— Возможно, тогда тебе было рано умирать?
— Нет. Ты меня не убьешь, — стряпуха улыбнулась, услышав за спиной негромкую добродушную усмешку. — Кем был тот, кого ты назвал Маркусом?
— Он провозгласил себя богом.
— Я не о том. Его голос был мне знаком. Это Багой? Или кто–то еще?
— А разве, кроме Багоя, там был еще кто–то знакомый тебе?
Василиса потерла подбородок, но промолчала. Для нее было диким понимание того, что она, похоже, работала на…
— Ты сказал ему, что, если он не придет в… — Василиса попыталась вспомнить название, но не смогла и закончила: — в то место, я погибну. Но зачем ему приходить туда из–за меня?
— Ты нужна ему, — просто ответил Жнец. — Именно он притащил тебя сюда.
— Но зачем?
— По какой–то причине он хотел, чтобы именно ты соединилась с Гленом. Мне эти причины неведомы, да и неинтересны. Возможно, глупо искать смысл в том, что может оказаться всего лишь безумной прихотью древнего старика. Но, как бы то ни было, он всегда находился рядом с тобой. И пусть он ошибся, так глупо и нелепо перепутав Йена и Глена, ты по–прежнему ему нужна. Поэтому он отправит Зарию к лантеям. Поэтому мы едем с тобой в Жилище. Он обязательно придет в Капитэорнолас.
— Капи… — Василиса оставила бесплодные попытки выговорить невыговариваемое слово, которым можно было лечить заикание, и спросила: — Что это?
— Единственное уцелевшее святилище Мораки.
Несколько мгновений Василиса вспоминала — откуда ей известно это имя? А потом в памяти всплыли рассказы Багоя и Зари, и стряпуха подскочила, забыв о том, что сидит не на ровной скамье, а на неудобной лошадиной спине:
— Это та самая злыдня, которая безостановочно пакостит?
Фирт замер. Не просто замер, он окаменел и выпустил из рук поводья. Как–то рвано вздохнул, подавился и… расхохотался. Бледные огоньки бросились врассыпную, прочь от неожиданно развеселившегося мага.
Девушка поразилась столь бурной реакции. Вроде бы ничего смешного не сказала, а поди ж ты. Нет, пусть человек смеется, не жалко, но чтоб так…чуть ли не до икоты… Ой, чудно!
— Морака… единственная… богиня… которую боятся все, — кое–как промолвил маг, задыхаясь между приступами смеха. — А ты — злыдня….
И снова засмеялся.
Но Василиса не собиралась сдаваться.
— Раз боятся, чего ж тогда не поклоняются? Не пытаются задобрить? Ну, там подарить что–нибудь.
— Потому что Морака равнодушна к почестям и заискиванию, — все еще улыбаясь, Жнец подобрал поводья и тронул коня. — Ее не задобришь. Чем истовее ее молили о милости, тем сильнее и злобнее она делалась, тем больше бед творила. Люди со временем поняли это и разрушили все ее храмы. Тот, в который мы едем, сохранился лишь потому, что богиня не позволила его уничтожить. Так он и стоял, заброшенный, пока Анара не открыла.
— То есть мы направляемся в Капи…в храм Мораки?
— Нет. Жилище находится в другом месте.
— Но мне–то зачем туда ехать?
— Тебя требует Анара.
Жнец помолчал, размышляя. Он привык избегать откровенных разговоров. И почти всегда отвечал вопросом на вопрос, предлагая собеседнику самому додумывать ту правду, которая ему ближе. Но эта девушка… беседовать с ней оказалось делом увлекательным и настолько приятным, что ответы срывались с языка сами собой — искренние, не приправленные лукавством.
Грехобору повезло — его нареченная очень отличалась от здешних женщин. Да что там отличалась! Она была совершенно другой. И если подозрения Фирта, относительно причины нахождения Василисы в этом мире, были верны, то невольную путешественницу оставалось только пожалеть.
Пожалеть не потому, что ее вырвали из привычной жизни и швырнули в новую непонятную и опасную реальность на растерзание колдунам, магам и дэйнам… нет. Уж чем–чем, а трудностями Багоеву стряпуху было не испугать. Жизнерадостности и стойкости в ней хватит на пятерых. Жнецу было жаль свою спутницу потому, что он видел и понимал то, о чем она не догадывалась — как только они доберутся до Жилища, эта симпатичная кудрявая болтушка — ошибка Маркуса — вернется в свой мир. Ее вышвырнут вон, как ненужную вещь.
Более того, Жнец даже знал способ, при помощи которого Анара это совершит. Маг встрепенулся… мысли об Анаре напомнили ему о том, что он собирался сделать с Василисой до приезда в Жилище и что сделать забыл, увлекшись пустой болтовней. То, что лишит жену Грехобора всяких шансов, если, конечно, Фирт правильно понял откровения девушки.
— Чуть не забыл, — маг покачал головой, словно коря себя за легкомыслие, и остановил лошадь. — Не обижайся.
— На что? — девушка повернулась к нему и с подозрением нахмурилась.
— Будет немного больно.
С этими словами мужчина стиснул запястья Василисы.
Жертва дернулась — его ладони были, как раскаленные сковородки — и заорала, после чего предприняла энергичную, но безуспешную попытку если не вырваться, то хотя бы оглушить коварного обидчика.
Запястья жгло, пекло, саднило. Лиска дрыгалась и пыталась лягнуть Фирта, чтобы хоть как–то отплатить за вероломство, но вместо этого лягнула коня, и тот рассерженно заржал, переходя в галоп.
Жнец держал крепко. Боль нарастала, Василиса орала, конь мчался, и вдруг все закончилось — палящее жжение исчезло, будто его не было, а Фирт отпустил руки девушки и натянул поводья, запрещая жеребцу беситься.
Подопытная же с недоумением и обидой уставилась на запястья. Там, где прежде переплетались затейливые татуировки, помогавшие обладательнице ориентироваться в пространстве, сейчас не было ничего.
Магия вытравила узоры, оставив лишь легкое покраснение.
— Вот, что ты натворил?! — рассердилась девушка. — Ты хоть знаешь, как больно их наносить и как противно, когда они подживают и зудят, а потом болячка отваливается? А? Что молчишь? Зачем ты это сделал?
— А для чего мне нужно, чтобы ты знала, куда идти? — вопросом на вопрос ответил Фирт и замолчал, давая понять, что больше разговоров не будет.
И действительно, весь оставшийся путь они провели в тишине. Лиска была обижена и разозлена, а Жнец вполне логично считал, что время разговоров истекло.
Шахнал бросал косые пристальные взгляды на бредущую рядом магессу. Сказать ему было нечего, но взор против воли возвращался к молчаливой спутнице. Тонкая девушка плелась, глядя вперед и при этом ничего перед собой не видя. Она спотыкалась, оступалась, подворачивала то одну ногу, то другую и была похожа на шарнирную деревянную куклу, у которой разболтались крепления. Вроде и не сломанная, но при этом все равно какая–то неисправная.
