— Ты мне интересен, — с неохотой сказал Нгур.
— Но ты можешь победить её, — продолжал старик, — причём совершенно бескровно. Более того, возможно, в то же время ты сможешь преодолеть интриги Деспота, которому очень хочется, чтобы ты был мёртв. Если ты изменишь будущее так, как я тебе скажу, то сам сможешь сесть на его трон.
— Ты либо самый глупый дурак из тех, которых я встречал, либо самый большой лгун.
— Ну тогда, — сказал старик, — мне приятно узнать, что я хоть в чём-нибудь преуспел, кроме…
Нгур громко рассмеялся.
— Кроме того, ты преуспел ещё и в наглости, — сказал наконец Главный Маршал. — Неужели ты не понимаешь, что достаточно щелчка моих пальцев, чтобы мои люди убили тебя на месте?
— Конечно, — сказал старик, насупив брови, — но моё предвидение будущего говорит, что ты не отдашь такого приказа. Ты достаточно умён, чтобы сообразить: убив меня, ты достигнешь лишь собственного поражения. Или, если сказать по-другому, не достигнешь победы.
— Понятно. Каков же будет твой совет?
— Обольщение.
— Обольщение? — с удивлением переспросил он.
— Да. Крестьянская девушка Аня довольно привлекательна. Обольстить её будет даже удовольствием, не только необходимостью. Когда ты сделаешь это, твоя армия объединится с её армией. В Альбионе не будет другой силы, способной противостоять вам.
Запах готовящейся пищи показался ему отвратительным.
— Поговорим об этом ещё, — сказал Главный Маршал. Он не был мастером обольщения женщин — по крайней мере, в прошлом претерпел на этом поприще несколько драматических неудач, но…
— Я вижу будущее в твоих глазах, — радостно сообщил старик. — Единственное, что я прошу у тебя, это еда и кров на период сна.
— Ты получишь всё это. Но смотри: не вздумай обмануть меня. Весь период сна тебя будут охранять стражники.
— Что вам может сделать простой старик?
Джоли страшно нравилось врать. Кроме того, ему нравилось хорошо поесть, наслаждаясь тем, как он ловко обвёл этих дураков вокруг пальца.
Бутерброды с яйцами были неплохими, хотя он полагал, что они были бы лучше, если б на хлеб намазать побольше масла. Беседа, протекавшая за едой, была отвратительной — чего можно ожидать от солдат? Их не интересовало то, что интересовало Джоли. Например, стоило ему завести беседу о музыке, как пришлось обсуждать вопрос, какую самую высокую ноту может издать труба.
Если бы Аня слышала, как Джоли рассказывает о её красоте, то, несомненно, смутилась бы; она была бы поражена описанием своей сексуальности. Он с огромным энтузиазмом сочинял всё это, прорисовывая детали до мельчайших подробностей. Нгур даже начал сомневаться: разве это возможно, чтобы женщина смогла довести мужчину до экстаза одними лишь мочками своих ушей?
Гм-м-м. Тем не менее…
Нгур лёг спать в своей палатке с мыслями об Аниной красоте, которую только что описывал старик.
Джоли лежал в одиночестве в солдатской палатке и думал про себя: «Они дважды позволили мне сделать это, идиоты!»
Затем он уснул и ему приснился кошмар.
Он любил соврать и схитрить, но ему нравились и хорошие кошмары, когда они не пропадали даром.
Небо превратилось в нечто страшное и пролилось ядом на землю. Солнце скрылось за невидимой рукой и наступила темнота, в которой на эллонские палатки с неба посыпались камни, превращая тела солдат в кровавую кашу. По поверхности земли, как по воде, гуляли волны, пожирая пытавшихся ускользнуть, как звери, заглатывая их своими чёрными страшными пастями. Откуда-то появились страшные чудовища, с клыков у них капала багровая кровь, они пожирали любую плоть, попадавшуюся на пути: будь это человек или животное. Они хватали своими огромными когтистыми лапами солдат и швыряли их тела из стороны в сторону, время от времени откусывая у них конечности.
Это был один из лучших кошмаров. Джоли гордился им, даже несмотря на то, что спал.
Он не знал, стоило ли ему пускать огонь с небес, но в конце концов решил проделать и этот трюк. Красные, жёлтые и голубые блики причудливым светом осветили равнину. Часть огней спустилась на землю и подожгла немногочисленных оставшихся в живых эллонов. Они горели, как бенгальские огни.
Немного позже вокруг не осталось ничего, кроме самого Джоли и запаха гари. Он проспал до следующего периода бодрствования, потом с улыбкой поднялся на ноги, помочился на оплавленный грунт и убрался восвояси.
Мало кто остался в живых от эллонской армии. Мало кто видел, как Джоли уходил. Но одним из этих людей был Нгур.
* * *
— Значит, эти гады опять использовали против нас дрёму! — кричал Деспот, ударяя кулаком по одной из белых внутренних стен Гиоррана.
— Я не виню их, — мягко сказал Нгур. — В их положении я, вероятно, поступил бы точно так же. Меня раздражает лишь собственная глупость. Как я сразу не раскусил этого старого обманщика? Ведь можно было догадаться по его глазам.
— Теперь ты должен умереть, — сказал Деспот.
— И умру, — заметил Нгур. — Слишком много солдат погибло из-за моей глупости. Однако я чувствую, что стоит отложить моё совершенно правомерное самоубийство до того момента, как я убью эту варварскую сучку и орду её подонков.
Нгур взглянул на Деспота, ощущая своё скользкое положение. Он вовсе не собирался кончать жизнь самоубийством: он уверил себя, что не по собственной вине поддался на ложь грязного старика. Однако Деспот не будет доверять ему, если не уверится, что в конце кампании Нгур сведёт счёты с жизнью.
— Гады! — кричал Деспот. — Дерьмо собачье, все до одного!
— Не удивлюсь, — заметил Нгур, — если большинство из них действительно гады — всё может случиться в нашем мире; но повторяю, сэр, глупо обвинять их в том, что они применяют против нас любое оружие, оказавшееся в их распоряжении.
— Значит, ты заодно с ними?
Деспот буквально выплюнул эти слова из себя.
— Нет, — спокойно ответил Нгур, — но я могу понять их мотивы. Это нечто другое, причём гораздо более ценное. Чем больше я понимаю их мотивы, тем лучше я способен противостоять им и с большей вероятностью смогу подавить их мятеж против вашего великодушного правления.
Деспот напустил на себя свою обычную маску благодушия.
— Я не могу забыть о том, сколько моих подданных погибло, — неожиданно всхлипнул он.
— Но сами вы погубили их не меньше, — заметил Нгур через некоторое время. Он терпеть не мог, когда кривили душой.
— Это — совершенно другое. Они были предателями, казнёнными за свои преступления. А эта шайка состоит из крестьян, которым просто нравится воевать и совершать подвиги — как, например, тому крестьянину-дрёме, который уничтожил пять тысяч моих солдат. Они не имеют ничего против меня: им просто нравится следовать за своим лидером.
