Граф поднял брови — и рассмеялся:
— Ай, хорош! Вы возмужали, сир Джоакин. Выросли прямо на глазах!
Смех внезапно угас. Граф выдержал долгую паузу, холодно глядя на Джо. Затем кивнул:
— Я согласен. После победы Перст — ваш.
Джо так растерялся, что не нашел слов.
— Я рад… служить… слава…
Граф усмехнулся его потугам и поднял ладонь:
— Давайте не строить из себя то, чем мы не являемся. Сделки скрепляют рукопожатием, а не пафосными речами.
Джо приблизился и сжал холодную белую ладонь графа.
— Мы… договорились, — очень медленно произнес Шейланд.
— Да, милорд.
Тогда граф отпустил его руку и наконец дал ответ закатникам.
— Сударь и сударыня, простите, что отвлекся. Вы желали кое-с-кем поговорить, верно?
— Это не просто желание, а мечта, милорд. После такой беседы мы вернемся в Сайленс, полные вдохновения. Наш господин, генерал Орис, будет счастлив, что его послы удостоились подобной чести.
— Так извольте же.
Граф открыл ящик стола и извлек широкий молочно-белый браслет. Надел его и что-то шепнул — слов не разобрать, но губы шевельнулись. Браслет озарился сиянием. Послы Закатного Берега подались к графу с выражением трепетной надежды на лицах.
Вмиг у Джоакина мелькнула мысль: сейчас граф испепелит их! Закатники посмели давить на него, он отомстит. Секунда — и ничего не будет, кроме черных костей. Но потом Джо заметил: это не Перст Вильгельма, и даже не очень похож. Иной цвет, иной размер, одно только сходство — так же одевается на руку.
И граф, конечно, не произвел выстрела, а просто сказал:
— Вызываю.
Ничего не произошло. Он повторил: «Вызываю». Выждал целую минуту — и повторил снова. Результата не было. Гнев проступил на лице графа, но вдруг браслет засветился ярче и издал звуки человеческой речи:
— На связи.
Голос — сухой, жесткий, неприятный — шел прямо изнутри Предмета. Хаш Эйлиш и Лахт Мис затаили дыхание, услышав его. Но кем бы ни был тот человек из браслета, граф говорил с ним, как со своим слугой:
— Почему не отвечал так долго?
— Возникли трудности.
— Последний у тебя?
— Да. Но были трудности. На месте оказались люди щенка.
Граф брезгливо поджал губы:
— Ты с ними покончил?
— Разумеется, — голос выразил тень чувства: наслаждения. — У нас тоже потери. Хрупкие, хрупкие люди.
Любой полководец узнал бы: велики ли потери? Граф отчего-то не спросил.
— У меня тоже трудности. Мчись сюда кратчайшим путем. Ты нужен в течение недели!
Пауза.
— Этого не будет.
Шейланд округлил глаза:
— Что ты сказал?!
— Я сказал: этого не будет. Я сказал: там были люди щенка. Щенок поймет, что к чему, перекроет все прямые пути. Мы пойдем вокруг.
— Перекроет? Тебе плевать на блокаду! Пробивайся!
— Это будет… — Пауза. Там что-то происходило: слышался звон подков, доносились крики. — …неразумно. Пойдем вокруг. Я решил.
Лицо графа окаменело от злости, глаза аж потемнели.
— Ты решил?! Это я решаю!
— Не всегда.
Из Предмета раздался резкий звук: сухой щелчок, сопровождаемый свистом. Очень похоже на кнут. И следом — истошный, надрывный вопль. Даже ослабленный расстоянием, он заставил вздрогнуть всех, кто был в кабинете. Крик длился несколько вдохов, пока не повторился звук кнута. Тогда стало тихо.
— Я решил, — весьма спокойно повторил голос из Предмета.
— Ну… — Шейланд пожевал губы, — и когда ты приедешь?
— Когда все будет сделано. Ждите, сообщу. Конец связи.
— Нет, стой. Тут рядом два человека, они хотят с тобой поговорить.
— Плевать на них.
— Два ценных для меня человека хотят поговорить с тобой!
— Пусть говорят.
Несколько вдохов закатники переглядывались, не решаясь раскрыть рты. Наконец, осмелился Лахт Мис:
— Господин, мы — послы Закатного Берега, Лахт Мис и Хаш Эйлиш. Мы — служители культа, который поклоняется Павшей… той сущности, которая… видимо, была вашей спутницей.
— Забавно. Что с того?
— Мы хотим… мы готовы помочь!
