— В Мифрил Халл, — бубнила Цинка, когда внимание Обальда вновь вернулось к ее словам. Очевидно заметив его внезапный интерес, она начала заново: — Мы должны взять Мифрил Халл до зимы. Мы должны уничтожить клан Боевого Топора, чтобы весть об их поражении и унижении разнеслась прежде, чем перевалы занесет снегом. Мы будем работать в кузницах дворфов всю зиму, делая броню и оружие. И к весне мы станем силой, которой невозможно противостоять, мы прокатимся по северным землям, стирая в ворошок всех, кому достанет дурости встать на нашем пути!
— Мы понесли серьезные потери, загоняя дворфов под землю, — заметил Обальд, пытаясь привнести трезвое рассуждение в ее вдохновенный прогноз. — Камни пропитались кровью орков.
— Кровь отлично льется! — заверещала Цинка, — И пусть погибнет еще больше! Они должны погибнуть! До нашей первой великой победы рукой подать!
— Мы уже одержали нашу первую великую победу, — поправил Обальд.
— Тогда перед нами вторая! — вопила ему в ухо Цинка. — И победа достойна Того, Кто Сам Груумш. Мы завоевали булыжники и голую землю. Главный приз еще впереди.
Обальд сомкнул пальцы на шее Цинки и отстранил ее, удерживая на расстоянии вытянутой руки, внимательно разглядывая жрицу. Она мелко дрожала, от страсти, страха или ярости — непонятно. Ее нагое потное тело блестело в свете факелов, все мускулы напряглись, натянулись, как струны, жилы вибрировали и пульсировали.
— Мифрил Халл должен пасть до зимы, — сказала Цинка более спокойно, — Груумш показал мне это. Под камнями засел Бренор Боевой Топор, это он держит нас тут и лишает великой победы.
При звуках ненавистного имени Обальд зарычал.
— Уже разнеслась весть, что он жив. Король Мифрил Халла восстал из мертвых. Это же вызов Морадина Груумшу, разве ты не понимаешь? Ты — воитель, защитник Груумша, ты его избранник, в том нет сомнения, а король Бренор Боевой Топор — любимец Морадина. Разберись с ним и разберись быстро, ты должен это сделать прежде, чем дворфы поднимутся на зов Морадина, как орки поднялись на зов Груумша.
Слова эти задели Обальда сильнее, чем ему хотелось бы признать. Ему не нравилась мысль о завоевании Мифрил Халла. Он знал, что его армию там ждут преграды на каждом дюйме пути. Сможет ли он, понеся столь серьезные потери, надеяться удержать землю, которую намеревался назвать своим королевством?
Но Цинка права, молва разлеталась среди орков быстрее, чем ветер гонит огонь по сухой траве. Никто не ставил под сомнение личность дворфа, возглавившего оборону при отступлении дворфов. Это был Бренор, погибший в битве у Низин. Бренор, поднявшийся из могилы.
Обальд не был дураком, чтобы недооценивать опасность подобного развития дел. Он понимал, насколько его собственное присутствие пришпоривает его воинов, — а разве Бренор меньше вдохновляет дворфов? Обальд ненавидел дворфов, ненавидел даже сильнее, чем эльфов, но горький опыт потери крепости Много Стрел научил его чему-то вроде уважения к этому отважному бородатому народцу. Он захватил Фелбарр, воспользовавшись благоприятным моментом, и, откровенно говоря, сам был удивлен, когда это случилось, но теперь, если шаманы продолжат настаивать, придется вести войска на штурм самой защищенной крепости дворфов.
А какой народ Королевств обороняет свои дома яростнее, чем дворфы?
Разве что дроу, подумал Обальд, и это навело его на размышления о событиях, происходящих на юге. Парочка темных эльфов помогала этому уроду Проффиту и его троллям давить на Мифрил Халл с той стороны. Обальд сознавал, что это может послужить ключом к победе, если он решится штурмовать дворфскую твердыню. Если Проффит и его вонючие бестии оттянут на себя… ну, скажем, треть воинов Бренора, решительный штурм западных ворот Мифрил Халла может окончиться победой орков.
Король взглянул на Цинку и понял, что все эти размышления отразились на его лице лучше, чем, если бы он произнес их вслух. Шаманка ухмылялась, ощерив два ряда острых желтых зубов. Великий король орков отпустил ее шею, вновь опуская Цинку на себя, и позволил себе больше не думать о войне. Задержалась лишь картинка — мертвые дворфы и сокрушенные двери, и Обальд обнаружил, что это зрелище отлично возбуждает.
* * *Холодный ветер делал каждый толчок еще мучительнее, но Обальд стиснул зубы и только крепче сжал ногами бока беснующегося пегаса. Крылья белой лошади были туго спеленаты — Обальд не желал грохнуться на землю из-под облаков, ему хвастало и обычных падений со спины жеребца. Обальд видел, как легко эльфы гарцуют на этих созданиях, но любой орк, взобравшийся на пегаса, оказывался сброшен, и не одною норовистое животное основательно потоптало, прежде чем его успевали смирить.
Сегодня была предпринята очередная попытка укротить крылатого скакуна и подчинить его власти короля орков. Сейчас Обальд изо всех сил сжимал ногами бока благородного животного, и тому пока не удалось скинуть его со своей спины.
Вот жеребец ударил задом, и Обальда тряхнуло так, что ему чуть не оторвало голову. Затем конь взвился на дыбы, со свистом рассекая воздух блестящими, словно отполированными копытами. Обальд вцепился в толстый аркан, охватывающий шею и грудь жеребца, зарычал и вогнал пятки в лошадиные бока с такой силой, что сам поразился: как это ребра животного не сломались.
Пегас продолжал биться и метаться: он подпрыгивал, отталкиваясь всеми четырьмя ногами и низко наклонив голову, бил задом, вставал на дыбы, беспорядочно молотя передними ногами в воздухе. Но Обальд решил сегодня держаться до последнего. Скоро ему показалось, что сопротивление пегаса пошло на убыль.
Бешеное кружение перед глазами замедлилось, и король орков усмехнулся, поняв, что животное наконец-то утомилось. Он и сам немного расслабился и даже улыбнулся, сравнив дикие скачки пегаса с поведением Цинки прошлой ночью. Весьма похоже.
И тут орк понял, что уже не чувствует под собой спины лошади, поскольку летит прямиком во взрытую копытами грязь. Тяжело шлепнувшись на землю — неловко, лицом вниз, — он фыркнул и быстро перекатился на спину, восстанавливая хотя бы некоторое достоинство, если не вертикальное положение. В тревоге он оглянулся, подумывая, что подобный исход может унизить его в глазах оказавшихся поблизости орков. И действительно, они смотрели на него, разинув рты. Вид у них был довольно глупый, но по-прежнему подобострастный. Они ждали его повелений и даже не бросились за пегасом.
А жеребец, после того как сбросил орка, взвился на дыбы и явно метил копытом в голову упавшего орка.
Обальд прилепил к лицу широкую ухмылку и одним прыжком вскочил на ноги, разведя руки в стороны и издав оглушительный рев, словно вызывая пегаса на бой.
