Уже на подходе к кабинету казначея Михаил столкнулся с Коменом. Тот куда-то торопился, но, увидев короля, тут же остановился и раскланялся.
– Приветствую, генерал. Что-то случилось? Вид у тебя какой-то озабоченный.
– Нет, ничего не случилось, твое величество. Это так, мелкие дела… Но я рад, что есть возможность задать твоему величеству вопрос.
– Какой вопрос, Комен?
– Что будем делать с тем писателем? Аронеарстом, сыном уру Евтаса?
Михаил был готов хлопнуть себя по лбу рукой. После прибытия в Парм он и думать забыл о существовании молодого человека, сидящего под домашним арестом за написанную им пьесу.
– Пусть он придет ко мне, Комен.
– Он уже здесь, твое величество.
– Почему здесь?
– Аронеарст испросил разрешения добиваться приема у твоего величества. Я разрешение дал, и он приехал во дворец. Именно поэтому взял на себя смелость напомнить твоему величеству о нем.
– А где он?
– Рядом с моим кабинетом. Он – скромный юноша. Не решился сразу идти к королю. Хотя после прочтения той пьесы никогда бы не заподозрил его в скромности.
Михаилу было очень любопытно узнать, что же собой представляет этот самый писатель, поэтому он решил отложить встречу с Ксарром на потом. Война войной, а экономика экономикой, но ведь и об искусстве подумать надо. Пьеса произвела фурор в ранигском обществе, поэтому королю хотелось, чтобы все будущие «фуроры» были предсказуемы и безвредны, а еще лучше – полезны.
– Пусть идет прямо к моей приемной. Я распоряжусь, чтобы его впустили.
– Да, твое величество.
Развернувшись, король зашагал в обратном направлении. Несмотря на то что функционировала только половина дворца, даже эта половина была большой. Пройдя мимо комнаты, за которой скрывалась влюбленная парочка, Михаил убедился, что там уже никого нет. Пообещав себе, что придумает еще какое-нибудь наказание для незадачливого Октейста, будущего стрелка, если тот сразу же не пошел к Тунрату, король ускорил шаг.
Увы, от обещаний пришлось отказаться: молодой человек с жалобным видом стоял у стола королевского секретаря, а Тунрат выписывал ему бумагу, которая изменит жизнь придворного повесы. Неподалеку, в углу приемного кабинета, примостилась Палевия. У короля мелькнула мысль, что она чуть ли не насильно привела Октейста сюда. Если так, то тем лучше для него.
– Тунрат, этого отправить рядовым в Иктерн немедленно, – произнес король. – Пусть только попрощается с родными. А еще сейчас придет автор всем известной пьесы. Того – ко мне.
– Да, твое величество, – наклонил голову секретарь, не переставая писать. Его должность, теперь уже официальная, давала много привилегий.
Король прошел в кабинет, не обращая внимания на умоляющий взгляд Палевии. С ней тоже предстоял разговор в будущем.
Подойдя к своему столу, Михаил просмотрел бумаги, положенные туда секретарем, а потом решительным жестом сдвинул их в сторону – ничего особо важного среди них не было. Он сел и положил на очищенное пространство свиток с пьесой. Как и всякий ишиб, король мог воспроизвести по памяти все содержание хотя бы раз увиденного свитка, но предпочитал перечитывать.
Но сейчас ему не удалось продвинуться далеко: дверь в кабинет распахнулась, и в нее вошел парень, подталкиваемый в спину мощной рукой Тунрата.
Аронеарст, несмотря на свое впечатляющее имя, был очень худ и бледен. Его черные волосы, превышающие общепринятую длину, были растрепаны. Взгляд юноши блуждал, стремясь смотреть на что угодно, но только не на человека за столом. Секретарь, втолкнув посетителя, захлопнул дверь. Король и писатель остались наедине.
– Приветствую, Аронеарст, – как можно мягче произнес Михаил, видя смущение визитера. – Ты подойди поближе. И присаживайся на этот вот стул.
Юноша, покраснев, сумел выдавить из себя:
– Приветствую, твое величество.
После чего направился к стулу, попутно роняя на пол свитки, которые сжимал в руках. Король с интересом наблюдал за происходящим.
Визитеру пришлось вернуться, чтобы собрать упавшее, он попытался усесться, но один из свитков выскочил из рук вновь. Аронеарст подобрал его, не вставая.
– И что же побудило тебя написать такое любопытное произведение? – спросил король, решив что эта тема слегка успокоит робкого юношу.
– Э-э-э… твое величество… я хотел лишь… ну, оно само… написалось.
– Само, говоришь?
– Да, твое величество! Само!
– А что же тогда ты хотел написать вместо этого?
Вопрос поставил визитера в тупик. Он еще больше залился краской и, глядя непонимающе на короля, произнес:
– Ничего. Это и хотел.
– Почему же тогда написалось само? Получается, что ты хотел написать именно это?
Юноша глубоко вздохнул. Королю казалось, что тот сейчас расплачется.
– Но… как же… твое величество… Хотел написать пьесу о любви. Чтобы была всем понятна… А что же людям интересно? Любовь очень знатного дворянина например. Лучше – далла. Но интересней всего – любовь короля. Вот и пришлось…
– У тебя еще есть пьесы?
– Конечно, твое величество! Сейчас их около десятка.
– И они все о любви?
– Не все, твое величество, но большинство.
– А какая из них тебе самому больше нравится? Вот эта?
– Нет, другая. Называется «Счастье на продажу».
– О чем она?
– Об одном очень умном и благородном, но бедном дворянине, твое величество. Он просит руки девушки, в которую влюблен, но она выбирает не его, а другого, который глуп, плохо воспитан, труслив, но богат!
– Пьеса с тобой?
– Да, твое величество.
– Давай ее сюда.
Михаил, принял свиток, отложил его в сторону и продолжал с интересом рассматривать собеседника.
– А смешные пьесы у тебя есть?
– Смешные?.. Да, твое величество, есть!
– О чем самая лучшая?
– О том, как один господин, большой жулик, женился на двух сестрах, выдавая себя за братьев-близнецов. А потом оказалось, что никаких сестер нет и в помине. Это тоже одна и та же женщина.
– Ты эту пьесу тоже захватил?
– Да, твое величество!
– Хорошо, я их почитаю. Как твой отец, благородный уру, относится к такому увлечению?
– Трудно сказать, твое величество. Он не воспринимает его всерьез. – Юноша слегка осмелел и почти не запинался.
– А сегодня ты что-нибудь написал уже?
– Сегодня? Пустяк лишь, твое величество. Монолог одной девушки.
– Прочитаешь? – Королю хотелось как можно быстрее разобраться с феноменом. Он мог бы, конечно, ознакомиться с другими пьесами, но решение можно было принять уже сейчас. Если первое произведение не случайно и остальные находятся на том же уровне, то перед ним несомненный литературный и театральный гений.
– Твое величество хочет, чтобы я здесь продекламировал эту часть?
