Салыма сопровождал Харар, молчаливый и мрачный. Неопределенность нынешнего его положения не прибавляла ему душевной бодрости. Кто он теперь? Если по-прежнему начальник стражи, то чьей — Рума или Салыма? Толстяк обещал ему должность первого советника, но Салым пока еще не верховный вождь айгуров. Станет ли он им, вопрос будущего. Это зависит от успеха их военного похода. А начало этого похода Харару очень не нравилось.
Они выехали на площадь, где когда-то шел оживленный торг, устраивались веселые ярмарки. Сейчас широкие двери пустых амбаров и складов были распахнуты, обозленные воины ничего в них не находили и поджигали пересохшие деревянные строения. У поваленного забора какой-то бритоголовый айгур насиловал слепую старуху. Харар выхватил из-за пояса нож, метнул его, не целясь, и тот вонзился насильнику в спину. Верещание старухи слилось со свинячьим визгом умирающего.
Салым поморщился и повернулся к начальнику стражи:
— Думаю, тебе нечего здесь делать, Харар. Возвращайся на Воронью гору и приготовься к торжественной встрече. Через десять дней мы вернемся с победой и выберем нового верховного вождя.
Харар помедлил, обдумывая услышанное. Неожиданно он почувствовал, что ему больше не хочется участвовать в опустошительном набеге и он рад покинуть Салыма. Харар кивнул и быстро поехал прочь.
— Проверь, не выпорхнула ли наша птичка из клетки! — крикнул ему вдогонку толстяк и захохотал. Харар не ответил и хлестнул коня плетью.
Путники ехали в сторону дворца, пока не стало совсем темно. Наконец Владигор велел всем остановиться и устраиваться на ночлег. Песок кончился. Вместо него под ногами шелестела мягкая свежая трава, которую с удовольствием принялись щипать усталые кони. Чуча обнаружил неподалеку заросли какого-то душистого кустарника и сочащийся из-под земли маленький родничок с холодной водой. Под прикрытием невысоких кустов все и улеглись, кроме Филимона, вновь вызвавшегося быть караульным. После полуночи его сменил Владигор, затем, ближе к рассвету, аскан, чрезвычайно гордый оказанным доверием.
Ночь прошла спокойно, ничего не случилось. Люди и кони отдохнули и выглядели бодро. Дар умылся из родника, потянулся и вдруг приметил за одним из кустов каменную плиту с выдолбленной стрелой. Вчера ее здесь не было. А может, и была, но в темноте ее никто не увидел.
— Что там? — заметил его удивление Владигор.
— Точно такая же плита перенесла меня от Микеши в пустыню. Достаточно встать на нее, и сразу окажешься далеко отсюда.
— Так это же Временной колодец! — воскликнул подошедший Филимон. — Чуча, помнишь, как мы с тобой в него под Ладором нырнули?
— Еще бы! — подтвердил подземельщик. — А в Мертвом городе вынырнули. То давно было, двенадцать лет тому.
— Да, и я помню, как вы будто из-под земли передо мной появились, — улыбнулся Владигор. — Вовремя на выручку пришли. Тогда Ольга еще со мной была… — Он вдруг сделал вид, что поперхнулся, и стал кашлять. Дар молчал, опустив голову, и непонятно было, расслышал ли он имя своей матери, прозвучавшее из уст Владигора. На выручку князю вновь пришел Чуча.
— Не наступите на плиту ненароком, — предупредил он. — Кто знает, где потом окажешься.
— Может, это еще одна ловушка, которую нам Морошь уготовила? — предположил Филимон.
— Может, так, а может, и нет, — задумчиво произнес Чуча, глядя на плиту. — Стрела на запад указывает, в наши края. А ну-ка, стойте все на месте! — Он вдруг опустился на корточки и раздвинул ладонями невысокую, но густую траву. Затем, пригнувшись, сделал несколько шагов в сторону. Потом встал и объявил: — Временным колодцем кто-то пользуется. Он тут наследил немного. Судя по подошве, не юноша уже, но и не слишком грузный. Дорогие сапоги на нем, каблук высокий, в таких простой люд не щеголяет.
— Да ты следопыт у нас! — хмыкнул Филимон.
— Молодец Чуча! — похвалил Владигор. — Если стрела на запад указывает, значит, можно назад кому-то из нас вернуться. — Он взглянул на Филимона.
— Ну уж нет! — возмутился тот. — Почему я? Вон Чуча пусть! Я тут нужнее!
— Белун вторую неделю от тебя вестей ждет, — сказал князь. — У него с тобой какой был уговор, вспомни? Лишь только врага обнаружим, ты летишь обратно и все ему в точности передаешь.
— Летишь, а не в бездонный колодец ныряешь! — поправил Филимон. — А у тебя, вспомни, какой был с чародеями уговор? В единоборство с неведомым врагом ни в коем случае не вступать! А ты что задумал?
— Белун, о единоборстве говоря, кровавую схватку разумел. А мне, чую, меч может и не понадобиться. Ступай, Филя. Не прогуливаться тебя посылаю. Еще неизвестно, где вынырнешь, так что ко всему будь готов. Расскажи Белуну все, что с нами приключилось. И Ждану от меня передай, чтобы не мешкая двигал рать к Вороньей горе. Там и встретимся, коли живы будем.
Филимон стоял насупясь. Возвращаться ему очень не хотелось, однако доводы Владигора были убедительны. Белун давным-давно ждал его с известиями.
— Куда следы-то ведут? — спросил он ворчливо у Чучи.
— Куда-куда! Туда вон! — Подземельщик указал в сторону дворца, до которого все еще было далеко. — Князь прав, возвращайся. И его прихвати. — Он кивнул на аскана.
— Нет, я с вами пойду, — покачал певец головой. — Если Золотой дворец не выдумка, я должен побывать в нем.
— Нам его не обойти, — тихо сказал Дар, и от этих слов всем стало не по себе.
Филимон вздохнул:
— Ладно, уговорили. Отойдите подальше, мало ли что. Аскан, лук мой и колчан себе возьми, авось пригодятся.
Он шагнул на каменную плиту и встал на круг со стрелой. Остальные невольно попятились назад. Но ничего не изменилось, Филимон продолжал стоять, глядя на товарищей виновато и немного испуганно.
— Филька, чуть не забыл! — крикнул вдруг Чуча. — Пусть Белун в Книгу пророка Смаггла еще заглянет. Сдается мне, что в ней новые подсказки появятся. И чего я с собой ее не взял!..
— Да ты не видишь, что ли, что я никуда не деваюсь! — рассерженно ответил Филимон. — Может, это просто обыкновенная плита, а никакой не Временной колодец?
— Ну и кто ее сюда положил, по-твоему? — возразил подземельщик. — И зачем? Для красоты?..
Тот не успел ответить. Неподвижный воздух шевельнулся, возник и тут же смолк какой-то сиплый свистящий звук, и Филимон исчез. Выдолбленная в каменном круге стрела тоже исчезла, хотя сама плита осталась лежать в траве.
— Словно корова языком слизала, — пробормотал Чуча.
— У айгуров есть другая поговорка, — подал голос аскан, покосившись на Дара.
— Какая же, говори?
