— Все…
Он с трудом разогнулся, и тут же чьи-то сильные ладони принялись разминать закаменевшие мышцы плеч и спины. Пытаясь расслабиться, Снейп качнулся было им навстречу, но тут нахлынуло головокружение, перед глазами зарябили черные точки, мерзкий горький комок подкатил к горлу. С трудом сглотнув, он поднялся, сбросив с плеча чужую ладонь, шатаясь, вывалился в коридор, добрел до кухни. У стола едва не упал, тяжело навис над мойкой, опершись локтем о край, вывернул кран и принялся горстью плескать себе в лицо холодную воду. Ледяные струйки потекли по шее, груди и рукам, приводя его в чувство, через минуту зельевар уже оклемался до такой степени, что смог расслышать за спиной чей-то полузадушенный всхлип. Резко обернувшись, обнаружил сжавшегося в углу Колина Криви. Мальчишка с ужасом таращился на его окровавленные руки.
Следующие несколько минут профессор впоследствии так и не смог воспроизвести даже с помощью думосбора. На него словно империус наложили: память, сознание, ощущения — все исчезло в водовороте ослепительной ярости, средоточием которой стал перепуганный шестнадцатилетний пацан. Медленно выпрямившись, Снейп шагнул к жертве, и, видать, что-то жуткое увидел мальчишка в устремленном на него взгляде немигающих черных глаз, потому как жалко загородился обеими руками, выставив вперед острые локти, и отчаянно, на пределе легких, закричал.
— А-а-а-а-а!!!
— Стой! — прозвучал где-то на краю восприятия истерический взвизг Грейнджер, — не смей! Рон, держи его!!!
Дальше он целую вечность рвался, хрипя, из чьих-то железных объятий, тянулся скрюченными в судороге пальцами, пытаясь достать до горла не перестающей вопить жертвы, но рук-цепей стало больше, они тащили его прочь, стальной своей хваткой усмиряя бушующее внутри пламя безумия.
Очнулся зельевар на полу кухни, сидя в тесном окружении тяжело дышащих Финнигана, Макмиллана и трех братьев Уизли. Прямо перед ним на коленях стояла совершенно белая Гермиона с палочкой в руке. За исключением ее, все присутствующие были мокры с головы до пяток. Но несмотря на бодрящую прохладу, щеки Снейпа буквально горели. Приложив к правой скуле тыльную сторону кисти, профессор перевел взгляд с лица девушки на ее покрасневшую ладонь.
— Вы… надавали мне пощечин, мисс Грейнджер?
Девичий подбородок взлетел вверх.
— Совершенно верно.
— А после окатили водой?
— Да. И извиняться не собираюсь.
Снейп хотел было продемонстрировать нахалке свою фирменную усмешку, но задергавшаяся некстати щека свела весь эффект к нулю.
— Почему не петрификус, позвольте спросить?
Откровенная растерянность.
— Э-э-э…
— Сто баллов Гриффиндору, — и чуть в сторону, — господа, можете уже перестать меня держать. Благодарю вас. Но… — обернулся уже всем корпусом, скользя взглядом по осунувшимся лицам, — что вы здесь делаете? Обед! Или, думаете, в школе не заметят отсутствия половины старшекурсников во главе с Поттером?
Ему кажется, или это одинаковое выражение студенческих физиономий действительно означает жалость?
— Сэр… — Финниган чуть прищурился, с тревогой всматриваясь в лицо учителя, — отбой был двадцать минут назад.
— Что? — резко обернулся к окну. Темно. — А..?
— Двенадцать часов, — Гермиона робко коснулась его руки, — вы были там двенадцать часов.
— Ясно… — видать, его растерянность была ребятам в новинку, так же, как ему самому — их сочувствие, — а Гарри?
— С ним Джин.
— Ясно, — повторил он, резко встряхнул головой, пытаясь избавиться от головокружения, — я… прошу прощения за этот недостойный срыв.
— Все нормально, сэр, — Финниган вскочил и протянул профессору руку, помогая подняться, — я сам этого придурка придушить готов.
— И не ты один, — Эрни взмахнул палочкой, пуская теплый вихрь гулять по кухне, — Криви спасло лишь то, что нам было не до него.
— Самое обидное, ему даже морду бить бесполезно, — Рон тяжело вздохнул, — все равно обливиэйт…
— Поразительное единодушие, — голос Гермионы звенел от злости, — особенно учитывая, из чьих уст я все это слышу. Симус, тебе напомнить, как ты очутился в Команде? Или ты, Рон. Перечислить все твои безрассудные выходки с первого курса и по сегодняшний день?
— Вообще-то, мы вместе…
— Вот именно! — рявкнула Гермиона, и глаза ее загорелись нехорошим огоньком, — мы — вместе! А он — один!
Рон аж рот приоткрыл.
— Да ты спятила, Герм! Он же едва не угробил Гарри!
