Гили какое-то время напряженно думал, а потом решил, что лучше всего будет честно сказать:
— Я не знаю, лорд. Я никогда об этом так не думал. Мы давали гномам и эльфам хлеб, а они защищали нас от орков — сколько себя помню я, и отец мой, и дед — так было. Я знал, что есть Враг, но не думал, что когда-то встану против него самого. Я и сейчас ничего такого не думаю. Но я буду там, где будешь ты… Или где ты мне велишь быть. Раз Моргот враг тебе — то он враг и мне. Если леди Лютиэн станет твоей женой, то она и мне будет госпожа, и я ее буду чтить. Чего тебе будет не жаль для победы над Врагом — того не жаль будет и мне.
Берен был несколько удивлен. При нем Гили ни разу не говорил таких длинных речей.
— Хорошо, — сказал он. — Ты, может быть, не совсем понимаешь того, что сказал, но это уже не имеет значения. Буди эльфов.
* * *
Берен въехал в Нан-Дунгортэб не без страха. Это было, конечно, совсем не то, что в прошлый раз — он ехал с немаленьким отрядом, вооруженный и одетый в броню, но предчувствие томило его.
На следующий день оно оправдалось.
Ливень смыл всю дрянь и наполнил все впадины свежей дождевой водой. Лошади пили вдоволь, а люди и эльфы для питья все-таки взяли воду из Миндеба. Вели Лауральдо и Аэглос, бывавшие в этих местах — без них отряд долго плутал бы среди нагромождений ржаво-красных оплывших скал, взлетающих к небу, словно застывшие языки пламени. Были скалы как лестницы, были — как реки, или как гребни, или как когтистые лапы. Долины поросли деревьями и травой, но красно-бурый базальт господствовал над зеленью. Она росла здесь не потому что должна была здесь расти — а потому что камень не волновали эти жалкие попытки жизни уцепиться за его величие.
Вчерашним ураганом эти деревья и кусты были смяты и выворочены из галечного ложа. Отряд прокладывал среди них дорогу, иногда — топорами и мечами, поэтому двигались медленно и в полном молчании. Стояла жара: камень нагревался с самого утра, и горячий, стоячий воздух заполнял долины. Вечером путники повалились спать прежде, чем село солнце, а на следующий день каждый чувствовал себя разбитым. Лауральдо сказал, что к полудню дорога выведет к водопою — большой каменной чаше, которая должна быть полна свежей воды. Там они намеревались поесть и отдохнуть, пережидая самые жаркие часы.
У водопоя им и встретились «черные». Не могли не встретиться — они ведь тоже шли к этому водоему.
— С-саламандра, — вполголоса сказал Вилварин.[32]
— Крепкая и здоровая вошь, — поддержал его Айменел.
Их было три десятка или около того; конных людей — всего двое, остальные — пешие орки. Поэтому эльфы не бежали, хоть и могли уйти верхом, а приготовились биться.
Айменела и Руско оставили с лошадьми, остальные встали на берегу и принялись обстреливать противника через озерцо из-под прикрытия валунов. Враги ответили всего несколькими выстрелами, быстро убедились в том, что и луки, и стрелки у эльфов лучше — и бросились в атаку через воду, где в самом глубоком месте было по колено.
Но прежде чем они добежали, один из людей кинулся прочь — явно с согласия второго, который возглавил атаку. Финрод хлопнул Берена по плечу, тот все понял, побежал назад, к коням, и выдернул у Руско из руки повод Митринор.
Вражеского всадника он нагнал скоро — деваться тому было некуда, долина зажата двумя скальными стенами, а конь был хуже, чем Митринор, и устал сильнее. Берен не собирался его убивать — разве что в крайнем случае. Рассчитывал на скаку сбить с коня, оглушить и связать — это наверняка был разведчик, и наверняка он что-то знал. Но тот, поняв, что ему не уйти, развернул коня, и поскакал на Берена с копьем наизготовку.
Не замедляя хода, горец бросил узду, крепче сжал ногами бока коня и поднял щит правой рукой, положив левую на рукоять меча. Копья у него с собой не было, но расчет оправдался: Берен удержал удар, и копье противника сломалось. «Черный» не думал встретиться с левшой и не ждал удара из-под щита. Получив «яблочком» по зубам, он слетел с седла. Берен соскочил на землю следом. От удара подбородочный ремень черного всадника лопнул и шлем слетел. Берен, увидев его лицо, не защищенное щечными пластинами и наносником, выругался: это была девица.
Прежде он никогда не убивал женщин.
— Ладно, — сказал он. — Я все равно не собирался тебя убивать.
— Ты меня не возьмешь! — она выдернула из ножен меч и смело атаковала. Прорывалась в ближний бой, зная, что не выдержит изматывающей долгой схватки на большом расстоянии; а Берен навязывал ей именно это. Она сражалась отлично, но недостаток силы и веса искупается только опытом, которого у нее не было.
Но у нее была решимость, и меру этой решимости Берен недооценил.
Когда она обессилела и меч был выбит из ее руки, она крикнула:
— Тано! — и кинулась вперед, прямо на клинок горца.
Он как-то успел отвести оружие чуть вверх — и меч пронзил ей грудь не там, где сердце, а пониже плеча.
— Тано, — снова прошептала она, падая на руки Берена. Достала из-за голенища кинжал, но так и не сумела ударить врага в бок — выронила. Подобрав нож, он разрезал ремни кольчуги и разорвал на ней одежду. Зажал рану ее же рубашкой, перетянул своим поясом и подхватил девицу с собой на седло.
Веса в ней было — почти нисколько; белобрысая и некрасивая, но в каждой женщине Берену сейчас мерещилась Лютиэн. Он не хотел этой дурочке смерти и подгонял Митринор что есть силы. Сама по себе ее рана не была смертельной, она могла умереть только от потери крови — Берен надеялся, что эльфы сумеют совсем остановить ей кровь.
Они пытались как могли.
Второго тоже думали взять живым — не вышло. Кальмегил рубился с ним, и черный как будто начал его одолевать — так казалось со стороны. И никто не мог прийти к нему на помощь, потому что на каждого эльфа приходилось по два орка. Айменел не выдержал, испугался и с криком:
— Atarinya! — выпустил в черного стрелу, хотя ему строго-настрого было приказано в битву не встревать.
Потерь не было — только Вилварину, бросив копье, поломали два ребра. Он сейчас сидел на камне, морщась, а Лауральдо расшнуровывал на нем доспех; да еще Эдрахил был ранен — рассечено бедро. — Моя нога доживет до завтра, — сказал он, поймав взгляд Нэндила. — Помогайте ей.
— Ты думаешь? — спросил бард. Он уже сбросил наручи и закатал рукава, готовый заняться раной.
— Нужно попробовать, — сказал Финрод, склоняясь над девицей. — Может быть, на сей раз получится.
— Какое там может быть? — разозлился Берен. — Рана не смертельна! Заговорите ей кровь, вы же умеете!
— Мы умеем, — сказал Финрод, помогая снять наспех сделанную повязку. — Но, боюсь, нам это умение не поможет.
