— Ты ведь и в тот раз как следует все обдумал, верно? Значит, и сейчас поступишь так, как сочтешь правильным.
— Ну, ты переоцениваешь мои силы, — отозвался Эдвард. — А «правильно» и «неправильно», «хорошо» и «плохо» давно потеряли свою значимость. Я так и так собирался вернуться. Еще до того, как Розали сообщила страшную новость. Недели, да что там, дни казались нестерпимо долгими. Каждый час давил тяжким грузом. Вскоре я постучал бы в твое окно, на коленях умоляя принять обратно. Если хочешь, готов проделать это прямо сейчас.
— Пожалуйста, не надо так шутить!
— Я не шучу, — прожигая разочарованным взглядом, сказал Эдвард. — Может, все-таки выслушаешь? Может, дашь объяснить, что ты для меня значишь?
Он внимательно изучал мое лицо и заговорил, лишь убедившись, что я сосредоточилась.
— Белла, до тебя моя жизнь казалась безлунной ночью, темной, озаренной лишь сиянием звезд — источников здравого смысла. А потом… потом по небу ярким метеором пронеслась ты. Пронеслась и осветила все вокруг, я увидел блеск и красоту, а когда ты исчезла за горизонтом, мой мир снова по грузился во мрак. Ничего вроде бы не изменилось, но, ослепленный тобой, я уже не видел звезд, и все лишилось привычного смысла.
Очень хотелось поверить, только это описание больше подходило моему существованию в тяжелую пору разлуки…
— Глаза привыкнут, — пробормотала я.
— Не могут! В том-то и беда.
— А как же развлечения?
— Развлечения? Часть моей виртуозной лжи! — невесело рассмеялся Каллен. — При… хм, агонии никакие развлечения не нужны. Целых девяносто лет сердце считай, что не билось, но на этот раз все было иначе: оно будто исчезло, покинув пустую оболочку. Моя душа осталась здесь, с тобой.
— Даже смешно… — вырвалось у меня.
— Смешно?
— Хотела сказать «странно», думала, такое происходит только со мной! Меня словно на части разобрали! Все это время даже дышать нормально не могла. — Я с наслаждением набрала в грудь побольше воздуха. — А сердце билось как-то… вхолостую.
Эдвард снова прижал ухо к моей груди, а я окунулась в его волосы, наслаждаясь их шелковистой густотой и завораживающим запахом.
— Получается, слежка отвлечься не помогла? — спросила я не столько из любопытства, сколько стараясь отвлечься сама. Радужные надежды манили и переливались яркими красками. Долго сопротивляться не получится. Сердце бешено колотилось и пело радостный гимн.
— Нет, — вздохнул Каллен, — это было не развлечение, а скорее обязанность.
— Что это значит?
— Это значит, даже не считая Викторию опасной, я бы не оставил безнаказанными ее… Увы, я уже говорил, мои навыки далеко не на высоте. Я шел за ней до Техаса, а потом ложный след увел в Бразилию, а Виктория явилась сюда. Даже с континентом не угадал! — простонал Эдвард. — Подобного я и в наихудшем раскладе не предвидел…
— Так ты охотился на Викторию? — потрясенная, вскричала я.
Мерный храп Чарли на секунду затих, затем послышался снова.
— Без особого успеха, — отозвался парень, смущенно разглядывая мое разъяренное лицо. — В следующий раз будет лучше. Недолго ей осталось портить воздух своим мерзким дыханием!
— Об этом… не может быть и речи! — выдавила я. Что за безумие! Даже если помогут Эмметт или Джаспер. Даже если помогут Эмметт и Джаспер. Это куда страшнее, чем являлось мне в кошмарах: зловещая, по-кошачьи гибкая фигура Виктории наступает на Джейкоба Блэка. Представить на его месте Эдварда я даже не решалась, хотя с Калленом справиться куда сложнее, чем с моим другом-оборотнем.
— У нее нет шансов! В иной ситуации я, возможно, не стал бы вмешиваться, но сейчас, после того, как она…
Я снова перебила, стараясь говорить, как можно спокойнее.
— Ты же только что обещал не уходить! — вымучила я, мысленно отторгая слова: нельзя, нельзя, что бы они отпечатались в подсознании. — Разве это совместимо с интенсивной слежкой?
Эдвард нахмурился, с трудом сдерживаемый рык сотряс грудь.
— Белла, я сдержу слово, но Виктория… — рык чуть не вырвался на свободу, — умрет!
— Давай не будем принимать скоропалительных решений, — пытаясь побороть панику, предложила я. — Вдруг она не вернется? Вдруг стая Джейка ее спугнула? Искать ее бессмысленно, к тому же у меня есть дела поважнее, чем Виктория.
Каллен презрительно сощурился, но все-таки кивнул:
— Точно, с оборотнями хлопот не оберешься.
— Речь не о Джейкобе! — фыркнула я. — Моя задача поважнее и посложнее своры волчат, которым нравится наживать себе проблемы.
Эдвард уже собрался что-то сказать, однако в последний момент передумал. Судорожно стиснув зубы, он процедил:
— Неужели? И что за дела такие? По сравнению с чем даже возвращение Виктории отходит на второй план?
— Ну, назовем это второй по важности задачей… — уклончиво ответила я.
— Хорошо, пусть так, — с подозрением кивнул Каллен.
Я запнулась, не зная, отважусь ли назвать фамилию.
— За мной могут прийти другие, — чуть слышно прошелестела я.
Эдвард вздохнул, но отреагировал не так бурно, как я опасалась.
— Значит, Вольтури всего лишь проблема номер два?
— По-моему, они тебя не слишком беспокоят, — отметила я.
— Ну, времени на подготовку более чем достаточно. Видишь ли, они воспринимают время совершенно иначе, чем ты или даже я. Годы для Вольтури — то же самое, что для тебя дни. Не удивлюсь, если до твоего тридцатилетия они ни разу о нас не вспомнят, — беззаботно пояснил парень.
Я похолодела от ужаса.
До тридцатилетия…
Получается, все обещания были пустыми… Раз мне суждено стать тридцатилетней, значит, Эдвард не рассчитывает остаться надолго. Как больно… А это доказывает, что я все-таки начала мечтать и надеяться, хотя так старалась держать себя в руках.
— Ничего не бойся, — успокоил он, с тревогой наблюдая за слезами, выступившими на моих глазах. — Я не позволю им тебя обидеть.
— Пока ты здесь, да…
Господи, да какая разница, что случится, когда я снова останусь одна?
Зажав мое лицо между мраморными ладонями, Эдвард впился в меня черными, словно ночь, глазами. Как же отвернуться, если они притягивают сильнее любого магнита?
— Я никогда тебя больше не оставлю.
— Сам же говорил о тридцатилетии! — Прорвав невидимую плотину, по щекам покатились слезы. — Говорил же? Ты что, останешься и позволишь мне стареть?
Взгляд смягчился, хотя холодные губы превратились в жесткую полоску.
— Именно так я и собираюсь поступить. А что еще остается? Жить я без тебя не могу, но и душу твою губить не намерен.
