Когда он отошел, Юлиан вернулся на свое место.
— Где этот дом?
— Во рву… за стено-о-ой. — Мальчишка опять застонал, и юноша с тревогой обернулся на знахаря. А вдруг тот решит, что он и так уже задержался и надо его выставить вон? Но решил рискнуть:
— Что вы там делали?
— Пошли…
— Зачем?
— Не знаю.
— Вы не знали, зачем пошли в старый дом?
— Не знаю. Велели…
Ну, разумеется! Подросток был просто в услужении. Ему приказали сопровождать Анастасию Сущевскую, и он пошел, раз приказано.
— Ты помнишь, как ты оказался здесь?
— Бежал. Упал. Не помню.
— А где Анастасия Сущевская?
— Не знаа-а-аа…
Он зашелся в лихорадочном лающем кашле. Знахарь возник рядом, решительно отстранил Юлиана.
— Погоди пока. Слабоват еще парнишка. Пущай отдохнет, авось потом еще чего-нибудь вспомнит. Я тогда знать дам. А пока — ступай себе. Пора и честь знать.
Юлиан вздохнул. Хозяин дома был прав. Он и сам видел, что подросток болен. И тут явно не только простуда. Что-то странное и страшное унес он на себе из того дома.
— Мне нужна любая мелочь, — произнес он, отступая к дверям. — Любая зацепка и как можно скорее.
— Понимаю. Тебя где искать?
— В Дебричеве. На постоялом дворе у вокзала. Юлиан Дич. Я там один такой…
В молодости губернатор Авксентий Вышезванский часто бывал в столице, Владимире-Северном, и видел там вокзал — заведение, совмещавшее в себе гостиницу, ресторан и театр. И, усевшись в губернаторское кресло, решил завести себе такой же вокзал. Сказано — сделано. Правда, в тихом Дебричеве столичная штучка не прижилась — слишком много было конкурентов и слишком мало посетителей. И постепенно вокзал полностью перестроился. Постоялый двор у вокзала, например, представлял собой что-то вроде ночлежки. Как правило, там коротали ночное время те, у кого не было времени или средств, чтобы поискать жилье в городе. От нескольких часов до одного дня — больше тут никто не задерживался. Юлиан был исключением из правил — он жил там уже вторые сутки и собирался пожить еще. В гостиницу «Святой Сазоний» путь ему был заказан, квартировать у кого-либо еще из горожан он после столкновения с ведьмой опасался. Начальник полиции мог бы поселить его в одну из камер предварительного заключения, но это означало подчинение строгому тюремному распорядку. Да и не хотелось Юлиану в тюрьму. Даже на таких условиях. А на привокзальном постоялом дворе и плата была невелика. Почти все вещи его пропали — ведьма, захватившая его, большую их часть просто выкинула в мусор. Тот же начальник полиции дал взаймы пятьдесят рублей и распорядился выдать сменную пару казенного — тюремного — белья. Не бог весть что, но хотя бы рубашку можно было сменить. Юноша очень жалел о потерянных вещах — пока жил в приюте, он практически не имел ничего своего и теперь переживал потерю особенно остро.
Чтобы деревенский знахарь сполна проникся важностью задачи, Юлиан выдал ему серебряный рубль, пообещав еще столько же за дальнейшие труды. После чего отправился восвояси. Дел предстояло много — и сначала разузнать, что и кому в округе известно про Мертвый Дом в низине за стеной. Он чувствовал, что его основное расследование наконец-то сдвинулось с мертвой точки.
Гимназию свою Анна не любила, и особенно сейчас, когда там такое творилось. Сегодня туда вообще не хотелось идти — надо было разобраться с тем странным сном, с родной тетей, с призраком, со всем тем непонятным и пугающим, что произошло в ее жизни за эти дни. Девочка с трудом перебирала ногами, еле-еле плелась и уже предчувствовала выволочку от классной дамы за опоздание. «А, ладно! Скажу, что так переживала за пропавших одноклассниц, что забыла о времени!» — решила она.
Но, уже подходя к зданию гимназии, белокаменному, с колоннами, она заметила, что на дворе пусто и непривычно тихо. Обычно даже когда занятия уже начались, тут было больше народа — прогуливаются гувернантки и няни, ожидая своих воспитанниц. Спешит на второй урок какой-нибудь учитель. Выскочит из ворот посланный директором с поручением курьер. Дворник шаркает метлой. А сейчас все словно вымерло. «Как во сне!» — подумала Анна и ущипнула себя. Нет уж, второй раз такой реалистичный сон присниться просто не может… Тем более что и не сон это, оказывается.
Дворник, кстати, оказался на месте. Он присел на табурет на крыльце, Анна его поначалу не заметила и вздрогнула, когда ее окликнули:
— Эва, а ты-то куда собралась, барышня?
— На уроки. — Анна взялась за дверную ручку.
— Нет уроков. — Дворник шмыгнул носом и, привстав с табурета, сплюнул через перила крыльца на траву. — Отменили уроки.
— А почему? — Откровенно говоря, девочка только обрадовалась, но изобразила на лице тревогу и разочарование.
— По особому распоряжению. В связи с трауром! — Дворник продемонстрировал черную тряпицу, повязанную на рукаве.
Послышались шаги. Анна поспешно отпрянула. На пороге показались директор гимназии, всхлипывающая учительница музыки и сольфеджио и еще несколько человек из младшего обслуживающего персонала. Многие женщины старательно вытирали глаза. У директора на рукаве тоже был черный креп.
— Вы что здесь делаете? — заметил он девочку.
— Я, — та поспешно спрятала сумку с книгами за спину, — на уроки пришла… Опоздала и…
— Как фамилия? — сдвинул брови директор.
— Си… Сильвяните, — прошептала она.
Учительница музыки торопливо зашептала ему на ухо. Мрачное лицо директора чуть смягчилось.
— Идите домой, ученица Сильвяните, — промолвил он. — На три дня уроки отменены в связи с городским трауром. Приходите в следующий понедельник.
— А почему? Это из-за девочек…
Взрослые уже затопали с крыльца, обходя ребенка. Задержалась учительница музыки.
— Из-за похорон… Вы не знаете, Сильвяните, — голос ее дрогнул, — Валерия Вышезванская умерла. Вчера вечером…
Она разрыдалась, пряча лицо за платком.
— Валерочка, — слышались всхлипы, — такой чудный голосок… такая милая, тихая… умная и добрая девочка… Какое горе!
Анна стиснула зубы.
— Да, — только и удалось ей выдавить.
— Идите домой, — повторила учительница.
— А вы?
— Мы — прощаться. В собор на отпевание, потом на кладбище…
— А можно, я с вами? — рванулась с крыльца Анна. — Тоже попрощаться?
Домой уже расхотелось. А просто так ходить по улицам? Еще чего! Даже тревога за судьбу призрака как-то отступила. Ведь это так или иначе сделала она! Она хотела отомстить Валерии Вышезванской за ее поведение — и вот, пожалуйста. Ее обидчица мертва. А ее сообщницы… они, наверное, тоже.
