— Ну, разумеется, для Сумкин-Торбинсов это было куда как огорчительно. Еще когда господин Бильбо надолго уехал, и все мы думали, что он умер, те-то считали, что Торба-на-Круче им достанется. А он вернулся и выгнал их из дома, и стал жить да жить, жить да жить, и все выглядит таким же, как когда… пусть здоров будет! А тут вдруг наследника себе нашел и все оформил, как полагается. Так что Сумкин-Торбинсам его дома не видать, как своих ушей. Во всяком случае, будем на это надеяться.
— В Торбе-на-Круче, слышно, большой клад закопан, — произнес заезжий хоббит, торговец из Западного Удела, из города Мичел Делвинг. — Мне рассказывали, что вся верхушка Кручи внутри изрыта, там туннели, набитые сундуками с серебром, золотом и драгоценностями.
— Ну так вы больше моего слышали, — отвечал Дед, — а я ничего не знаю ни про какие сокровища. Господин Бильбо никогда не скупился, и не похоже было, чтобы ему денег не хватало, но ни о каких туннелях и ходах в Круче мне неизвестно. Я видел, как господин Бильбо возвратился из Путешествия шестьдесят лет тому назад. Я еще тогда мальцом был. Старик Холман (он моему отцу двоюродный брат) как раз взял меня к себе учеником в Торбу-на-Круче, а в тот день меня позвали туда последить за клумбами и садом, чтобы их не вытоптали во время аукциона. Аукцион ведь устроили, потому как думали, что Бильбо не вернется. А он появился в самый разгар распродажи, так и пришел, и привел пони, навьюченного большими тюками и парой сундучков. Я не сомневаюсь, что там были сокровища, их господин Бильбо добыл в дальних странах, где, рассказывают, встречаются целые горы золота, но этих сундучков не хватило бы, чтобы туннели в Круче заваливать. Мой сынок Сэм об этих вещах, наверное, получше меня знает. Он все время крутится в Торбе-на-Круче. Любит всякие рассказы о давних временах, а уж господин Бильбо расскажет — он ничего не пропустит. Господин Бильбо его читать научил… Наверное, не по злому умыслу, и я думаю, что от этого ничего дурного не станет. А что до эльфов и драконов, так я всегда говорю сыну, что для меня и для тебя картофель и капуста важнее. И еще я ему говорю: «Не лезь в дела вышестоящих хоббитов, а то наживешь крупные неприятности на свою голову». И сыну я так говорю, и всем могу повторить, — добавил Дед, посмотрев на чужака и на мельника.
Но своих слушателей Дед, по-видимому, не убедил. Легенда о богатстве Бильбо уже крепко втемяшилась в головы молодого поколения.
— Ну, наверно, господин Бильбо добавил добра к тем богатствам, которые привез, — высказал мельник общее мнение. — Он ведь чаще других выезжал из дому. А еще все видели, какие заграничные гости у него бывают: по ночам к нему ходили гномы, и приходил этот старый странствующий маг Гэндальф, и много всяких других. Так что ты, Дед, говори, как хочешь, а Торба-на-Круче — место чудное, и живут там странные хоббиты.
— Вы можете молоть, что вздумается, но понимаете вы в этом не больше, чем в судоходстве, господин Пескунс, — ответил Дед, который в тот момент питал к мельнику еще меньше симпатии, чем обычно. — Если уж Торбинсов считать странными, то в наших местах многие по странностям их переплюнут. Не надо далеко ходить, у нас и такие есть, что кружку пива пожалеют для друзей, если сами переселятся в золотые норы. А Торбинсы не такие. И Торба-на-Круче — хозяйство хорошее. Мой Сэм говорит, что на Угощение всех до одного пригласят и каждому — понятно? — каждому дадут подарок. А Угощение в этом месяце будет.
Стоял сентябрь, и было тепло, как никогда.
Примерно через два дня после беседы в трактирчике разнеслась весть (распространенная, без сомнения, всезнающим Сэмом), что на Угощении у господина Бильбо будет фейерверк, да такой, какого в Хоббитшире сто лет не видели, с самой смерти Старого Тука.
Проходили дни за днями, все ближе была Дата. Как-то вечером в Хоббиттаун въехал странный фургон, нагруженный товаром в необычной упаковке, и с трудом вкатился на Кручу, к самой Торбе. Взбудораженные грохотом колес, хоббиты торчали в освещенных дверях и пялили глаза на чужестранцев, длиннобородых гномов в надвинутых капюшонах, которые пели незнакомые песни. Некоторые из них остались в Торбе, когда фургон уехал. В конце второй недели месяца по Приреченской дороге со стороны Брендидуимского Моста приехала повозка, в которой сидел старик в синей островерхой шляпе и сером плаще до пят. У него была длинная седая борода, и кустистые брови торчали из-под полей шляпы. За ним и его повозкой через весь Хоббиттаун на Кручу бежали хоббитята, правильно догадавшись, что старик везет ракеты для фейерверка.
У парадного входа в Торбу старик сгрузил большие связки ракет и шутих всех сортов и размеров, и на каждой связке — большая красная метка «Г» и эльфийский рунический знак.
Метка принадлежала магу Гэндальфу, а старик, конечно, был сам Гэндальф, прославившийся искусством устраивать фейерверки, зажигать огни и пускать цветные дымы. Его настоящие дела были гораздо труднее и опаснее, но хоббиты о них не знали, для них он был всего лишь частью предстоящего развлечения, поэтому и шумели хоббитята, для которых буква «Г» означала «Горячий», «Гэндальф» и «Гром».
— Горит-Гремит!.. — выкрикивали они, а старик улыбался.
Его узнали, хотя в Хоббиттаун он наведывался нечасто, и не только эти хоббитята, но даже их родители уже не видели знаменитых фейерверков, ставших легендарными.
Бильбо и несколько гномов помогли старому магу разгрузить повозку, и Бильбо раздал ребятишкам мелкие монеты — но ни одной ракеты, к разочарованию окружающих, они даже не развернули.
— Теперь марш отсюда! — сказал Гэндальф. — Будут вам ракеты, и предостаточно, но всему свое время.
И он вместе с Бильбо скрылся за дверью. Дверь они за собой заперли, хоббитята еще некоторое время не сводили с нее глаз, но, поняв, что ждать нечего, разошлись, вздыхая про себя, что праздник, наверное, никогда не начнется.
А Бильбо с Гэндальфом сидели у открытого окна в маленькой комнатке и смотрели на запад через сад.
Был мирный и светлый предвечерний час. Ярко-красные и золотые цветы горели на зеленых клумбах, — Бильбо любил подсолнухи и львиный зев, — а по стене, выложенной бархатным зеленым дерном, вились, заглядывая в окна, огненно-рыжие настурции.
— Веселенький у тебя садик! — сказал Гэндальф.
— Да, — сказал Бильбо. — Я очень люблю его и вообще весь родной Хоббитшир, но чувствую, что мне нужен отпуск.
— Все-таки стоишь на своем?
— Да. Я уже несколько месяцев назад все решил и ничего менять не собираюсь.
— Отлично. Значит, нечего и болтать. Делай, что задумал — только учти, делай все до конца! — и, как мне кажется, всем будет лучше, и тебе, и нам.
