наивно спросила я.
— Что простите? — не понял "наблюдающий".
— Ну, раз вы просто "наблюдающий", значит должен быть еще и "лечащий", — пояснила я.
— Я смотрел вашу карту, у вас в анамнезе были психопатии.
— Да, истероидные. Я — буйная, предупреждаю, — улыбнулась я.
— А почему они были и как давно?
— Я немного дизориентирована во времени, но около полугода назад, никак не раньше. В конце концов, у вас есть карта, там числа есть. Почему? Потому что один подонок мне изменил с двумя подругами.
— Ох, — смутился доктор, — на счет карты вы правы. Вы застали его?
— Да. Это было давно, мне все равно, если честно.
— А где он сейчас?
— Мне трудно сказать.
— Как мне стало известно, он пропал.
— И черт с ним, — легкомысленно отмахнулась я.
— Вы его убили?
Я посмотрела в бесстыдные рыбьи глаза козлиного доктора и сказала:
— Доктор, я вас сейчас ударю, если вы не прекратите со мной в таком тоне разговаривать, потому как я никого пальцем не трогала. Пропал и пропал, я о его пропаже не жалею.
Рыжий сделал шаг назад, посмотрел на мои руки и сделал еще шаг.
— Спокойнее, пожалуйста, вам волноваться вредно теперь, а вы, девушка горчая, остыньте. Я быстренько справочки навел — не было вашего изменника…
— В смысле, он нигде не зарегестрирован, — уточнила я.
— Да, точно так.
— Так вот, уважаемый, — сказала я так, чтобы доктор понял: "уважаемый", это кровное оскорбление, а не комплимент, — то, что Комрад нигде не зарегестрирован, еще не знает, что его нет.
— Но на бумагах…
— Можете вашими бумажками под…. утереться… Больше бумажек, чище попа, — философски заявила я и откинулась на подушки с чувством выполненного долга.
Доктор открывал и закрывал рот, но не дышал.
— Не хамите мне, — обиженно отозвался он.
— Как вы ко мне, так и я к вам. Ну, лежала я в психушке, и что с того?! Не нравлюсь, передайте меня другому врачу. Вы мне тоже не нравитесь, — равнодушно сказала я.
— Вы курите? — плаксиво спросил врач.
— Курю.
— Придется бросить.
— Кстати, о птичках. А что, собственно, я делаю тут?
— Что последнее вы помните?
— Доктор, вы еврей?
— А что такое?
— А вас не учили, что отвечать вопросом на вопрос невежливо? — добила я.
Рыжий молчал и кусал губу.
— Я не еврей, — ответил он, наконец, — вас нашли на ступенях лестницы без сознания, вызвали скорую. У фельдшера возникло подозрение, что вы беременны. В сознание вы не приходили, в крови обнаружен хореический гормон человека. Я уже хотел насильно вас приводить в сознание, но вот вы сами очнулись.
— То есть я в положении, — трепеща спросила я.
— Да.
— А срок?
— На узи скажут, пока недельку полежите.
— Эй, у меня же только моя одежда и все.
— Позвоните родственникам, пусть привезут вещи.
— Я — сирота.
— Сочувствую, а отец ребенка?
— Уехал в другую страну.
Доктор негодующе поцокал языком, хотя в глазах явно читалось, что он бы тоже уехал: мало того, что вздорная, так еще и шизик, один плюс, и тот сомнительный- сирота.
Рядом зазвонил телефон.
— Да.
— Свята? Это Диана. Ты как себя чувствуешь?
— Прекрасно. Что-то случилось?
— Я беру тебя на работу. Фиг с ней с беременностью, беру, больше некого просто.
— Вот-вот, о чем и я. Диана, можешь заехать ко мне, я отдам тебе ключи от квартиры, привези мне вещи в больницу, мне больше некого попросить.
— И материал завезу.
— Завози.
"Фиг с ней с беременностью!" — это надо!!!
— Подруга звонила? — ласково осведомился врач.
— Начальница.
По выпученным глазам доктора я поняла, что теперь он мой со всем ливером — он стал меня бояться. Увидит Диану и вообще душу мне свою продаст. А все почему? Потому что прибежит танцевать передо мной на задних лапках женщина-гренадер, генеральша, каких свет не видывал. От нее же властностью пахнет за километр. Диана сначала всех построит, а потом будет возле меня увиваться, а все потому, что впечатлилась нашим разговором, я ее насквозь вижу.
— А когда УЗИ? — спросила я.
— Завтра утром назначу вам.
— Буду благодарна.
Доктор попращался и ушел. Я зарылась в подушки и засмеялась. Это был не истерический и не злобный смех, я радовалась, как никогда еще в жизни. Не хотелось никому показывать, как я рада. Теперь смысл слов Анкигохи дошел до меня со всей ясностью. У нас все получилось. Это он, тот что живет во мне не дает закрыться двери, это он, тот самый купол, который я ощущаю до сих пор, это он не дал мне забыть произошедшее в Тау.
