Армадский экипаж был вынужден мучиться жаждой и потеть в течение долгих часов, пока Любовница и Тинтиннабулум составляли планы. Наконец Хедригалл и несколько Других кактов, ведомые анофелесами, вышли из помещения.
Свет, попадавший внутрь через шахтные стволы, начал меркнуть. Благодаря зеркалам и крохотным трещинкам в породе Флорин видел, что небо приобрело фиолетовый оттенок.
Они разместились без всяких удобств там, где сидели или лежали. Анофелесы разбросали по полу камыш, устроив довольно плотную подстилку. Ночь была жаркой. Флорин снял с себя пропахшую потом рубашку и, сложив ее несколько раз, соорудил подушку. Он немного ополоснулся соленой водой и увидел, что другие армадцы тоже пытаются помыться, насколько это возможно.
Никогда еще Флорин не чувствовал себя таким усталым. Ему казалось, что в нем не осталось ни капли энергии — всю ее высосали и заменили ночной жарой. Он улегся на импровизированную подушку, влажную от его пота. Но на этом твердом полу, не ставшем мягче от тростника (от которого поднимался густой запах пыльцы и растительной пыли), он уснул почти мгновенно.
Флорин проснулся, полагая, что прошло лишь несколько минут, но увидел дневной свет и жалобно застонал. Голова болела. Он жадно принялся пить из оставленных анофелесами кувшинов с водой.
Когда армадцы проснулись, из маленькой соседней комнаты вышли Любовница, Доул и Хладовин в сопровождении кактов, покинувших их накануне вечером. Выглядели они усталыми и запыленными, но улыбались. С ними был очень старый анофелес, одетый так же, как его соплеменники, и с тем же выражением спокойного интереса на лице.
Любовница встала перед собравшимися армадцами.
— Это Круах Аум, — сказала она.
Круах Аум, стоявший рядом с ней, поклонился, глядя стариковскими глазами на толпу.
— Я знаю, что многих из вас озадачило это путешествие, — сказала Любовница. — Мы говорили, что на этом острове есть кое—что нам необходимое, очень важное для подъема аванка. Так вот это, — она указала на Круаха Аума, — и есть то, что нам надо. Круах Аум знает, как вызвать аванка… Мы прибыли сюда, чтобы поучиться у него. В этом деле много составляющих. Проблемы, связанные с тем, как поймать аванка и затем управлять им, требуют использования техники не менее сложной, чем наша магия и океанология. Переводить для нас будет Беллис Хладовин. Процесс долгий, так что от вас потребуется терпение… Мы надеемся отплыть с острова через неделю, может быть через две. Но это означает, что работать надо упорно и быстро. — Она помолчала несколько мгновений. Ее суровый голос сорвался, и она неожиданно усмехнулась. — Поздравляю всех вас. Всех. Это великий день для Армады.
И хотя большинство из присутствующих понятия не имело о том, что происходит, ее слова произвели нужное впечатление, и Флорин присоединился к ликованию товарищей.
Какты разбили лагерь невдалеке от поселка. Для размещения остальных армадцев небольшими группками, в более сносных условиях, и были найдены пустые комнаты, защищенные от проникновения самок.
Анофелесы по—прежнему проявляли бесстрастное любопытство, охотно участвовали в беседах, охотно помогали. Скоро стало ясно, что у Аума сомнительная репутация — работал и жил он в одиночестве. Но когда на острове объявились пришельцы, помочь ему пожелали все лучшие умы городка. В оружии, спрятанном на «Трезубце», не возникало никакой нужды. И Любовница из вежливости разрешила всем анофелесам участвовать в консультациях, хотя слушала одного только Аума, велев Беллис записывать лишь общий смысл высказывании всех остальных.
Первые пять часов каждого дня Аум проводил в обсуждениях с учеными Армады. Они задавали вопросы по его книге, показывали ему поврежденное приложение, и, хотя, к их удивлению, у него не было экземпляра этого издания, он смог все вспомнить. Используя абак и разбросанные вокруг загадочные машины, он начал дополнять книгу утраченной информацией.
После еды (какты собрали для своих собратьев достаточно съедобных растений и рыбы в дополнение к сухому рациону) с Круахом Аумом работали инженеры и механики. Утром Флорин и его коллеги спорили о пределах прочности и мощности двигателей, составляли чертежи, формулировали список вопросов, который потом, во второй половине дня, застенчиво передавали Ауму.
Любовница и Тинтиннабулум присутствовали при всех беседах, сидя рядом с Беллис Хладовин. Бедняжка, наверное, страшно устала, думал Флорин. Кисть правой руки, измазанную чернилами, постоянно сводило судорогой, однако Беллис ни разу не пожаловалась и не попросила перерыва. Она лишь бесконечно пропускала через себя вопросы и ответы, исписывала бесчисленные бумажные листы, переводила письменные заметки Аума на соль.
В конце каждого дня наступал короткий жуткий период, когда люди, хотчи и хепри маленькими группками бежали к месту своей ночевки. Никто не проводил на открытом воздухе больше тридцати секунд, но тем не менее их прикрывали вооруженные дискометами какты и мужчины—анофелесы, защищавшие своих гостей от смертоносных самок палками, камнями и гудками.
В дальней комнате жилища Флорина разместился еще один механик — женщина. Флорин некоторое время лежал без сна.
Рядом с его окном раздался голос какта, заставивший Флорина вздрогнуть:
— Не закрывай дверь — придет еще кое—кто.
Флорин задул свечу и заснул. Намного позднее охранник—какт проводил Беллис Хладовин до прихожей, и та, уставшая как никогда прежде, вошла, закрыла дверь на засов и поплелась через темную комнату Флорина в следующую. Он проснулся и увидел ее.
Даже в таком жарком и странном месте, среди всей этой крови и постоянной смертельной угрозы, даже вдали от дома, установился заведенный порядок.
Это произошло всего через день по прибытии армадцев на остров. Охранники—какты разыскивали продовольствие, рыбачили, провожали своих товарищей и уносили скапливающийся мусор, как это делали и анофелесы, к пропасти на окраине деревни, где сбрасывали вниз — в море.
Каждое утро Аум и его постоянные спутники—анофелесы дискутировали с армадскими учеными и читали им лекции. Во второй половине дня они делали то же самое для инженеров и механиков. Эта бесконечная работа, да еще в такую жару, изматывала. Беллис пребывала в полубессознательном состоянии. Она стала пишущей машиной, существовавшей только для того, чтобы анализировать синтаксические конструкции, переводить, записывать вопросы и зачитывать ответы.
По большей части смысл переводимых ею предложений оставался для нее темен. Изредка ей приходилось справляться со словарем в ее собственной монографии по верхнекеттайскому. Она прятала эту книгу от анофелесов. Она не хотела нести ответственность за то, что они зучат другой язык и вырвутся из своей тюрьмы.
