В общем, для битвы, которая должна была унести десятки тысяч жизней, все было готово. Славяне, время от времени беспокоя противника дерзкими вылазками, держали оборону, укреплялись, рыли встречный подкоп и ждали, что предпримет противник. А Фридрих устроил смотр своего войска и назначил дату общего штурма. Однако венеды нанесли удар раньше.
В ночь перед генеральным штурмом славянские землекопы проникли в подземную галерею крестоносцев и учинили среди них бойню. В кромешной темноте сошлись десятки людей, которые в тесноте, давя друг друга, вонзали в тела врагов кинжалы, и венеды смогли обратить противника в бегство. Вот только один из католиков спрятался среди бочек с топливом, а затем, с криком — "Иисус, я иду к тебе!", он воткнул факел в открытую бочку. Политое маслом свиное сало загорелось моментально. Пожар охватил все бочки, пламя пронеслось в обе сторону подземной галереи и все люди, кто в ней находился, погибли. Они сгорели быстро. Выскочить не успел никто, ни венеды, ни славяне. А свиное сало сделало свое дело. Высокая температура заставила землю просесть и часть городской стены обвалилась.
От сильного грохота и расползающегося по окрестностям едкого дыма проснулись все. Защитники Волегоща бросились тушить пожары, строить баррикады и занимать позиции на других участках стены, а крестоносцы подумали, что венеды пошли на прорыв и приготовились для боя. Ночь была беспокойной, и когда наступило утро, Фридрих Барбаросса приказал начать бомбардировку Волегоща из осадных орудий. Один пролом уже был, но император считал, что этого недостаточно и на заранее подготовленные позиции, которые прикрывались пехотой и оборонительными сооружениями, выдвинулась артиллерия.
Полтора десятка больших требучетов, шестьдесят средних камнеметов и почти сотня стрелометов — подобного количества осадных метательных машин в Европе давно никто не собирал, и на город обрушилась смерть. Тяжелые камни и обмотанные горящей паклей дротики полетели в сторону Волегоща. Они убивали людей и разбивали стены, крушили дома и поджигали городские постройки. В городе вспыхнули пожары и, хотя венеды ответили из собственных катапульт и стрелометов, перевес был на стороне крестоносцев. Подавить или уничтожить осадные орудия католиков не удалось. В стене появились новые прорехи и вечером, несмотря на приближение темноты, крестоносцы двинули к городу осадные башни, покрытые сырыми шкурами стенобитные орудия и почти двадцать тысяч пехотинцев, в основном ополченцев и наемников, за спинами которых встали рыцари и дружины германо — французских аристократов.
Под гортанные выкрики вздевших к небу деревянные кресты проповедников и мерный бой барабанов, словно морская волна, крестоносцы двинулись к стенам Волегоща и венеды встретили их камнями, стрелами, копьями, пороховыми гранатами и горячей смолой. Католики несли огромные потери, и людские крики слились в дикий рев, который повис над городом. Однако штурмовые колонны не откатились назад. Воля императора и слова фанатичных священнослужителей Христа, не покидавших авангард крестоносцев, продолжали гнать людей вперед, и вскоре живая волна перехлестнула через разрушенные городские стены.
Битва закипела на баррикадах и улицах. Пробиться вглубь города крестоносцы не смогли, и Фридрих приказал остановиться, закрепиться на занятых рубежах и ждать утра.
Остаток ночи крестоносцы и венеды готовились к продолжению сражения, а вароги Вадима Сокола, по приказу Поято Ратмировича, подкравшись к врагам, закидали их пороховыми бомбами и огненными смесями. Это перепугало врагов, и можно было, воспользовавшись моментом, оттеснить католиков за пределы города. Но поддержать варогов было некому, и они отступили.
На следующий день император направил в город новые отряды. Он усилил штурмовые колонны итальянцами и франками. Проповедники прочитали положенные молитвы и отпустили воинам все грехи, а командиры заверили бойцов, что каждый получит награду. Боевой дух католиков поднялся, и они пошли в атаку, которая, как они считали, должна была стать последней.
Сражение шло за каждую улицу и дом. Славяне не собирались отступать и были готовы умереть за свою землю. Горели деревянные постройки и по улицам текли кровавые ручейки. Взрывались гранаты и свистели стрелы. Кричали от боли раненые и выкрикивали боевые кличи воины. На головы крестоносцев летели с крыш камни, кувшины с горючими смесями и дротики. Потери были огромными и штурм захлебнулся.
Половина города осталась за католиками. Другая половина за венедами. И, воспользовавшись краткой передышкой, князь Велемар собрал вождей и объявил о намерении оставить город. Отход ночью. Прорыв в сторону моря, где защитников города будут ждать корабли.
Спорить с князем, который уже согласовал отступление с Рагдаем, никто не стал. Вожди, как и простые воины, устали. А еще они не хотели умирать. Каждый был к этому готов, но приближать смерть не собирался. Дело ведь не в том, чтобы умереть за родину. А в том, чтобы жить ради нее и сделать так, чтобы умерли враги.
Когда военный совет закончился и вожди разошлись, Поято Ратмирович и Ранко Самород отошли в сторону. Посторонних рядом не было, и прусс спросил варяга:
— Что скажешь, друже?
— А что сказать? — варяг поморщился. — После всех боев у нас осталась тысяча воинов. Огненные смеси и гранаты на исходе, а город блокирован. Прав Велемар — надо отступать. Подожжем город и прорвемся. Пополним запасы, починим оружие, за счет отрядов Берладника и Жарко восполним потери, а затем снова в бой.
— Эх! — Поято тяжело вздохнул. — Был бы Вадим рядом, он придумал бы, как крестоносцев отбить и город удержать.
— Так и есть, — согласился с ним Ранко. — Но он далеко. От витязей Триглава слышал, что наш князь сейчас где‑то между Бранибором и Магдебургом. Ведет орду и бьет католиков, где встретит.
— Чего раньше молчал? — прусс шутливо толкнул варяга в бок.
— Сам только вчера узнал.
— А что еще витязи говорили?
— Больше ничего. Они знают, что Рагдай к нему гонцов посылал, и все.
Поято кивнул:
— Пойдем воинов собирать и к отступлению готовиться…
В течение этого длинного летнего дня крестоносцы еще несколько раз ходили в атаку и смогли вытеснить венедов из центра города. А ночью славяне пошли на прорыв и, хотя император чего‑то подобного ожидал, выставленные на опасном участке рыцарские отряды и арбалетчики не смогли удержать защитников города. Подпалив дома и отворив ворота, они вышли из объятого пламенем Волегоща и на острие удара были конные витязи. Они, подобно раскаленному ножу, который рассекает масло, прошли через боевые порядки католиков, а за ними двинулась пехота.
