У Гаора озорно заблестели глаза.
— Хочешь, прокачу?
— Это как? — Киса ещё шире распахнула свои и без того большие глаза, невиданного никогда Гаором ярко-зелёного цвета.
— Вылезай и иди сюда.
Помедлив с мгновение, Киса вылезла из укрытия и подошла к нему.
— Чур-чура, Кису вижу! — заорали снизу.
Но Кисе уже было не до этого. Творилось неслыханное и невиданное, каки-таки прятки тута?! Ну их к лягвам в болото.
Гаор сел на перила спиной наружу — всё-таки не катался давно, особо не пошикуешь — и протянул к Кисе руки.
— Иди ко мне.
И когда она подошла, посадил её впереди себя, и, обхватив, прижал к себе.
— Хочешь визжать визжи, только не дёргайся, — предупредил он.
Киса доверчиво прижалась к нему.
— Ну, поехали! — Гаор резко оттолкнулся каблуком, и их понесло вниз.
Он был выше Кисы, и её голова не мешала ему следить за дорогой и вовремя отталкиваться на поворотах. Бьющий в лицо ветер и упоительное чувство полёта… Против его ожиданий, Киса не визжала, вернее, она чуть-чуть взвизгнула в самом начале, а потом только молча прижималась к нему, задыхаясь от режущего лицо ветра, созданного их полётом.
На дворе наступила тишина. Задрав головы, люди молча следили как две, маленькие снизу, фигурки в куртках поверх оранжевых комбинезонов стремительно катятся вниз, то исчезая за поворотом, и тогда все затаивали дыхание, то появляясь, и вздох облегчения пробегал по толпе. Из будочки у ворот вышли охранники и также молча смотрели на скользившие по обвивавшей главный складской корпус лестнице оранжево-тёмные черточки.
— Десантура? — задумчиво спросил один из охранников.
Второй пожал плечами.
— Отчаюга.
— Ну, чтоб в рабы угодить…
— Да уж, не скромняга.
— На чём спёкся, интересно.
У ворот стоял блестящий лимузин, и сидевшая за рулём молодая женщина в шубке и тюрбане из леопардового меха тоже молча смотрела и не беспокоила охрану сигналом, чтобы ей открыли.
Гаор все-таки немного не рассчитал: лестница была гораздо длиннее училищной, да ещё на морозе, а комбез хоть и поверх брюк, но холоднее училищной зимней формы, ноги застыли, и вместо эффектного соскока в стойку Гаор просто спрыгнул в конце на землю, еле сам удержавшись на ногах и удержав Кису. И с удивлением увидел, что все стоят и молча смотрят на них.
Он что, нарушил что? Но тут Киса наконец-то завизжала и, подпрыгнув, прямо села на него, обхватив руками за плечи, а ногами за талию, и стала целовать его взасос и орать что-то невразумительное. Их окружили, его били по плечам и спине, отдирали от него Кису и дёргали во все стороны. Пробился Старший и с ходу влепил ему раза по шее.
— А если б навернулся?! — сердито, но, улыбаясь, сказал Старший.
— Так не навернулся же, — ответил Гаор, избавившись, наконец, от висевшей на нём Кисы и вытирая рукавом обслюнявленное лицо.
— Рыжий, Рыженький, — дёргали его за рукава и полы, — ну прокати, а? Ну, Рыженький.
— Да пошли вы, — отбивался Гаор, — я вам что… сами катайтесь.
— Я им покатаюсь! — рыкнул уже всерьёз Старший. — Я им такие салазки загну, что не встанут.
Грянул дружный хохот. Смеялся и Гаор, до конца так и не поняв, над кем и чем он смеётся.
Кто-то из парней попробовал сесть на перила, но тут же упал, и Старший рассердился уже не на шутку.
— А чтоб тебя, Рыжий, перебаламутил всех и лыбишься!
— А что мне, плакать? — пробурчал, отходя, Гаор.
С одной стороны, он получил от Старшего вполне справедливо, но за свою глупость, а за чужую он не в ответе. И ещё одно слово не забыть: салазки и загнуть салазки. Ладно, потом…
А сейчас ему что горелки, что ловитки, что ручеёк, что… ещё что. Лишь бы от души, без оглядки.
Самые верные часы — собственный живот — показывали обеденное время. И толпа начала редеть, потихоньку втягиваясь в открытые двери рабского корпуса.
Гаор достал сигареты и закурил. После обеда опять можно будет гулять, но солнца уже не будет. Вон оно, красное и круглое, уже низко как, не то что голову поднимать не надо, он уже выше солнца смотреть может.
Гаор стоял у двери, привычно запрятав сигарету в кулак, так что ни огонька, ни дыма не увидишь, и курил, глядя, не отрываясь, на солнце. Лицо его стало угрюмо тоскливым. Прошагивавшегося вдоль парапета охранника — проспались и вылезли сволочи — он не замечал. Но и тот даже не смотрел на него.
— Рыжий, — тихо сказали у него за спиной.
Гаор вздрогнул и обернулся. Мать. Без комбеза и куртки, в одной рубашке и брюках, каштановые волосы закручены на макушке, открывая высокий лоб с синим кружком в центре, тёмно-синие глаза смотрят сразу и строго, и ласково.
— Иди есть, Рыжий. Сегодня обед хороший, праздничный.
Гаор молча раздавил в пальцах и уронил себе под ноги окурок, не заметив ожога, а там ещё на полторы затяжки было, не меньше, и шагнул к ней. Мать молча обняла его, прижав его голову к своему плечу, и чувствуя, как задрожали у неё под руками в беззвучном плаче его плечи.
— Ничего, — шептала она, — ничего, сынок, живой ты, вот и больно тебе, и это тебя от боли так шарахает, сам ещё не знаешь, куда понесёт тебя, ничего, всё будет у тебя, Рыжий, ты молодой ещё, и здоровый, и сильный, и знаешь много, будешь долго жить, пронесёт тебя Мать-Вода мимо бед, по нраву ты ей пришелся… отмолила тебя матерь твоя…
Гаор не понимал и не хотел сейчас ничего понимать.
Наконец, он справился с собой, поднял голову и постарался улыбнуться через висевшие на ресницах слёзы.
— Прости, Мать, заморозил я тебя, да? Сейчас, снегом лицо протру только.
Кивнув, Мать отпустила его. По-прежнему не замечая охранника, Гаор подошёл к парапету, сгрёб пригоршню снега, протёр лицо и обернулся уже весёлый, по-настоящему весёлый.
— Иду, Мать.
Внизу шум и беготня перед обедом, смех, шутки, беззлобная ругань и стычки не всерьёз. Гаор быстро разделся и прежде, чем повесить комбез, осмотрел швы и присвистнул. Да, придется шить, а то задница засверкает.
— Что, Рыжий, — съязвил кто-то — докатался, что штаны протёр.
Грохнул хохот, и Гаор опять смеялся вместе со всеми, стараясь удержать в памяти блаженное чувство полёта над пустотой. Ну и ни хрена, посидит после ужина с иголкой, зато хорошо было!
Праздничный обед, необыкновенно вкусный и сытный, и опять гулянье, и там… видно будет, чем заняться.
Нет, если весь год такой, то он согласен!
После Нового года Гаора стали чаще дёргать со склада, то на расчистку снега, то в гараж осмотреть и заново отрегулировать "коробочку", правда, в поездки не посылали, то помочь на другом складе, на внешней погрузке, несколько раз возил товары в зал, то ещё что…
