— Это здесь, благородные господа! — заявил мальчишка, вытирая нос рукавом. Поймав на лету брошенную монетку, он взвизгнул от радости, крутанулся на пятках и убежал.
Пройдя под аркой, Вольфгер оказался в узком и неуютном дворе. Что-то в нём было не так.
— Глянь, отче: а снег-то нетоптаный, — заметил барон. — Почему?
— А ведь и правда… А я и внимания не обратил. Но, может, есть другой вход?
— Может, и есть, только дом всё равно кажется каким-то мёртвым, вон, и ставни закрыты, да их, по-моему, с лета не открывали. Сдаётся мне, парнишка перепутал дом, этот выглядит нежилым и каким-то заброшенным.
— Глянь, а из трубы-то дымок вьётся, — сказал отец Иона, — значит, в доме всё-таки кто-то есть. Давай постучим!
Вольфгер подошёл к двери, нашёл молоток на цепочке и несколько раз сильно ударил.
Тишина.
— Похоже, всё-таки никого там нет, — сказал он.
— Постучи ещё.
— Ну, хорошо, — пожал плечами Вольфгер и загрохотал в дверь изо всех сил.
Внезапно монах перехватил руку Вольфгера:
— Стой, стой, хватит! Этак ты весь дом разнесёшь! Кажется, кто-то идёт, не слышишь разве?
Вольфгер отпустил молоток и прислушался. К двери приближались медленные, шаркающие шаги. Загремел засов, дверь приоткрылась и из-за неё показалась голова древней старухи в чепце из серого полотна.
— Никого нет дома! — прошамкала она, — уходите, благородные господа!
— Нам нужно повидаться с доктором Лютером… — начал Вольфгер.
— Нет его! — с той же интонацией повторила старуха, — уходите, уходите, а не то я позову стражу!
— Почтенная фрау, — мягко сказал отец Иона, отодвинув в сторону Вольфгера, который начал злиться на вздорную старуху, — мы приехали в ваш город из самого Дрездена, столицы курфюршества. Столь долгий и опасный путь мы проделали исключительно для того, чтобы повидаться с доктором Лютером. Эта встреча очень важна для нас. Вы говорите, что хозяина сейчас нет дома, пусть так. Но тогда хоть скажите, когда нам прийти в другой раз, чтобы застать его. Прошу вас, ответьте, не захлопывайте дверь у нас перед носом.
Однако даже вид пожилого благообразного человека, похожего на монаха, не смягчил старуху.
— Не смейте ломиться в дом! Доктор Лютер давно не живёт здесь, он уехал, а когда вернётся, не знаю! Я здесь одна, меня оставили, как собаку, стеречь дом! Уходите!
Улучив момент, старуха неожиданно захлопнула дверь. Послышался лязг засова и удаляющиеся шаги.
— Вот и поговорили… — упавшим голосом сказал отец Иона.
— Старая ведьма! — сплюнул на снег Вольфгер. — Ну надо же случиться такому невезению!
— И что теперь делать? — спросил монах, — где мы будем искать Лютера? Куда он уехал? Зачем?
— Понятия не имею, — задумчиво ответил Вольфгер, подбрасывая снег носком сапога. — Хотя, знаешь, мне кое-что пришло в голову. Помнишь, секретарь Альбрехта Бранденбургского называл нам какие-то имена, ну, людей, с которыми можно будет в случае чего встретиться в Виттенберге. Ты их не помнишь?
— Так не помню, — ответил отец Иона, — имена-то я записал, но записи — вот горе! — остались на постоялом дворе, придётся возвращаться…
— Совсем никого не помнишь? Ты же монах, у тебя память должна быть лучше моей!
— А лет-то мне сколько, а? Постой, он что-то говорил про бургомистра. Вроде бы бургомистр Виттенберга — местный богатей, художник и покровитель Лютера. Кажется, его фамилия Кранах или как-то так…
— Ну вот, а ты говоришь — память плохая! — повеселел Вольфгер. — Точно! Теперь и я вспомнил, Лукас Кранах, вот как его зовут! И он не только покровитель, а даже друг Лютера. Пошли к нему, уж бургомистр-то наверняка знает, куда уехал его друг и профессор местного университета!
— Молодец, мальчик мой, — кивнул монах, — это ты хорошо придумал. Но послушай-ка, а бургомистр нас примет?
— Не забывай: я — фрайхерр фон Экк! — задрал нос Вольфгер. — Наш род — один из древнейших и богатейших в империи. Пусть только попробует не принять! Ладно, пошли. Мы вроде бы недалеко ушли от рыночной площади, хотя улицы здесь как моток шерсти. Магистрат у рынка, думаю, не заблудимся.
Они быстро вернулись в центр города и отыскали здание магистрата, но бургомистр, оказывается, сегодня на службу прибыть не изволил, а работает дома. Пришлось идти туда.
В доме бургомистра навстречу барону и монаху вышел толстый слуга в ливрее, на которой был вышит герб Кранахов: крылатый змей с изумрудом в пасти. Такой же герб красовался на щите, висящем на стене.
— Что-то я такого уродца в гербовнике не помню, — тихонько хмыкнул Вольфгер.
— Передай своему господину, что фрайхерр Вольфгер фон Экк желает повидаться с ним по важному делу, — приказал барон слуге, скидывая ему на руки плащ.
Тот важно кивнул и удалился вглубь дома, а Вольфгер подошёл к кафельной печке и с наслаждением стал греть замёрзшие руки. Отец Иона прислонился к печи спиной.
Судя по прихожей, бургомистр Виттенберга был человеком богатым и жил на широкую ногу. Хорошая мебель, чистые вощёные полы, подсвечники с дорогими восковыми свечами, начищенная бронза.
— Господин бургомистр примет вас в мастерской, пожалуйте сюда, — объявил вернувшийся к гостям слуга.
Они прошли через анфиладу парадных комнат и оказались в мастерской, большой прямоугольной комнате, одна стена которой выходила в сад и была застеклена. Несмотря на то, что в мастерской топились две печи, было холодновато, от окна ощутимо дуло. Три другие стены были увешены картинами, рисунками и гравюрами. Некоторые полотна в рамах стояли у стен, а некоторые холсты были свёрнуты в трубки. В комнате пахло краской, скипидаром, растительным маслом и ещё чем-то резким и незнакомым.
Художник стоял перед мольбертом. Справа от него, против света, на небольшом помосте в кресле сидела пожилая натурщица. Женщина замерла в напряжённой и довольно неудобной позе, которая, вероятно, была выбрана художником. Вольфгеру показалось, что натурщица изо всех сил сдерживается, чтобы не моргать, когда Кранах на неё смотрит. Услышав шаги гостей, хозяин повернулся и окинул их намётанным взглядом мастера, выбирающего натурщиков для будущей картины.
Бургомистр и художник, Лукас Кранах, оказался высоким, широкоплечим человеком с жёстким лицом и холёной, окладистой бородой. Глубоко посаженные глаза смотрели из-под густых бровей холодно и настороженно.
«Не похож он на аристократа, — подумал Вольфгер, — скорее, на разбогатевшего ремесленника или на судейского».
— Тысячу извинений, благородные господа, но вам придётся немного подождать, потому что зимний день короток, — не здороваясь, гулким басом сказал Кранах. — Если солнце уйдёт, я не смогу работать, ведь при свечах оттенки цветов совсем иные, а я как раз пишу лицо этой фрау. Мне надо закончить сегодняшний урок.