Голос затрясся от смеха:
— Помочь мне?
— Простите, я сказал слишком смело. Конечно, господин, вы не нуждаетесь в вашей помощи. Но ваш… граф Виттор Шейланд оказался в непростой ситуации, и мы могли бы…
— Мне до вас нет дела. Слушайтесь графа. Или не слушайтесь, плевать. Если он скажет, я убью вас.
Браслет графа погас. Голос утих вместе с остальными звуками.
Хаш Эйлиш и Лахт Мис сияли от счастья. Видимо, человек из Предмета сказал именно то, о чем они мечтали.
— Милорд граф, благодарим вас за все! Позвольте нам остаться на несколько часов для ночлега, а затем мы отправимся в путь, чтобы поделиться нашей радостью с генералом Орисом. Мы сделаем все возможное, чтобы он принял вашу сторону.
Искра-1
29 мая — 1 июня 1775 г. от Сошествия
Фаунтерра, дворец Пера и Меча
* Полезно знать, что в Поларисе месяцы имеют иное число дней, чем на Земле. В мае их 29, так что 1 июня идет за 29 мая
Мое величество желает выпить.
За что? О, не знаю даже, с чего начать!
С любви, быть может?.. Нет, не сейчас. Дайте опомниться сперва.
За себя? За временную правительницу Минерву… Нет, и это рано. Я еще слишком трезва, чтобы принять это с иронией.
За моих врагов! Вот прекрасный тост. За врагов, неотличимых от друзей. За каждого в отдельности, ведь вы того достойны.
Ваше величество Маделин Нэн-Клер, Леди-во-Тьме, первый кубок этим вечером поднимаю за вас. Дайте-ка вспомнить точную цитату… «Внученька, ты — дивный молодой побег на великой ветви янмэйского древа. Твоя мудрость и благочестие заслуживают высших похвал. Я уйду спокойно, оставив Империю в твоих руках». Все прекрасно здесь, начиная от первого слова. За всю мою жизнь — ни одного письма от вас, как вдруг — «внученька»! И сама обстановка — о, прелесть! Слепая старушка на смертном одре: восковое личико, белый чепец, голосок еле слышен, вот-вот угаснет. Кто станет врать, глядя в лицо смерти?.. Ха-ха. Наивная Минерва, тебе еще учиться и учиться! «Внученьку» как ветром сдуло, вместе с вашей болезнью. Стоило сорваться нашему плану, стоило еретикам выйти живыми из гробницы — и нет больше ни «внученьки», ни дивных побегов. Есть живая и здоровая ведьма на трибуне: «Предлагаю избрать нового владыку». Более полезного, надо полагать. Внученька не оправдала себя — не беда, заменим внучком. Ни тени стыда, ни унции совести. Леди-во-Тьме, я с завистью пью за вас, не обремененную этими недостатками. Отныне вы — мой пример для подражания!
Минерва пьет, звякая кубком об оконное стекло. Минерва слышит очередную перепалку за дверями. В который раз кто-то силится прорваться к ней, и верные гвардейцы отсылают его прочь. Этим вечером вход в покои закрыт для всех, кроме чашника.
Ваша очередь, король Франциск-Илиан, Первый из Пяти, хранитель Львиных Врат. У вас также мне стоит поучиться многому. Актерскому искусству, например. Изящество в том, что вы играли у всех на виду. Вызвались защитником на суде с единственной целью: получить трибуну. А получив ее, стали говорить — да так, что каждый слышал свое. Бедняга Менсон видел в вас защитника, лорды — мудреца, к которому стоит прислушаться, Ориджин — зубастого и ценного союзника. Этот суд для вас — триумфальное возвращение в политику после многих лет в келье. Все утраченное влияние вы вернули одним махом, когда раскрыли все тайны, развеяли туман и выиграли безнадежный суд. А затем… Я ведь не забуду, что это была ваша идея. Таких подарков не забывают, ваше величество, и не прощают. Голосование сорвано, Ориджин сбежал, будто ужаленный гадюкой, в Палате хаос… Но ваш голос — как всегда спокоен и мудр, вас хочется слушать. «Герцог Ориджин клялся разбить еретиков — дадим же ему эту возможность. Отложим голосование до того дня, когда лорд-канцлер сообщит нам о победе над Кукловодом. Вы спросите: кто будет править до тех пор? Я прошу леди Минерву принять на себя это бремя и стать временной правительницей. Вне сомнений, великий герцог Ориджин быстро одолеет еретиков, и леди Стагфорт сможет уйти на заслуженный покой».
