– Да. Место встречи… Загадочные ночные мстители, борцы…
– Перестань, вагант. Или у тебя такая привычка – действовать всем на нервы?
– Папаша на протяжении всего моего детства спрашивал меня о том же самом, – ответил Зирвент. – И каждый вопрос сопровождал подзатыльником. В иных случаях охаживал своего любимого единственного сынка плеткой, которую всегда носил на поясе. Ему эта плетка очень нравилась. А однажды он ее потерял, уснул в комнате с плеткой на поясе, а проснулся без нее. Ничего не помнил, решил, что посеял свое сокровище по дороге из пивной.
– Ну и что? – спросил Наэварра.
– Ничего. Папаша так и не удосужился обзавестись новой. Мне же на время стало чуть полегче. Плетку я продал старьевщику, мне было тринадцать, и на эти гроши напился вина.
– Ну и что?
– А то, что проучить меня папаша взялся кулаками. Плетка-то пропала. На улицу я не мог выйти две недели. А после экзекуций старым способом вполне мог, ибо задница и спина прятались под одеждой.
– Вы проявляете потрясающую любовь к своим детям, – сказал эльф.
– Конечно. Папаша любил меня, хотел, чтобы я выбился в люди. Все для моего же блага. Но я не избавился от привычки действовать на нервы.
– Зачем ты мне это рассказываешь? – злобно покосился на него Вридаль. – Жалости хочешь? Так обратился не по адресу.
– Я к тому, что каким родился, таким и останусь. А насчет жалости… Это правда?
– Ну?
– Что ты разбивал головы…
Видя угрожающий взгляд, брошенный через плечо, вагант почувствовал, как его сердце подпрыгивает от страха.
– Что разбивал головы младенцам, – докончил он, решив оставаться храбрым до тех пор, пока это было возможно.
– Неправда, человек.
– Тот, кто говорил мне это, был весьма убежден…
– Это его трудности, – отозвался Наэварра. – Готов спорить, это был шибко отягощенный умом горожанин.
– Да.
– У которого борода измазана едой.
– Да. Откуда ты узнал?
– Если такие не выдумывают слухи, то они их распространяют. Ничего удивительного. Я – враг, значит, обо мне нужно говорить все, что угодно. Никто не осудит. Шардэ без устали распространяет небылицы о фрилаках, самые чудовищные. Некоторые из них не отражают реальности ни на грош, другие, надо признать, на целый золотой флорин. Королевские наемники, которые охотятся за нами, и есть самые настоящие воры и мародеры. Мы убиваем, я не скрываю, и ты знаешь, с кем говоришь… Но наш гнев направлен не против мирного населения. Война мечу и копью, война власти и лживой пропаганде… Когда рейтары приезжают туда, где только что побывала наша группа, они начинают жечь и грабить. За ними едут купчины, сваливающие на свои возы добычу, я сам видел, как это происходит… Рейтары и торгаши делят награбленное, и возы быстренько уезжают. Несколько оплеух крестьянам – и твердая гарантия, что по прибытии королевских инспекторов они будут говорить, что именно эльфы устроили погром и грабеж. Один раз мы выследили обоз с добром и перебили этих упырей. А когда пригнали имущество обратно людям, они встретили нас камнями… – Закричала ночная птица. Зирвент вздрогнул. – В одной деревушке мы подстерегли сборщиков налогов и прижали их. Пришлось пустить им кровь, они сопротивлялись, к тому же были с охраной. Поднялся крик и вой. Во время боя масляная лампа, упав, подожгла дом старосты. И тут появилась наемная кавалерия, по чистой случайности. Их было больше в три раза. Мы приняли бой, зарезали нескольких, а потом решили бежать, пока нас не замкнули в кольцо. Когда я прикрывал отход остальных, мой конь споткнулся и повредил ногу. Я упал. Так и оказался в руках Шардэ.
– Фрилаки не пытались тебя отбить?
– Я запретил им. Тогда погибли бы все. А так – я один.
– А что будет в конце, позволь спросить?
Эльф молчал.
– Дорога лишком длинна, чтобы увидеть.
– Однако ты уверен, что победишь, да?
– Не я, так другие, моя братья и сестры. Кровь прольется не напрасно.
– А если напрасно? А если Ушедшие так и не вернутся? Если никто из твоих не увидит Шелианд?
В глазах Наэварры была ярость. Зирвент внутри у себя почувствовал ползающую ледяную сколопендру.
– Не взваливай на себя больше, чем можешь унести, вагант. Это не твое дело, человек. Даже если все мы погибнем без остатка, это не коснется твоего мира.
– Так не может быть, – запротестовал Зирвент.
– Может, – спокойно произнес Наэварра.
Студиозус больше не отваживался возвращаться к этой теме. Через минуту он забыл о своем страхе и спросил как ни в чем не бывало:
– Значит, будет королевство эльфов. Шелианд будет. А людей куда? В костер? На виселицу? Или эшафот? Что в традициях твоего народа, Наэварра?
– Одна из традиций – отрезать длинные языки болтунам, – ощерился эльф.
Ваганта передернуло.
«Все, сейчас я получу отменной кобольдской сталью в брюхо», – подумал он.
– Но странно, – добавил фрилак. – Ты меня веселишь. И ехать как-то не скучно в такой компании. Сначала ты представлялся мне навозной мухой, от которой невозможно отвязаться. Потом пиявкой. Я гадал, почему огр связался с тобой. От тебя нет никакого покоя. Затем понял…
– Очень интересно узнать про себя что-то новое.
– Тебе и так это известно, школяр.
– Я не школяр! Что, вы все сговорились унижать меня?
– Ты, словно шут при короле. Назойливый, банальный, сующий нос не в свое дело, но все-таки забавный. Ты помогаешь убить время, – сказал Наэварра.
Зирвент ехал с выпрямленной спиной и надменной физиономией, уставившись вперед. Все свои интеллектуальные способности он направил на придумывание достойного ответа.
«Я знал? Я знал это? А что, пожалуй… Во всяком случае, как можно отрицать? Браги хочет стать человеком, он идет к своей цели, а я ему, чего там, завидую! Потому что сам никуда не иду. Я тащусь за ним. За всеми тащусь, кто может подкинуть на выпивку, на женщин, кто защитит от разбойничьей дубины на дороге… Проклятье, эта житейская философия не доведет меня до добра. Так недолго впасть в полнейшую ипохондрию. Эх, сейчас бы выпить! И не того барахляного пива, что было в харчевне».
Никакого достойного ответа не придумывалось. Не помешало бы изобрести нечто остроумное, однако тревожная ночь не способствовала такому ходу мыслей. Только сейчас вагант заметил путаницу теней по обеим сторонам вьющейся через лес дороги. Тени от ветвей густо переплетались, двигались, складываясь в призрачные фигуры, и сам лес жил, наполнялся странными звуками. Пугал. Вздрогнув от очередного громкого шороха в зарослях, Зирвент мгновенно позабыл о своем возмущении. Эльф заметил его замешательство и тихо рассмеялся.
Над деревьями светила половинка убывающей луны. Мертвенный алебастровый блеск ее делал дорогу похожей на закованный льдом ручей. Вагант выдохнул и заметил пар, идущий изо рта. Ночь становилась все прохладней.
