И вот, значит, Жилище.
Тьфу.
Сначала Лиска увидела скалу. И тут же заподозрила неладное. Тень от этой скалы упала на путников, словно черное крыло смерти. Потом девушка заметила в скале расщелину и ее нежная розовая мечта об уютном старом замке с камином и башенками издохла в страшных корчах. А уж когда из расщелины потянуло могильным холодом, Васька мигом поняла, что здесь — на свежем ветерке — ей очень даже уютно и комфортно, поэтому девушка повернулась к Фирту, вцепилась ему в рубаху и встряхнула:
— Только не говори, что нам туда! Ты ж сказал Жилище! А приволок в какие–то каменоломни! Учти я темноты боюсь, от холода чихаю, от сырости кашляю, от сквозняков у меня жар, а от всего этого вместе делается прескверный характер — начинаю вопить и вырываться!
Жнец усмехнулся и ответил:
— Спасибо, что предупредила.
С этими словами он спешился, накинул спутнице на плечи накидку из овечьей шкуры, в которой Василиса сразу же сделалась похожей на горного пастуха.
— Идем, — мужчина крепко взял спутницу за руку и двинулся во мрак каменной громады.
Девушка брела следом, опасливо озираясь. Пещер она боялась до истерики, так что Жнец мог бы и за руку ее не брать — сама бы вцепилась так, что все колдуны не оторвали бы.
Ужас–то какой! Темно, сыро, эхо летает… И совершенно непонятно, что вокруг. То ли десятки метров пустоты над головой, то ли каменный потолок над самой макушкой, то ли какие сталактиты метят в темечко… В животе все тряслось от ужаса. Васька стискивала на груди меховую накидку и молилась про себя, чтобы по–прежнему оставалось так же темно. Если она увидит — где они, все эти толщи камня, неровные стены, склон, уходящий вниз, под землю, все дальше и дальше от солнца и неба, она будет орать так, что все это ихнее Жилище обвалится, как в Апокалипсисе.
Фирт шел уверенно. И осознание того, что спутник, по крайней мере, хорошо знает дорогу, успокаивало девушку. Постепенно глаза привыкали к темноте (а может полумрак потихоньку рассеивался) и Васька с ужасом увидела, что идет через огромные каменные залы, своды которых терялись где–то в полумраке, а в стенах разбегались в разные стороны десятки провалов и ходов. В ужасе искательница приключений прижалась к своему спутнику. Никогда прежде она не испытывала такого ужаса.
— Не бойся, — негромко сказал Жнец, сворачивая в сторону тесного лаза.
Нет, только не это!!! Василиса сделала глубокий вдох и боком протиснулась в узкую щель. На миг показалось — застрянет! Но Фирт потянул за руку, и девушка кое–как стала продвигаться следом. Сердце грохотало в ушах.
А если все–таки застопорится? С ее–то пышными формами! О нет, только не это! Не как пробка в бутылке, пожалуйста, Маркус, или как там тебя!
Василиса протискивалась, обдирая бока и наброшенную на плечи шкуру. А потом, когда лаз сузился уже настолько, что девушка едва могла дышать, Жнец выдернул ее из ловушки на свободу. Спелеолог–любитель вздохнула полной грудью и едва не разревелась от облегчения.
Когда первый страх прошел, Лиска начала озираться. Каменный мешок, в котором она очутилась, оказался небольшой пещерой — теплой и сухой. Здесь в стенах не было более никаких лазов, с потолка не свисали каменные сосульки, а под ногами находился относительно ровный пол, устланный крошевом мелких камней.
И тут сердце у Васьки захолодело. Уж не хотят ли ее здесь бросить в заточении? "Ну, держитесь, гады. Сейчас так заору, что все сталактиты попадают!" — решила про себя девушка и обернулась к Фирту.
— Если ты решил меня тут оставить. То напомню, что я — горластая. То есть даже не надейся ускользнуть отсюда целым и невредимым. Или оглохнешь или иначе как–нибудь покалечу. И тебя, и Анару твою.
Мужчина хмыкнул:
— Ты при Анаре такие речи не веди, — все–таки не удержался он от замечания. — Она строптивых не любит.
— А я не люблю подземелья! И еще не люблю, когда меня против воли тащат куда–то и похищают у мужа, — отозвалась Василиса. — Мало того, что завел неизвестно куда, так еще и татуировки мои изничтожил. Думаешь, я такой ловкий шпион, что смогла бы отсюда улизнуть, считая повороты и шаги? Чем тебе мешали мои маячки?
— Потом бы помешали, — неопределенно ответил Фирт.
— Да? Каким же образом? — стремясь разбавить тишину и полумрак, спросила девушка.
— Они бы заинтересовали Анару, — откликнулся спутник.
— Снова Анара! — пробурчала Вася. — У меня эти закорючки с восемнадцати лет и из–за какой–то ведьмы…
— Домой вернешься — восстановишь, — отрубил маг. — А теперь молчи.
— И–и–и?
— И жди, — Жнец легонько прочертил пальцем дорожку по лбу спутницы и сказал. — Пройдет через пять минут.
Вот нормальный человек вообще? Девушка насупилась и мрачно сказала:
— Зато теперь мне понятно, почему все колдуны у вас полоумные. С таким Жилищем душевную гармонию не обретешь.
— О, не будь к нам так несправедлива, — мелодичный голос, раздавшийся за спиной, заставил Василису подпрыгнуть и вцепиться в Фирта.
Пещера была пуста, когда они вошли сюда. Точно пуста! В сероватом полумраке Лиска все отчетливо разглядела. Тогда откуда взялась эта старуха?
Девушка подавила острое желание неприлично выругаться. Бабка оказалась отвратительна. И вроде бы не было в ней чего–то уродливого, ни носа крючком, ни бородавок на подбородке, ни бельма на глазу, ни горба, как у приличной ведьмы, но почему–то, несмотря на довольно таки обычную внешность, казалась она жуткой и опасной. Наверное, именно эта карга заманила Гензеля и Гретель в пряничный домик. Хотя нет, не она. Ту практичные древне–немецкие детки отправили в печь.
— Это лишь видимость — то, каким Жилище является чужакам. Но если бы ты была одной из нас, то увидела бы роскошное убранство и пышные покои, — тем временем продолжила старуха.
Несоответствие нежного юного голоса и отвратительной внешности заставило Василису с ног до головы покрыться мурашками. Девушка впервые в жизни растеряла весь оптимистический пыл, впервые не нашлась, что ответить. Она смотрела на ведьму и необъяснимый, неконтролируемый страх заставлял задорную болтушку все плотнее вжиматься в стоявшего позади Фирта.
— Странно. Мне говорили, она боевая, — старуха перевела взгляд на мага. — Чего ж трясется?
— Преисполнена благоговения? — насмешливо угадал Жнец.
В этот самый миг его рука, не закованная в латную рукавицу, скользнула вдоль спины девушки. Мягкое теплое прикосновение подействовало на Василису успокаивающе, даже помогло на некоторое время обрести дар речи и совладать с голосом:
— Вы… кто?
— Анара, — старуха подошла к Лиске и смерила ее внимательным взглядом: — А ты Василиса. Ошибочная жена Грехобора.