— Каждый из нас может угробиться на одной из этих чертовых операций!!! — заорала она, — ты понимаешь? Кто угодно! В любой момент! Дурацкая случайность — и все! А ты тут стоишь и гнешь пальцы бубликом, потому что тебе повезло ни разу никого не подставить!
— Герм!
— Что — Герм? Мы рискуем жизнью, чтобы остановить проклятого безумца, чтобы предотвратить гибель сотен людей! — Она резко провела кулаком по мокрой щеке. — Но мы — Команда! Мы — вместе! Нам все позволено! Даже набить морду парню, который в одиночку пытается делать то же самое…
И зарыдала зло и отчаянно, уткнувшись в плечо обнявшего ее Рона.
— Тс-с-с, тише, Герм, тише, — большая веснушчатая пятерня утонула в гриве каштановых волос, — я понял… мы все поняли… ты права, конечно, права, как всегда. Ну, не плачь, солнце, все хорошо, все живы…
— Живы… — эхом донеслось от двери.
Белая, как бумага, Джинни стояла, бессильно привалившись к косяку, и гипнотизировала остекленевшим взглядом перевернутый стул. Снейп, чувствуя, как подгибаются от ужаса колени, вцепился в подвернувшееся под руку плечо Фреда Уизли, и тут же ощутил, как его собственное плечо стискивают пальцы Финнигана.
— Джинни… — Гермиона на негнущихся ногах двинулась к подруге, — Джинни… что?
— Он уходит… — отчаяние в глазах девушки граничило с пустотой, — истощается… я не могу… удержать…
Мертвая тишина. Лишь капает в мойке вода, будто отсчитывая последние мгновения жизни Гарри Поттера, Надежды Магического Мира, Мальчика-Который-Выжил…
— Нет, — Гермиона вскинула ладони, словно отталкивая неотвратимо надвигающуюся беду, — нет. Истощение… Жизненные силы… Нужен источник, — и резко обернулась к Снейпу, облаком взлетели над худыми плечами пушистые пряди, — сэр! Совместимость!
— Да, — попав в перекрестье полных сумасшедшей надежды взглядов, он уверенно распрямил плечи, подошел к мойке и принялся смывать с ладоней запекшуюся кровь. — Да. Подготовьте инструменты, Гермиона. Я буду с Гарри.
Колин уже не бежал, а устало брел, с трудом волоча чугунные ноги. Сорок семь, сорок восемь… Видать, символом и знаком этого бесконечно длинного дня стал для него постоянный счет — кругов, часов и минут, черных мантий и шагов, шагов, шагов… Пятьдесят два… Но остановиться, перестать считать было невозможно: стоило лишь на мгновение притормозить — и в измученном сознании возникал отчаянный, с надрывом вопль: «Криви, придурок, уходи!» Пятьдесят четыре… Он не мог и не хотел этого знать, но безжалостная память раз за разом взламывала такие прочные еще днем запоры и терзала обессиленный рассудок серией четких, невыносимо ярких картин. Пятьдесят семь… Взлохмаченный зеленоглазый парень бежит, нелепо взмахивая руками и путаясь в полах чересчур длинной мантии. Нет, нет, неправильно, это не Гарри, не мог же Гарри Поттер взаправду натянуть уродливую маску своего извечного врага? Пятьдесят девять… Но откуда бы Волдеморту знать имя шестнадцатилетнего гриффиндорского придурка? «Уходи, говорю!» Нельзя, нельзя об этом думать. Шестьдесят два… Там, на полутемной кухне, был Снейп — шатающийся силуэт, хриплое дыхание, залитая кровью рубашка, черные изломы мокрых прядей, бездонные провалы глаз на пергаментно-бледном лице. Снейп и Гарри Поттер — так не бывает, ведь правда? Шестьдесят пять… Жуткий, нечеловеческий вой, искаженное безумием лицо, пальцы-крючья, резкий изгиб худого тела, бессильный рывок — дотянуться, вцепиться, разорвать! — и море, океан яростной боли в черных глазах… Шестьдесят восемь… Прикончил бы, не держи его пятеро. Словно он, Колин, посягнул на самое дорогое, единственное… Но разве Снейп, злобный слизеринский ублюдок, умеет любить? ТАК любить… Семьдесят один… Невероятно, невозможно, неправильно… Семьдесят два… «Рон, держи его!» Рон Уизли, и близнецы, и Симус Финниган, и семикурсник-хафлпаффец, и совершенно измотанная Гермиона Грейнджер. Они все были там, ведь так? Так? Семьдесят четыре… Всё… Следующий, семьдесят пятый шаг неизбежно вернет его к ступеням невысокого крыльца, к страшному проему распахнутой им самим миллион лет назад двери, к началу отсчета. Нет, все неправильно, это ошибка, чудовищная ошибка, так не может быть, нельзя, нельзя, нельзя об этом думать!!!
