Чувствую? Я стал чувствовать открытие любого межмирового портала, иначе мы бы сейчас не сидели здесь, но работает ли при этом сама Библиотека или только магия Серебряной леди, я не знаю. А еще считается, что люди лучше всех чувствуют магию. Хотя, Библиотеку и ее силы никак нельзя поставить в один ряд со всем остальным. Или просто я так до конца и не научился понимать свой дом? Я ведь всего лишь человек. Я прожил свою жизнь в напрасных потугах разобраться в том, в чем разобраться мне в принципе не по силам. Даже магии маленького гоблина, едва ставшего частью этого места, хватило, чтобы определить, странность в открытии межмировых порталов, а я прибывал в блаженном неведении.
— Ты хочешь сказать, — задумчиво спрашивает Хан, — что магия Марты не открывает проходов, а лишь связывает ее с силами Библиотеки?
— Наверно… — Риох растеряно пожимает плечами, — Я не маг, Хан. Это вы сами думайте.
— Но тогда получается, что ни один портал вообще не будет открыт без желания и содействия Библиотеки. А раз она позволила Шете уволочь наш единственный рисунок, значит, ей зачем-то так было надо. Как думаешь, Гектор, насколько она, в принципе разумна?
— Не имею понятия. Она эмоциональна, но насколько разумна, я не знаю. Впрочем, предположение, что здесь не бывает случайностей, высказывала еще леди Рисс, и пока я не находил этому опровержений.
— Думаешь, она хочет, чтобы Белый Огонь был найден?
— Логичней предположить, что она хочет, чтобы его искали наши дамы, — вздыхаю я, — Независимо от того, чем это для них чревато.
— Как думаете, сколько у нас времени? Когда они создадут круг? — спрашивает Эврид.
Старый воин ничем не выдает своего волнения. Я бы так не смог. Скажи Вел, что больше всех рискует Марта, я бы, наверное, уже взбесился подобно оборотню. Но кентавр слишком много терял в своей жизни. Не знаю, можно ли к этому привыкнуть? Но, наверное, можно научиться.
— Вряд ли сегодня. У них там близнецы, да и Павел пока домой не собирался. Просто так выгнать их на этот раз будет не слишком просто. Они должны что-то придумать, чтобы избавиться от лишних глаз. Эврид, мы можем надеяться, что кто-то из парней откроет проход сюда раньше, чем они натворят глупостей.
Сам я не очень-то верю в то, что говорю. У этих бестий хватит хитрости обвести вокруг пальца и эльфов и Грэма.
— Я понимаю, Гектор, — вздыхает кентавр.
И тут меня накрывает. Боль, страх, потрясение. Мой дом в ужасе. Случилось что-то кошмарное, что-то фатальное.
Риох кричит и падает на колени. Джесси бросается к нему. Я почему-то еще держусь на ногах.
— Уме! — хриплю я, — Скорее! — и пытаюсь пойти к двери.
Но ноги не слушаются. Мой дом бьется в агонии, его чувства резонируют во всем моем теле. А Риох продолжает кричать. Только когда с места срываются все, я нахожу в себе силы пошевелиться и последовать за ними.
Даже привыкших к сражениям Арианну и Риоха начинает трясти. Что уж говорить обо мне? Я — не воин. К горлу подкатывает тошнота. Столько крови… лишь тихий, на одной ноте плач подтверждает, что здесь еще есть кто-то живой.
Арианна опрометью бросается к кровати, откуда доносится голос.
— Жива! — радостно вскрикивает она и тут же стонет, — О боги! Дилия!
Я не смотрю туда. Не могу. То, что мельком зацепил взгляд, не похоже на человеческую ипостась ни одного живого существа. Не знаю, как Арианна смогла узнать подругу в этом месиве.
— Где Штред? — спрашивает Хан.
Ответом ему служит тихий шорох и хрип откуда-то от окна. Мы склоняемся над горой окровавленной шерсти. Грудь росомахи разорвана когтями в три линии и… У него нет глаз! Такое могла сделать только птица. Хищная птица.
— Бриза! — кричу я, — Найдите Бризу!
Саламандры выскакивают из комнаты.
Росомаха когтями скребет по моей ладони, словно хочет что-то сказать.
Полный ужаса крик Уме разрывает ночь.
— В чем дело? — я оборачиваюсь.
Арианна выдергивает окровавленный кинжал из груди Дилии, а Уме кричит.
— Не бойся, — пытается успокоить ее амазонка, — Все хорошо, Дилия сейчас вернется.
Уме расширенными от ужаса глазами смотрит на тающее тело ундины.
Тут до меня доходит, о чем пытается сообщить мне росомаха. Оборотни не умирают от ран, но чтобы регенерировать Штреду понадобится несколько месяцев. Умереть и возродиться намного быстрее.
— Арианна, — зову я воительницу.
— Да, Гектор?
— Помоги Штреду тоже, пожалуйста.
Сам я никогда не смог бы этого сделать. Даже зная, что амазонка спасает, а не убивает, я вздрагиваю, когда кинжал вонзается в сердце оборотня.
— Что?.. Что вы делаете?!.. — это уже Джесси.
— Риох, — обращаюсь я к гоблину, — уведи Джесси на кухню. Скорее. У нее нет защиты, и если снова кто-нибудь нападет…
— Хорошо, — кивает Риох.
Гоблин с такой нежностью обнимает бледную, дрожащую девушку, что мне становится неловко.
— Арианна, как там Уме? — спрашиваю я.
— Почти не пострадала, — оборачивается ко мне амазонка, — Но у нее шок, Гектор. Она все время твердит, что это был демон.
— Не демон, — отзывается от двери Хан, — Орлица. Ее нигде нет, Гектор. Сбежала. Скорее всего, по небу.
Я киваю.
— Арианна, возьми Уме и переберитесь в свободные комнаты. Хан, Дашмир, прибраться здесь придется вам. Сожгите все к чертовой матери. Библиотека это одобрит. Эврид, пожалуйста, не оставляй девушек. Если Бриза нападет снова, Арианна одна не справится. А Штреду и Дилии понадобится время, чтобы придти в себя. Вел…
— Да, смотритель?
— Ты владеешь какой-нибудь боевой магией?
— Только стасисом, смотритель.
— Сойдет. Пойдешь с ними, будешь охранять Жемчужницу. Как только увидишь гигантского орла, бей своим стасисом, не задавая вопросов.
— Слушаюсь.
Я отдаю распоряжения, а в голове бьется одна единственная мысль: защита Серебряной леди распространяется только на телесные увечья. Что будет, если пострадает разум наших волшебниц?
Целительница Елена
Это была странная вечеринка. Я никогда особенно не увлекалась алкоголем, поэтому и пить много не стала. Так, потягивала свою перцовку грамм по двадцать время от времени. Но и остальные не шибко напивались. Кроме Марты, конечно. Она уже добивала бутылку коньяка, и при этом пьянеть, вроде бы не собиралась. И все веселились. Нас, что называется, пробило на ха-ха. Иногда хватало одного слова, чтобы мы начали смеяться чуть ли не до удушья.
— Девки! Смотрите, что у меня есть! — вдруг радостно завопила Марта, до этого что-то чиркавшая в альбоме, — Пошли купаться!
Она закрепила на стене рисунок, и прямо из квартиры открылся выход на песчаный берег дикого пляжа.
