Обойдя вокруг постамента, скользя ладонью по каменному ребру, я погладила неровный край скола.
— Я выполнила обещание, — прошептала для себя свое первое обещание Хранительницы. — Вернула его. — И приложила осколок к престолу.
Столп яркого света ослепил меня. Я зажмурилась, чтобы вернуть ориентацию в пространстве, и взорвалась. Мгновенно, за долю секунды, став совершенно пустой.
Боль потери. Опустошение. Абсолютное опустошение без какой-либо возможности вернуть ошеломило меня. Раздавило. Ощущение беспомощности вгрызлось в душу, проедая в ней дыру гигантских размеров. Еще никогда я не чувствовала себя настолько обездоленной, настолько ничтожной. Абсурдность произошедшего издевательским хохотом звучала в голове, постоянно повторяя — имея столь многое, в одночасье потерять все?! Невыносимо!
Меня захлестнул шквал эмоций, от неверия до ненависти, от страха до желания удушить. Придавленная им, я сползла на пол и, обхватив себя руками, в безнадежной попытке удержать, прошептала:
— Почему?
Я прислушивалась к себе, ища хоть толику, мизерную частицу сущности, и не находила. Казалось, что меня выпотрошили, выдернули все органы, один за другим, оставив ненужную оболочку доживать последние часы.
А это больно! До безумия больно! И эта боль агонизировала во мне, сотрясая тело дрожью.
— За что? — как крик души, надрывно от поселившейся в ней пустоты.
Каждая клеточка, ранее пропитанная силой, вопила от ярости, от страстного желания стать прежней.
— За что ты так со мной?
Я тоже кричала, вторя шторму, бушующему в груди, вопрошая:
— Почему?!
Я не понимала! Не хотела понимать! Отказывалась мириться, отрекаясь от правды!
— Что я сделала не так?! Когда?
Злость рвала меня на части, безжалостно прорываясь на поверхность, расталкивая все остальные чувства, отправляя разум за грань постижения. Подхваченная ей, я вскочила на ноги, одержимая только одним желанием, разнести престол на части, растереть его в порошок за то, что он предал меня. Растоптал мое доверие, наслав иллюзию родства.
— Ты…
— Лаари? — голос Николая прорвался сквозь кровавую пелену, и я почувствовала…
Это! Тончайшей струйкой, скребуще-щекочущее рядом с сердцем, проходящее через меня. Сраженная, я схватилась за камень, и струя превратилась в поток. Он вторгался в грудь, вливался в тело для того, чтобы взорваться фонтаном и разлететься в разные стороны. Истекающая из камня сущность, поступала ко мне, но не задерживалась, а, проходя сквозь, устремлялась дальше. Я была лишь перевалочным пунктом для нее. Я стала порталом.
«У меня нет власти, нет силы, нет сущности. Я только портал, а не источник, и без меня двери закроются», — слова Арел вспыли из глубин памяти, гася яростное пламя, оставляя от него лишь тлеющие угли сожалений.
— Да? — я развернулась к мужчине, и печальная улыбка коснулась губ.
Вот теперь я стопроцентная Хранительница. Отдающая, но лишенная. Одаренная, но неспособная воспользоваться.
— Ты долго. — извиняясь за вторжение.
— Разве? — я не заметила, как пролетело время, для меня промелькнуло лишь пару секунд.
— Все хорошо?
— Да, — горько усмехнулась. — Все отлично. Все так, как должно быть.
Говоря, я прислушивалась к себе, пытаясь привыкнуть к новым ощущениям. Такие странные! Неоднозначные! Сущность вроде бы есть в тебе, и отсутствует в то же время. И да, и нет сразу, неестественно как-то.
Я попробовала коснуться Коли, хотелось проверить, могу ли я еще что-нибудь, или нет? Удалось почувствовать его, но не так как раньше. Это было простым прикосновением невидимой руки, иллюзией, воображаемым актом, но не влиянием. Я больше не могла воздействовать на других. Хотя нет, могла, но только отдавая и питая — ежеминутно наполняя их сущностью.
— Забавно.
— Что? — мужчина не понял, да и откуда ему. Он ведь не знает, не чувствует перемены произошедшей во мне. Никто не почувствует.
— Это не важно.
Коля вопросительно посмотрел на меня, приподняв бровь, таким знакомым и любимым до боли способом. Саша! Я мысленно застонала, а душа заплакала, тревожась и тоскуя. Как бы я хотела увидеть его, убедиться, что он цел и невредим, что думает обо мне. Обессиленная я прислонилась к престолу, ища опоры, любой, а получила красочный образ, добивший меня окончательно.
* * *
Они мчались. Летели друг на друга, сверкая глазами, открыв рты в безумном крике, рвущемся в небо, подбадривая таким-образом друг друга. Ирдрая наблюдал за своими воинами, хмурясь и недовольно кривя губы.
— Это ты виноват! Все из-за тебя! — прорычал он, обращаясь к человеку рядом, но тот не ответил, прислушиваясь к лязгу мечей. — Я надеялся на тебя, а ты…
Голос мужчины был пропитан ядом, я если бы слова убивали, то собеседник давно бы валялся у его ног, сраженный жалящими стрелами.
— Я помогал тебе, столько сделал, ввел в совет, а ты предал меня! И ради кого?! Какой-то бабы!
Он посмотрел на собеседника. Его глаза пылали, выдавая внутреннюю борьбу за самообладание. Сжатые в тонкую полоску губы, говорили о напряжении, о том, чего ему стоило держать себя в руках.
— Ты хотел войны, ты ее получил, — процедил мужчина, скрепя зубами. — Я никогда не обещал тебе жертвы.
— Ты клялся мне в верности! — Ирдрая сорвался на крик.
Его бесил непробиваемый самоконтроль собеседника. Выводил из себя. Этот щенок смел ему перечить. Руки скрутили поводья, грозя разорвать мягкую кожу.
— Она должна быть здесь, — после нескольких глубоких вздохов продолжил советник. — Должна принести мне победу.
— Забудь. — Одним словом он послал своего благодетеля подальше. — Ты ее не получишь. Никогда.
— Напомнить о присяге? Ты обязан мне всем!
— Уже обсуждали.
— Наглец. Я сделал тебя главой Совета!
— Я верно служил тебе. Мое слово не нарушено.
— Ты украл у меня ее!
— Она никогда тебе не принадлежала, — серые глаза угрожающе полыхнули, напоминая о скрытой силе.
— Ты…
— Я обещал быть рядом. Всегда. И я здесь. Про Лаари речи не шло. Никогда.
Его взгляд вернулся к полю боя, но мужчину не заботило происходящее, крики и боль не трогали его сердца. Оно было далеко, не здесь, и это радовало.
Когда-то он привязал себя к Ирдрае, и сейчас жалел об этом. Корил за глупость, самую большую глупость в его жизни. Привязал давно. Очень давно, задолго до того как узнал ее, как успел полюбить.
Любовь. Мужчина горько усмехнулся. Она сломала все его планы, разрушила ожидания, а он счастлив этим, и волнуется только о том, все ли с ней в порядке? Послушает ли она его? Будет ли держаться в стороне?
