Гарри слабо застонал, и голоса тут же оборвались. В поле зрения появились размытые лица, чьи‑то руки удержали его на месте. Кто‑то положил руку ему на грудь, и боль вспыхнула с новой силой, заставив Гарри всхлипнуть. Рука тут же исчезла, но боль еще беспокоила несколько мгновений, медленно утихая. Почему так сильно болит? Что‑то случилось?
— Должно быть, действие обезболивающего закончилось, — объявила мадам Помфри. — Подержите его, пока я не введу новую дозу.
Гарри почувствовал, как чьи‑то руки скользнули ему под плечи и осторожно подняли, расположив верхнюю половину его тела под углом сорок пять градусов. Все эти действия казались слишком медленными, а вспышки боли непрерывно прошивали его тело. Гарри с трудом сдерживал стоны боли, которые рвались наружу. Что же происходит? Его тело напряглось, и тут же чьи‑то пальцы стали успокаивающе гладить его по волосам. Гарри раслабился и почувствовал, как с него сняли маску. Его голову слегка отклонили назад и влили в рот зелье.
Застигнутый врасплох, Гарри стал давиться неизвестной жидкостью. Но тут чья‑то рука ласково погладила его по горлу, расслабив его, и жидкость скользнула внутрь. Тело Гарри тут же обмякло, но также мгновенно исчезла и боль. Гарри будто находился меж сном и явью, не в силах пошевелиться, но стал терпеливо ждать, когда пройдет этот эффект. Парня осторожно уложили обратно на подушку и укрыли одеялом. Когда на него стали надевать кислородную маску, он протестующе застонал. Это что, так необходимо?
Рука прикоснулась к лицу Гарри. Он открыл глаза и тут же заметил перед собой белую бороду профессора Дамблдора.
— Я не знаю ничего, что можно сказать или сделать, чтобы компенсировать то, что тебе пришлось вынести, Гарри, — серьезным голосом проговорил профессор. — Ты поверил моим словам о твоей безопасности, а я ошибся. Единственное, что я могу, это дать объяснения некоторым из тех странных событий, что произошли той ночью.
Гарри медленно заморгал — большего он был сделать не в силах. Что бы за зелье ему не дали, оно лишило его любой другой возможности пошевелиться. Постепенно к Гарри пришло воспоминание, как он позволил шестерым взрослым увидеть его воспоминания. Он понятия не имел, как проделал это, наряду с бессчетным количеством других вещей. В том числе и о том, почему я до сих пор жив.
Дамблдор принял отсутствие протестов со стороны Гарри за разрешение продолжать.
— Твоя палочка соединилась с палочкой Волдеморта, поскольку обе они имеют одинаковые сердцевины, перья феникса, взятые у Фоукса, — произнес он. — Повстречав своего близнеца, палочка перестает вести себя как положено. Вступает в действие эффект Приори Инкантатем — эффект обращения заклинания, что и произошло с палочкой Волдеморта. Барти, видимо, использовал его палочку для убийства Седрика. Поэтому ты и увидел "эхо" самого Седрика, а затем и Фрэнка Брайса, Берты Джоркинс и своих родителей. Они сохранили внешность и характер умерших, и это позволило им говорить с тобой, создавая иллюзию, что они живы.
Гарри закрыл глаза и заплакал. "Держись, мой друг". Вот что сказал ему Седрик, вот как он его назвал: своим другом. Мама казалась такой любящей, отец же не был похож на того шутника, которого парень знал по рассказам. Вероятно, Сириус и Ремус правы. Должно быть, Джеймс изменился после окончания Хогвартса. Гарри почувствовал, как слезы, до этого стоявшие в глазах, покатились по щекам и упали на подушку. Дышать стало труднее. Но вот чья‑то мягкая рука легла на его плечо.
— Не нужно больше доказывать свое мужество, Гарри, — тихо произнес Дамблдор. — Ты столкнулся с тем, с чем немногие взрослые волшебники могли бы справиться и тем более выжить. Ты встал против Волдеморта, когда многие на твоем месте сжались бы от страха. Ты видел смерть и испытал боль, какую не должен испытывать ни один ребенок. Никто здесь не назовет тебя слабым, если ты дашь выход своим чувствам, — не получив ответа, Дамблдор заговорил о другом: — Что касается твоих вспышек, должен признаться, я никак не ожидал того, что произошло. Сириус и Ремус согласились, что, когда ты достаточно окрепнешь, они попытаются научить тебя контролировать их, чтобы подобного больше не происходило.
Гарри медленно открыл глаза и посмотрел на Дамблдора. В глазах парня читалось беспокойство. Он помнил свой опыт и последствия обращения со вспышками и не хотел, чтобы Сириус с Ремусом волновались за него снова. Да и вообще, чтобы кто‑нибудь переживал за него.
— Только когда ты достаточно окрепнешь, чтобы справиться с этим, Гарри, — повторил профессор Дамблдор. — Твои легкие и сердце все еще слабы, и выздоровление может растянуться на несколько недель. Твои вспышки повредили легкие и перегрузили сердце. Поэтому и нужны кислородная маска и сердечный монитор. Они не навсегда, лишь пока мадам Помфри не решит иначе.
Дамблдор ободряюще пожал плечо Гарри.
— Не могу выразить, насколько я горд тобой, Гарри, — с оттенком восхищения в голосе произнес директор. — Насколько все мы гордимся… Твои родители и Седрик тоже бы гордились.
Нижняя губа Гарри дрогнула, а глаза вновь наполнились слезами. Как может профессор Дамблдор говорить, что Седрик гордился бы им? Из‑за него, Гарри, Седрик умер! Друг, тот, кого он уже начал считать старшим братом, умер, потому что Волдеморту нужен был он и только он. Именно к этому идет его жизнь? Кто умрет следующим? Сириус, Ремус, Рон или Гермиона? Гарри закрыл глаза, слезы продолжали щипать глаза. Почему это случилось? Почему это всегда случается с ним?
— Думаю, хватит на сегодня, — произнес Сириус, защищая крестника. — Если у Гарри появятся еще вопросы, мы сообщим вам.
— Отлично, — произнес Дамблдор, отходя от постели Гарри. — Думаю, немного зелья для сна без сновидений не помешает. Спокойствие только ускорит восстановление мальчика.
Сириус и Ремус уже приподняли Гарри. Максу убрали с его лица, а голову запрокинули. Гарри смотрел в мутный потолок, и слезы продолжали течь по его лицу. Он полностью онемел и уже не чувствовал, как в рот ему влили зелье и вернули маску назад. Его медленно окружала темнота.
* * *
— Я не верю, что Сириус угрожает забрать Гарри из школы и мама поддерживает его решение.
— Рон, вспомни, через что Гарри пришлось пройти в этом году. Я не виню Сириуса за то, что он хочет обезопасить Гарри сейчас, когда Ты–знаешь‑кто вернулся. Но держать его дома, кажется, перебор. Можешь себе представить, что мы больше не увидим Гарри?
— Типун тебе на язык! Сириус никогда не сделает этого! Гарри поправится и вернется в Хогвартс в следующем году… он должен!
Повисла напряженная тишина, пока, наконец, не раздался тихий голос Гермионы:
