— А… Действительно.
Вел, не слушая Жорота, повернулся к Арике с любопытно-шальным выражением лица:
— Слушай, а с роботом в постели как?
— Э… — Женщина, не ожидавшая такого напора, быстро сориентировалась, ткнув пальцев в колдуна: — У него спрашивай. У него опыта больше моего лет на двадцать.
Вел, стремительно повернулся к Жороту:
— Что, серьезно? А какого тогда ты его отпустил? Или рассорились?
— Вел, тебе не кажется, что твое любопытство несколько не в тему?
— Почему?
— Хотя бы потому, что Роджер не бессловесная кукла.
— Ты обиделся? — не этот раз Вел повернулся к Роджеру. — Ой, ну извини… А кто из них двоих интересней в постели?
Арика с удовольствием наблюдала на обычно невозмутимом лице робота сначала отвисшую челюсть, а потом Роджер расхохотался. Впервые за то время, как она его знала.
Вел искренне удивился:
— Что я такого смешного сказал? Ой, у меня, наверное, опять… Это потому, что я недавно перешел. Жорот, встряхни меня, а?
Колдун развел скованными руками:
— Извини, не могу.
— Ох, да, я совсем забыл… Ну ладно, что бутылки-то зря стоят?..
Вино Арике очень понравилось. Даже Жорот удивленно приподнял брови:
— Откуда?
— А, — махнул рукой Вел. — Мой нынешний муж занимается поставкой всяческих экзотических продуктов… Так до чего вы с Кростом договорились?
— Он обещал найти еще троих в прикрытие в течение двух дней. — отозвался Жорот. — Поэтому в тебе необходимости нет, но все равно спасибо.
Вел задумчиво взболтал вино в стакане, и поднял глаза.
— Необходимости, может, и нет, но мне интересно.
— Извини, но… У тебя очень неподходящая фаза, да и воин из тебя…
— Знаю, все знаю, — неожиданно раздраженно отозвался тот. — Какой воин из храмовой проститутки, верно?
— Вел, ну при чем тут…
— Да ладно, чего уж.
Наступила неловкая пауза. Арика взглянула на надувшегося Вела, потом на мрачного Жорота и, вздохнув, поинтересовалась:
— Ну и что вы друг другу проблемы создаете? Хочет человек, пусть идет.
— Что значит «хочет»? — возмутился Жорот, — надо же реально соотносить силы…
— Слушай, ну кто бы говорил! — возмущенно перебила его Арика, — может, освежить тебе в памяти парочку фактов твоей биографии? Или моей, если уж на то пошло?
— И что в этом хорошего?
— Хорошего во всем этом одно — свобода выбора. Пусть даже все остальное будет плохо и еще хуже — неважно!
Жорот твердо покачал головой:
— Он даже не представляет…
— Но он хочет составить свое представление, понимаешь? Я, например, прекрасно знаю, что такое шипы, о которых ты орал Окусу. Но я же не пытаюсь давить на тебя, потому что это — твой выбор! Почему же ты считаешь себя вправе опекать и решать за других, когда тебя об этом не просят?
— Тебе не кажется, что это запрещенный прием? — тихо спросил Жорот.
— Нет, — отрезала Арика.
— Хорошо. Я «орал» как ты выразилась, о шипах Окусу именно потому, что знаю, что это такое.
— Речь, вообще-то не об этом, но… если бы не знал, это что-нибудь изменило бы?
Жорот, игнорировав последний вопрос, спросил паренька:
— Вел, для тебя это настолько важно?
— Если бы ты знал, как мне все это остохорошело — в сердцах бросил в ответ парень. — Все эти рассуждения о специфичности моей магии, о моей уязвимости и тому подобных вещах. А подтекст всему этому рисуется огромными буквами — что бабе с яйцами нигде, кроме как на панели, нет места.
Жорот ощутимо передернулся.
— Извини. Хорошо, я согласен.
Вел расплылся в улыбке, словно ему исполнили давнюю мечту.
— Спасибо. Огромное-огромное! Особенно тебе, Арика.
— Абсолютно не за что, — буркнула женщина, — если ему сейчас это не вдолбить, сама в конце концов от того же пострадаю.
— А я уже страдаю, — язвительно отозвался Жорот, — Только не устраиваю по этому поводу скандалов и разборок почему-то.
— Роджер, тебе их препирания не надоели? — поинтересовался Вел.
— А что ты предлагаешь?
— Как что? Лишаем их возможности препираться. Каждый своего.
И коршуном кинулся на Жорота, поймав его в объятия и вцепившись в губы жадным поцелуем. Причем ограничиваться поцелуями Вел, судя по всему, не собирался.
Волна возбуждения хлынула по связям, и у Арики, почему-то это не вызвало неприятия, наоборот. Ей было плевать, что они не одни, что в комнату в любой момент может ввалиться кто-нибудь, и что с Велом они знакомы не больше получаса. Тем более, на нее Вел не претендовал.
Проснулась Арика от возмущенного вопля:
— Что это за бардак!!! — перемежаемого нецензурщиной.
В полуметре от нее стояли ноги, принадлежащие, как оказалось при более внимательном рассмотрении, Окусу. Который и орал, собственно.
Женщина честно попыталась проснуться и оценить обстановку.
Она лежала в уютных объятиях Роджера, Вел дрых наполовину на Жороте. Впрочем, уже не совсем дрых — приподнял голову, сонно моргая. Роджер с Жоротом тоже начали подавать признаки просыпания.
— Ну, чего орать-то, — недовольно просипела Арика. Ее раздражала утренняя одеревенелость, жутко хотелось пить, и этот вопящий придурок настроения никак не улучшал.
Она поворошила свалку на столе-скатерти и ухитрилась отыскать ополовиненную бутылку сока. Отпила прямо из горлышка, и передала в протянутую руку Жорота. Невероятно, но этот сноб до мозга костей тоже отхлебнул, не удосужившись налить в стакан! Впрочем, где его возьмешь — чистый.
Арика тем временем собрала в кучу свои еще очень сонные и плохо слушающиеся конечности и села. До женщины с опозданием дошло, что она абсолютно без одежды, но это ее не смутило. Напротив, она раздраженно вызверилась снизу вверх на Окуса и поинтересовалась:
— Что за хамство? Или этот ублюдок не в курсе, что когда идешь в чью-то спальню, надо предварительно стучаться?
Окус побагровел.
— Я телепортировался в камеру к Жороту. А вы оба должны быть в другом углу комнаты, на кровати, за магическим пологом! А не на полу камеры, вповалку. А Вел тут вообще откуда?
— Оттуда же, откуда все, — огрызнулась Арика.
Вел хмыкнул:
— Как его переклинило, сердечного! Настолько завидно стало?
Арика не преминула выдвинуть свою версию:
— Не-е-е. Просто у «палача по призванию» тяжкий случай облома — хотел над беспомощным поиздеваться, а не вышло! Но будить-то зачем?
— Вот именно, — подключился потягивающийся Жорот. Я на месте. И в кандалах. Что орать-то было? Пришел — проверил — ушел.
Окус побелел. Потом опять побагровел. И прошипел:
