– Доброго гостя милости просим, – произнес колдун ритуальную фразу.
Полог легко отъехал в сторону. За ним, почти полностью закрывая вход в палатку, стоял старый леший. Он вошел внутрь, улыбнулся Параскеве, как старой знакомой, и обратился к колдуну.
– Ты чего, Илья, закрылся, словно к осаде приготовился?
– Так я думал, что мне помощь предлагают, а вы нежить с цепей поспускали.
– Разве нашим псам сторожевым с тобой справиться, – усмехнулся леший. – Знаешь же, мы не против тебя охрану выставляем. От людей стережемся.
– А если что случиться? Погибнет кто-нибудь? – не унимался колдун.
– Ни мы к ним, ни они к нам. Неужели не помнишь, как договаривались? Мы слово держим. И не наша вина, что люди связь между поколениями потеряли и про обещание забыли. Лес все помнит, земля на нашей стороне, – сурово закончил старик и, не желая ничего больше обсуждать, перешел к другой теме. – Переход будет открыт назавтра поутру. Деньки еще теплые. Так, что как только солнышко ночную изморозь на траве растопит, сразу между первой и второй каплей не теряйся, в путь пускайся. Постарайся возвратиться не позже, чем через месяц по этому времени. Не успеешь, срок возврата удваивается. Опять не успеешь, опять удваивается. Не помню, чтоб у нее в гостях кто-то так долго продержался. Но Старший сказал, что мы тебя всегда ждать будем. Ты нам много добра сделал. А долг платежем красен. Помни, в положенный срок проход будет открыт. Вот елочка о тридцати иголочках. Она поможет во времени определиться, – леший протянул Илье малюсенькое деревце, легко умещающееся в ладони.
– Каждый день она по иголочке теряет, о сроках тебе напоминает. Как все иголочки опадут на месте тридцати, шестьдесят вырастут. Понимаешь, о чем говорю?
– Как не понять. Спасибо, за помощь. Получается, со временем там туго, – кинул Илья.
– Со временем везде хорошо. Только мир меняется. Где-то времени много накопилось, а где-то маленько осталось. Чужие дела да замыслы реку перегородили, на ручейки разбили, в заводи превратили. Главное, в заводи постарайся не застрять.
– Спасибо за предупреждение, – кивнул Илья.
– Легко с тобой разговаривать, – улыбнулся леший. – От улыбки его морщинистое лицо преобразилось, зеленые глаза сверкнули озорным огнем, и показалось Параскеве, что мужику никак не может быть больше тридцати лет. Он почувствовал ее взгляд, обернулся к Параскеве и хитро подмигнул. Но сразу же вновь обратился к Илье.
– Ты мою красавицу-кровиночку-доченьку береги как любимую. После мне отдашь, – говоря это, он осторожно передал елочку Илье из рук в руки.
Колдун так же осторожно взял крошечное деревце. Елочка тут же обвила один из пальцев Ильи корешками.
– Малышка еще совсем, – ласково сказал Леший. – Всего боится.
– Я ее не обижу, – улыбнулся в ответ Илья.
– Знал бы, что обидишь, не отдал, – буркнул леший, с тоской глядя на крошечное деревце. Он и вправду расставался с близким и любимым существом.
– Она что, живая? – не удержался от вопроса Рыжик, и потому каким каменным и непроницаемым стало лицо старика, понял, что сморозил непростительную глупость.
– То есть я хотел сказать, – промямлил он, пытаясь разрушить гнетущую тишину.
– Дурак ты, хоть и волкодлак, – рявкнул на него леший.
– Не сердись, – постарался утихомирить его Илья. – Он в другом мире вырос.
– Она тоже в другом, – узловатый, как корень дерева длинный палец лешего вытянулся в сторону Параскевы. – Она вообще почти человек. А нас лучше этого балбеса понимает. И рощу дубовую спасла, за что ей низкий поклон.
Леший низко поклонился Параскеве, еще раз злобно зыркнул на Рыжика и продолжил.
– Я вас Прасковья Ивановна– Ильинична в гости приглашаю. Как дела-то все переделаете, заходите. Буду ждать. А для жены твоей, – леший поскреб бороду, глядя на Илью, – хоть ты нас пока на свадьбу и не пригласил, у меня тоже подарочек есть.
Он достал из-за пазухи мешочек из обычной домотканой холстины.
– Зверю-то, если он не зверь, через переход ой как тяжело просочиться. А в своем обличье все мы живучи, – и он снова хитро улыбнулся.
– Ах ты старый шутник! – неожиданно вспылил Илья заглянув в мешочек. – Ты же мне говорил, что о такой траве и не слыхивал, а если слыхивал, то не видывал.
– Да, когда это было? Двести лет назад. Зачем тогда тебе была нужна эта трава. А сейчас вылечить не вылечит, а поможет, – отмахнулся леший.
– Значит, ты мне врал? – тихо произнес колдун. – И продолжал врать, зная в каком состоянии Настена?
Он встал во весь рост. Вместе с ним, казалось, раздалась ввысь и вширь палатка. Старик-леший заметно смутился и выглядел, как школьник, получающий нагоняй от строгого учителя. Глаза колдуна потемнели от гнева, и он еще раз тихо спросил.
– Значит, врал? – от этого вопроса налетел сильный порыв ветра, сорвавший с опор тканевые стены палатки. Где-то недалеко отчетливо прозвучал раскат грома.
– Да врал, – глядя в глаза, ответил леший. Он гордо выпрямился, стараясь выдержать порывы неизвестно откуда налетевшего урагана. – Не серчай, посуди сам. Объявился двести лет назад в лесу неизвестно кто. Чужак какой-то. Водяным, опять же, помогает. Про травы распрашивает. Время неспокойное. Люди все чаще договоренности нарушают. А травка ведь еще ту силу имеет. Ее, эту силу, можно и, наоборот, против нас вывернуть. За нами семьи, дети малые.
– Значит, я для вас чужак? – из всего сказанного колдун выхватил только эти слова.
Раскаты грома стали приближаться. Молнии прочерчивали зигзагами темное небо. Казалось, еще немного и огненный дождь обрушится на окружавший их лес.
И тут на помощь лешему пришла Параскева.
– Не сердись, батюшка, – кинулась она Илье на грудь. – Теперь-то они тебе доверяют. Ведь так? – она умоляюще посмотрела на лешего.
– Так-то так, – покачал головой леший. – Вот только…
– Только, что? – процедил колдун, мрачнея еще больше.
– Светопредставление свое прекрати, – невольно повысил голос леший, пытаясь перекричать грохот грома. – Не ровен час твои детки моих попалят, – он махнул рукой в сторону неба.
– Не пугайся, мстить не буду, – Илья поднял руку и сжал ладонь в кулак, собирая в него наэлектризованный воздух.
Мгновенно прекратился грохот, исчезли молнии-всполохи. Колдун разжал ладонь, выбрасывая сгусток энергии в очаг. Огонь как бешенный прыгнул вверх, чуть не спалив матерчатую крышу, и обдал всех жаром, заставив отпрянуть назад.
– Суров ты, – покачал головой старик, глядя на беснующееся пламя костра. – Не серчай, не правы мы были. Поосторожничали. Но ведь сейчас принесли траву, как про Настену-то узнали. Она ж сама, как молодое деревце. Когда по лесу идет, ни на одну травинку несправедливо не наступит. Ни одной веточки нарочно не сломает.
