«Кто ты, Ясень?»
Проверить можно только делом.
– Я слышал, вы взяли «наездника», – произнес Буш. – Молодцы.
– Спасибо.
– А как дела с «резчиком»?
– Пока плохо, – признался Виктор. – Похоже, Карбид в тупике.
– Он в тупике или ты думаешь, что он в тупике?
Не так, совсем не так представлял Ясень разговор со столь важной птицей, как Буш. Думал, встреча пройдет теплее, что поговорят откровенно, что Буш обязательно намекнет о перспективах, которые откроются по истечении командировки на Подстанцию. Виктор ждал, что разговор будет похож на те, что происходили до его возвращения на Землю, но не сложилось. Буш держался настороженно, и Ясень, не понимая причины такого поведения, машинально принял официальный тон.
– Я думаю, вам что-то от меня понадобилось, но вы не знаете, как начать разговор.
– Меня трудно смутить, Виктор, я умею озвучивать самые скользкие темы.
– Приступайте.
– Карбид не должен отправить Пандору на второй круг. Она слишком ценный агент и сделала много хорошего для нашего Царства. Мы заинтересованы в том, чтобы Пандора, разумеется, если вы ее поймаете, не пострадала.
– Вы предлагаете мне изменить клятве?
– Напротив, Виктор, я прошу тебя исполнить свой долг. Ваша задача ловить агентов, а не убивать их. У нас есть весомые основания предполагать, что Карбид желает отомстить Пандоре, нацелен на ее уничтожение, именно поэтому я прошу тебя быть особенно внимательным и строго придерживаться буквы закона.
– И мне это зачтется. – На губах Ясеня, впервые с начала разговора, появился намек на улыбку.
– Ты умный мужчина, Виктор, ты все понимаешь.
Буш был отличным лгуном, замечательным, но чтобы соврать не менее выдающемуся лгуну, требовалось быть гением обмана.
* * *
– Пузо втяни, обормот.
– На себя посмотри, растяпа! Кто же ордена налево прикручивает?
– Это иностранные ордена, их можно.
– А у тебя какое гражданство?
– А черт его знает? Мы в какой стране живем?
Первое вступление Ясеня в должность коменданта – церемонию решили провести в холле второго этажа – было обставлено со всей возможной для Подстанции торжественностью.
Бизон и Бандера облачились в полевую форму мадагаскарских спецназовцев (правда, с парадными фесками и ритуальными мачете) и выстроились в шеренгу по одному. На левом фланге пристроился Агава в праздничном ошейнике. Чуть в стороне от военизированных санитаров и примкнувшего к ним зверя стояли Черепаныч (чистая спецовка, бритые щеки) и Аскольд Артурович (по обыкновению, в черном).
Даже Карбид, к безмерному удивлению Виктора, счел необходимым привести себя в порядок. Герман побрился, причесался, а вечные свитер с джинсами сменили брюки и белая сорочка.
Сам Ясень явился в холл облаченным в полувоенный френч оливкового цвета. Говоря откровенно, Виктор не был уверен, что выбрал правильную одежду, однако он давно решил встретить назначение во френче и не стал ничего менять.
Полувоенная одежка Ясеня вызвала в милитаризированной шеренге бурную реакцию. Санитары вытянулись во фрунт и принялись «есть начальство глазами». Агава завертелся юлой и остановился, лишь когда Буш, немного шамкая беззубым ртом, начал торжественную речь:
– Господа! Сегодня мы собрались…
– Ура! – рявкнула шеренга. Дружно, но с некоторым опозданием.
Старушка бросила на санитаров недовольный взгляд.
Бизон умолк мгновенно. Бандера – после того, как испуганно пискнул.
– Вели им прекратить, – шепотом попросил Виктор.
– Я ни при чем, – серьезно отозвался Герман. – Хочешь верь, хочешь – не верь.
– Не верю.
– Твое право.
– …честно исполнить свой долг! – Буш посмотрел на Ясеня. – Твое Царство в тебе не сомневается, Виктор. Мы верим, что ты золотыми буквами впишешь свое имя в историю Подстанции!
– Ура!
Старушка отступила и принялась озираться в поисках стула, а ее место занял полуразрушенный мужчина.
– Уважаемый Виктор! В первую очередь, я… – Сломанная челюсть предательски щелкнула, и фраза повисла в воздухе.
Догматовский принялся возвращать физиономии работоспособность, а Ясень вновь обратился к Герману:
– Этого я тебе не прощу! Превратить в балаган такой день!
– Повторяю: я ни при чем. Но что происходит, понимаю.
– Что?
– Компенсация твоей чрезмерной серьезности.
– С какой целью?
– Чтобы важность момента не затмила важность происходящего, – объяснил Карбид. – Думай не о том, что ТЫ станешь комендантом, а о том, какая это ответственность.
– …от лица нашего Царства, уполномочен поздравить вас со вступлением в должность коменданта. Надеюсь, что в предстоящую неделю вы будете работать, как…
– Две недели, – поправил антагониста Буш. – Карбид был комендантом две недели.
– Извини, запамятовал.
– Ничего страшного. Наш парень будет командовать на Подстанции две недели, а не одну.
– Я не оспаривал!
– Тогда почему…
– Господа, – устало произнес Карбид. – Сейчас начнется самое главное.
Проверяющие замолчали.
Черепаныч, повинуясь кивку Германа, надавил на кнопку переносного пульта, и где-то внизу тихонько заурчал Ручной Привод.
Виктор глубоко вздохнул.
«Сейчас! Это случится сейчас!»
И поймал себя на мысли, что еще никогда слова, которые он собирался произнести, не весили так много.
«Это просто слова…»
«Просто слов не бывает. Ведь когда-то все началось именно со Слова…»
Ясень вздрогнул.
«Это моя мысль? Почему я вспомнил про Слово? Почему именно сейчас?»
Собравшиеся ждали, а он молчал. Стоял перед ними в своем оливковом френче и молчал.
«Вначале было Слово!»
И теперь ему предстоит его произнести. Не то же самое, другое, но тоже важное. В этом месте. Рядом с Ручным Приводом, который он отчаянно считает механизмом. Он скажет Слово тем, кого считает законченными психами. Теперь это его паства и его братья, его семья и его народ. Он даст им Слово, и оно будет услышано, потому что его хотят услышать.
«Но хочу ли я произнести Слово?»
Ясень медленно обвел взглядом притихших людей, вздохнул, и решился:
– Единой волей двух Царств и собственным желанием служить закону, я, Виктор де ла Вега… – и вдруг понял, что нельзя ограничиваться только этим именем. Оно не полное. Понял и, запнувшись, добавил: – которому в этом месте даровано имя Ясень, стоя перед лицом Колыбели, клянусь…
Незапущенный Ручной Привод равномерно попыхивал короткими порциями белого пара. Без надрыва. Без усилий. Просто демонстрировал, что не поломался и в любой момент разгонится до максимальной скорости. Только прикажите – сделаем. Ременные передачи спят, большинство зубчатых колес – тоже, лишь одно, в самом центре, важно и неспешно, почти незаметно наворачивает бесчисленные круги, а на панели управления горит одна-единственная клавиша: «Нажать, если что».
