— Я попробую еще раз. Прости, родная, — шепнул он мне.
— И, да, Гай, я заметил, — бросил Тама у дверей.
— Он очень расстроен, — пояснила я.
— А то мы не заметили, — огрызнулся Гай, — я этого кота тоже любил. Он не просто кот, какая еще скотина смогла бы заговорить? А Эток смог, и архиепископом стал…. и вообще…. Хорошая была скотина.
— Свята, а что его действительно нельзя воскресить? — грустно спросил Михас.
— Ар сказал, что родная земля его воскресит, — сказала я, — Господи! Да что я сижу, дурища!
Я вскочила и сбегала в комнату Тамареска, схватила со стола листок бумаги и карандаш и написала: "Земля, в которой лежит Эток, станет его родной и воскресит".
— Видят, все возможные Боги, я делаю, что могу, — сказала я сама себе.
Вдруг низ живота пронзила острая боль, я задохнулась и на секунду потеряла сознание. Когда очнулась, то воды уже отошли. Я стала звать на помощь, прибежали Михас и Гай.
— Я рожаю. Повитуху, скорее, — сказала я.
Мужчины переглянулись.
— Я позову Гайне, — сказал Михас.
— Я позову Тауру, — сказал Гай.
— Да хоть кого! — вопила я.
— Родная, что с тобой? — ворвался Тамареск.
— Я рожаю немножко, — отозвалась я.
— Да, что ж за день сегодня, — удивился Тамареск и стал перетаскивать меня на кровать.
— Ты сам жаловался сегодня на скуку. Сам виноват, — резюмировал Михас, надевая белую шляпу.
Они ушли.
— Как ты, родная? — участливо спрашивал Тамареск.
К тому моменту схватки стали утихать.
— Рожаю потихоньку, — ответила я, — я очень рада, что я тут, с тобой.
Тамареск целовал мои руки.
— Держись, моя хорошая. Скоро придет помощь.
— Ты не бойся, любимый. У нас уже очень мудрый ребенок. Как там Эток?
— Я не знаю, я бросил его, как только услышал твои крики.
— Сходи, посмотри, — сказала я.
— Ты уверена?
— Да, абсолютно. Мне кажется, что я уже и не рожаю особо.
Тамареск ушел, но ровно через минуту, как я отпустила его руку, поднялась дикая боль. Естественно, я закричала.
Он принесся вместе с коробкой, в которой лежал Эток.
— Это чтобы не бегать по нескольку раз, — сказал он, ставя коробку рядом, — Что случилось?
Я схватила его руку и заплакала, было больно и страшно.
— Ну, ну, ну. Тихо моя хорошая. Теперь уже все. Скоро все закончится.
Боль постепенно сходила, становилось легче.
— Представляешь, Тама, я настолько жуткое чудовище, что даже не ходила в школу молодых матерей.
— Чего? — не понял Тамареск.
— Ну, в моем мире принято ходить на курсы, где расскажут, как правильно рожать, и ухаживать за ребенком. Послушай, у нас же ничего нет для малыша! Вообще ничего! Я ничего не покупала, потому что знала, что буду рожать здесь… Господи… а как же теперь?!
— Не думай об этом. Я все устрою, — Тамареск гладил меня по голове. Я залюбовалась его карими глазами, вечной небритостью.
Мы долго просто смотрели друг на друга. Боли почти не было.
— Какого лешего? — недовольно проворчал Эток. Мы обернулись к коробке. Изнутри она была выстлана мягкой шерстью, внутри лежал маленький котенок, не новорожденный, но месяцев шесть ему было.
— Эток? — удивились мы.
— Да, я. Я как-то странно себя чувствую. В кого я превратился?
— Ты котенок, — деликатно доложил Тамареск.
— О, я даже не думал, что это правда, — Эток стал выбираться из коробки, — говорят у нас девять жизней, но никому не удавалось два раза подряд воплотиться в кота. Кот — это самая мудрая наша ипостась, в которой мы помним все, что было с нами во всех жизнях.
— То если мы все потенциально кошки? — удивилась я.
— Поголовно, — авторитетно подтвердил Эток.
— А сколько у тебя еще жизней? — поинтересовалась я.
— Эта последняя, — Эток стал вылизываться, — Молока хочу. Надо будет книгу написать, в которую я вложу всю свою мудрость! У вас есть писательский опыт, госпожа, вы мне поможете?
— Конечно, Эток.
Я снова закричала, теперь схватки стали чаще.
— Я есть хочу, хозяин, — капризно начал Эток.
— У меня жена рожает, скотина! Поди к Хетсу. Дождись Михаса, в смысле, он пошел за женой.
Глава 4. О том, как правильно ухаживать за детьми на Тау
В прихожей хлопнула дверь, и в дверях появились Гайне и Таура.
— Ой, девочки, — как можно радостнее сказала я.
— Мы рады тебя видеть, — сурово отозвалась Таура.
— Тама, кыш, — сказала Гайне.
— Но, может, не надо, — я вцепилась в руку Тамареска.
— Мы понимаем, что он отец твоего ребенка, — категорично сказала Таура, — Но боль надо терпеть. Так что, пусти мужчину!
— Все будет хорошо, радость моя, — Тамареск поцеловал меня на прощание и вышел.
— А что теперь будет? — испуганно спросила я, чувствуя, как боль нарастает.
— А теперь мы будем ждать, — резюмировала Таура.
Гайне носилась с водой и тряпками. Таура то и дело бегала туда сюда. Я лежала и, чтобы храбриться, что-то пела. Получались сплошные завывания, в пении я никогда не была сильна.
Даже Эток-предатель куда-то ушел, видимо, кормиться.
Я орала русские народные срамные и матерные, патриотические и военные частушки, сама себе смеялась, сама себе плакалась.
Таура сновала туда сюда и коротко отпускала комментарии. Дескать, еще ничего нет, тужиться надо сильнее, дышать надо обязательно и регулярно, а не через раз. В последний раз она сказала, что заклинания, которые я так усердно читаю, могут здесь и не работать. Меня эта фраза порадовала, я не стала объяснять Тауре, что такое частушки, а расхохоталась.
Где-то через три часа мучений Таура скомандовала полную готовность. Вроде как начала показываться голова… Вот тут мне и пришел каюк. Я часто теряла сознание, меня приводили в себя. Схватки накатывали одна за другой, и я ругалась матом, как портовый сапожник, по пьяни избивший сорок матросов и одну шлюху.
Я не знаю, сколько это продолжалось, но кончилось все странно. Воздух разорвал крик измученного котенка или это была игра на ленточной пиле, или это кто-то рисовал гвоздем по стеклу. Я не сразу сообразила, что это кричал мой малыш.
— Мужик, — услышала я голос Тауры, — определенно мужик.
— Да уж, — хохотнула Гайне.
— Дайте, дайте посмотреть, — сказала я, попыталась приподняться, но тело запротестовало.
Ко мне поднесли нечто маленькое, сморщенное, все в крови, безумно орущее существо.
— Тебе страшно? — спросила я, — Мы с тобой еще не виделись. Я твоя мама.
