На бал я пришел в образе пирата. Основу карнавального костюма позаимствовал из «музея нарядов» Лаврентия — залежах одежд, помнивших его человеком и потому редко надевавшихся. Мне приглянулись его кружевная рубашка с длинными расклешенными манжетами, и бордовый с золотой тесьмой камзол, а вот подходящие кожаные штаны и замшевые ботфорты с медными пряжками я нашел в общем «трофейном» гардеробе. Там же откопал кособокую широкополую шляпу, и украсил ее хвостовым пером Шениглы. А маску вырезал из черного пальто. Лицо я немного подкрасил рыжеватой глиной для умеренной смуглости, а вот накладной бороды не нашел.
Адская птица напросилась со мной в разведку, чтобы колдовскими чарами защищать меня от узнавания. Она играла роль попугая, сидящего на плече пирата, но говорить я ей настрого запретил.
Народу на площади было великое множество. Густо заполнен разноцветными, мельтешащими в бойкой пляске, фигурами был и маленький городской парк. Из-за вековых берез, дубов и сосен, помнивших тихое днем и кровавое по ночам первобытное время, и, должно быть, еще не привыкших к людской суете, то тут, то там выглядывало напудренное личико озорницы, заманивающей в сети кавалера. Чуть приподнималась маска над шаловливыми глазами, интригуя неразгаданной тайной. Пушистым фейерверком взлетал веер из белоснежных перьев в черной кружевной перчатке. И легкий игривый смех хлопушками взрывался со всех сторон, «подпевая» жизнерадостной музыке.
Я собирался обойти гулянье по его относительно спокойной кромке, где переводили дух после танцев перебравшие вина и шампанского или устроившие свидание волочаровцы. Но из безопасной компании меня быстренько выцепила веселая пухленькая барышня в костюме Флоры. На золотистую ткань ее платья были приколоты в огромном числе бумажные яблоки, груши и землянички, тряпичные листья и цветы всех расцветок и форм. А ее шляпка, прикрепленная с правой стороны к высокой прическе, оплетенной бумажной лозой, сплошь состояла из искусно подделанных плодов земных, на первый взгляд неотличимых от настоящих.
— Милая пташка, — Флора «сделала комплимент» Шенигле, танцуя со мной. — И славно обучена — не трепыхается, не кричит, а сидит смирнехонько. Где вы приобрели ее, отважный пират?
— Я привез ее из-за семи морей, с горячего острова, где туземцы круглый год гуляют нагишом, не ведая стыда, — ответил я.
Флора смущенно улыбнулась, и ее светло-карие глаза в щелках зеленой маски укрылись под длинными черными ресницами.
— Как зовется ваша птичка? — девушка решила удовлетворить свое любопытство.
— Очаровательная Флора, вы, конечно же, слыхали о том, что за морем-океаном живет птица райская?
— Да, слышала.
— А перед вами, мой дружочек, птица адская, — зловеще улыбнулся я. — С ней шутки плохи, я предупредил.
Неуловимо для взгляда моей похитительницы Шенигла клюнула меня в ухо.
— И в вас самих, прекрасный незнакомец, я вижу нечто демоническое. Ваши глаза полны недоброго огня. И с вами, как я поняла, должно быть тоже лучше не шутить. А как же догмы маскарада — все веселятся и танцуют? Неужто, вам они чужды?
— Конечно, нет. Иначе разве я пришел бы на праздник жизни и любви?
— Ах, сразу про любовь… Не рановато ли?
— Зачем нам ждать, когда уж станет поздно? Снимите маску. Я хочу узнать вас и поцеловать.
— Позволю разве только в щечку, — зарделась барышня.
— А я желаю в шейку, что нежна, как у лебедушки, свежа, как розы лепесток, — играть, так играть.
Перед адской птицей мне приходилось старательно придерживаться роли.
Я потянулся к Флоре, и пернатая наездница крылом пощекотала мою шею, а затем хлопнула им по моему носу — напомнила, что я не ужинать пришел.
Ее запрет на укус был долгожданным, избавительным.
— Смотрите! Персефона снова на сцене. Вы бы послушали, как исполняет она романсы… Ах, это прелесть… — в восторге защебетала Флора, потащив меня на площадь.
Девушка углядела знакомый силуэт, показавшийся в свете фонарей.
Я пошел с ней, благо Шенигла не дала иных указаний. Мы пробирались сквозь замедлившуюся и потекшую к сцене толпу. Я избегал глазами яркого света, но когда певица начала первый романс, мне пришлось выйти в первый ряд зрителей и взглянуть на нее. Мне показалось, я знаю этот голос.
— …Верните свет мне, лучики украденного солнца,
В моей душе он не погаснет никогда… — нежным проникновенным голосом тончайшего оттенка пела… Полина.
На ней было воздушное белое платье. Лиф и верхнюю юбку обвивали венки из «увядших лилий» серого цвета — светлого у основания бутона и до черноты темневшего ближе к краям лепестков. Правой рукой она делала возвышенные жесты, протягивая ладонь к небесам, а левой вела на цепочке пятнистого щенка цербера. Рыжий с белым щенок был слишком мал, чтобы сообразить, что обнюхивать одновременно он может лишь один предмет. Каждая из его трех голов тянулась в разные стороны, лапы разъезжались на скользкой сцене, и малыш то и дело шлепался на живот.
Трех взрослых церберов: рыжего, коричнево-тигрового и палевого, пустили свободно бегать по площади и парку Евгений и Клара — в человеческом облике — высокий шатен с темными резвыми глазами и тонкая длинноносая брюнетка с неизменно растерянным взглядом. Изображали они призраков и потому надели темно-серые лохмотья до пят.
Пока перевертные волки развлекались на костюмированном балу, подаренные правителями соседнего мира трехглавые псы, что были крупнее европейских мастифов, охраняли от вампиров гостей маскарада.
Если честно, я хорошенько струхнул, когда влажная широкая морда тигрового цербера коснулась моей руки. Но Шенигла не просто так сидела на плече. Лизнув мои пальцы, пес дружелюбно повилял хвостом. Я погладил его среднюю голову, и он тут же подставил две остальные под мою ладонь.
Почесывая приподнятое на хрящике ухо цербера, я восхищенно смотрел на Полину. Она почувствовала мое внимание, несмотря на чары Шениглы. Завершив романс, босиком сбежала на мостовую, кинулась ко мне и, схватив меня за руки, возопила:
— О, капитан, украдите меня, прошу вас… Увезите на своем корабле в тридесятое царство, избавьте от вечного плена! Похитьте из черных подземелий Аида! Спасите меня, капитан… Ай, что это… беспощадные духи меня тянут назад, держите же меня, держите, не отпускайте! — оттолкнув меня, Полина быстро попятилась к сцене, по-прежнему протягивая руки ко мне. Я шагнул за ней, но двое рыцарей с копьями преградили путь.
— Буду ждать вас, капитан, — Полина упала на колени. — Знаю, вы спасете меня. Все равно, куда вы меня увезете, в какие края, знаю одно — там увижу я свет, там воскреснет страждущая душа моя… Приходите за мной!
