Звериная тропа привела к обрыву. Узкий, в одну–две стопы, карниз шел над пропастью, и Далмира ступила на него, стараясь не смотреть вниз. Было страшно, но тот, кто шел за ней, был еще страшнее. Ветер рвал рассеченную мечами одежду, сводил холодом пальцы. Ей хотелось вцепиться в скалу, но нельзя бросать копье… Наместник карабкался за ней. Похоже, его не беспокоило, успеют ли за ним воины… Нет, этот человек одержим! Далмира прошла карниз и, оказавшись на каменном пятачке, выставила перед собой копье. Теперь ему не пройти!
Наместник остановился. Длинные черные волосы его трепал ветер.
— Ты не скроешься от меня, — сказал он. — Ты последняя из Судей, и ты умрешь, как и они.
— Попробуй, подойди! — копье нацелилось ему в грудь. Места для маневра не было, и наместник это понимал.
— Я подожду, — сказал он и, спустив ноги в бездну, уселся над пропастью. Неподалеку слышались голоса настигавших его стражей. Да, он мог не спешить.
С ненавистью и ужасом Далмира глядела на этого человека. Его фанатизм пугал сильнее меча.
Нет, день и ночь она здесь не высидит. Ночью на скалах холодно, а пронизывающий ветер вытягивает последнее тепло и силы. Наместник бахвалится: человеку не под силу просидеть на каменном карнизе всю ночь, но и она не сомкнет глаз!
Далмира решилась и бросилась наверх. Быть может, с другой стороны вершины найдется подходящий спуск… Девушка выскочила на обрыв и замерла: скала обрывалась, взгляд падал в чудовищной глубины провал, на дне которого текла речка. Не спуститься, не спастись. Девушка кинулась обратно, но враг уже всходил на вершину.
Она яростно атаковала, но уставшие руки не были настолько ловки, чтобы одолеть такого мастера. Наместник отбивался точными размеренными движениями, выбрал момент и резким захватом вырвал копье. Вращаясь в воздухе, оружие улетело в пропасть. Далмира отпрянула. Холод близкой смерти сковал, перебив дыхание. Мужчина улыбнулся. Он знал, что непобедим.
Девушка попятилась. До края оставалось немного, всего несколько шагов.
— А ты красива, — наместник опустил меч. — Зачем тебе маска, зачем ты ввязалась в игры мужчин? Такие странные огненные волосы… Мне жаль тебя убивать.
Далмира взглянула ему в глаза: нет, он не предлагает ей жизнь. Лишь приятную ему отсрочку.
— Хочешь, чтобы я молила о пощаде?
Далмира шагнула назад. Край был совсем близко.
— Мне нравится, когда умоляют, — кивнул он. — Попробуй, быть может, я пощажу тебя.
Он лгал, в его глазах не было ничего, кроме равнодушия.
— Я умолять не стану, — прошептала она. Голос сорвался, сердце заполнил ужас. Неужели… конец?
Ветер свистел меж камней и трепал ее волосы. В синеве неба ярко горело солнце, ее кожа ощущала его тепло в последний раз.
— У меня мало времени, Судья, — проговорил наместник. Он рубанул мечом воздух. — Вижу, ты хочешь прыгнуть — так прыгай. Или…
Он вытянул клинок. От горла девушки его отделяла пара шагов. Один выпад.
— Хороший выбор, — прошептала она.
— Хороший, — без тени иронии сказал он. — Тебе повезло, красноволосая. Обычно я выбора не оставляю.
Далмира шагнула к краю. Все, это последний шаг. Дальше — пустота и смерть.
Высоко. Так высоко, что кружится голова. Внизу река, но до нее так далеко… Скорей всего, разобьешься о камни. Что лучше: захлебнуться своей же кровью, или долго лететь, умирая от ужаса? Быстрая, верная смерть или крошечный, невероятный шанс спастись?
— Выбрала? — спросили за спиной.
— Да.
— И?
Далмира шагнула к нему. Наместник улыбался, в глазах плясала смерть. Девушка остановилась. Он медленно поднял меч.
— Нет!
Далмира развернулась и побежала. Твердь кончилась вместе с последним ударом сердца. Дыхание остановилось. Она оттолкнулась и полетела. Скалы разошлись в стороны, открывая необозримый простор. Ветер подхватил и понес ее, как птицу. Горы взметнулись вверх. Видя приближавшуюся землю с узкой полоской воды, Далмира сжалась и закрыла глаза…
Удар был силен, но она успела сгруппироваться и сжаться в комок. Боль была, но не от удара о камни — той боли она бы не почувствовала вообще. Что‑то хлестнуло по телу, оставляя кровавые полосы. Еще удар… Оглушенная, Далмира не помнила, как всплыла на поверхность. Река тащила куда‑то, и она не сопротивлялась — просто не было сил. Чудом избежав смерти, она плохо понимала, что происходит — тело все делало само. Уцепившись за ветку росшего у воды куста, она выползла на сушу и потеряла сознание.
Очнулась от боли. Все тело болело. Лицо и спину покрывали кровавые рубцы — видно, перед падением в реку она пролетела сквозь дерево или кусты и смягчила страшный удар. Но пусть лицо в крови — она благодарна богам и судьбе. Шрамы — ничто, заживут. Труднее принять, что Инсторн и Аргерд мертвы, а она вновь беглянка. Хорошо, что ее наврняка считают мертвой. Теперь главное — не попасться на глаза воинам одана.
Каждый шаг отдавался болью. Скорей всего, пара ребер все же сломана. Перетянув торс разорванной рубашкой, Далмира сориентировалась и пошла в сторону селения Рианы. Прятаться у мергинов она не станет — воины придут и туда, если уже не пришли. Надо добраться до укрытия Судей. Там есть еда и все необходимое. Там она переждет и отдохнет, там есть оружие. В пещере ее не найдут.
Часто останавливаясь и отдыхая, Далмира тащилась через лес. Будь она здорова, переход обошелся бы ей в два–три часа, но вот наступили сумерки, а она не прошла и половины пути. Боль сковывала движение и отнимала силы. Пришлось ночевать на земле.
К полудню следующего дня Далмира добралась до укрытия. Она поела, обмыла и заново перевязала раны. Чувство защищенности и сытость расслабили Далмиру, остаток дня и ночь она проспала.
Прошло два дня. Отдохнув и подлечив раны, Далмира покинула убежище. Оставаться не имело смысла. Очевидно, что поселения мергинов захвачены войсками одана, там ее ждет смерть. Остается одно — бежать. Но куда?
Глядя в небо полными слез глазами, она молилась духам предков, сиявшим в темной синеве мириадами звезд. Арны верили в богов, сотворивших мир и людей. Далмира знала их имена и славу, но не доверяла им. Пусть это зовут ересью, но она верит тому, кого знает с рождения. Отцу и матери, давно живущим там, наверху…
На западе с неба скатилась звезда. Далмира встала и, поправив заплечный мешок, отправилась по ее следу. Предки указали путь.
Гретворн вошел в покои одана. Стражи без звука пропустили его — он мог входить к одану, когда пожелает.
Орэн стоял на балконе, глядя на город. Его город и оданство, которое легче завоевать, чем удержать…
— Мой одан.
Орэн обернулся.
— Ты, Гретворн… С какими вестями?
