– Так что можешь тратить смело.
– На что?
Тан пожал плечами, кажется, ему было все равно.
– Ну… ты же захочешь обставить дом по-своему. И платья нужны будут. Украшения там всякие… экипаж. Лошади. Может, захочешь чему-нибудь научиться. Или сестре твоей учителей нанять.
И чего он ожидает от Тиссы? Благодарностей? Она не просит о ней заботиться!
– Что тебя беспокоит, ребенок? Я состоятелен. Умен. Хорош собой.
– И самокритичны очень.
Он не обиделся – рассмеялся, громко так, голову запрокинув. И, наверное, все слышали этот смех. Вон птичка перепуганная из кустов выпорхнула.
– Покритиковать меня желающие найдутся, – сказал тан, отсмеявшись. – Нет, ребенок, я лучше тебе о достоинствах расскажу. О недостатках ты от других услышишь. На чем мы там остановились?
– На красоте. – Тисса подумала, что в чем-то тан, конечно, прав, но это же не значит, что Тисса должна разомлеть от восторга.
Леди не млеют. И чувств не испытывают. Так ведь проще.
– Красота – это хорошо. Что еще тебя волнует? Положение? Со временем… не через два года, конечно, но я стану лордом-дознавателем. Могу попробовать потеснить Кормака, но, говоря по правде, мне это не интересно.
Дознаватель? Хуже только палач! Нет, Тисса не желает становиться женой этого человека!
Почему он жив, а папа нет? Разве это справедливо?
– Что до моего происхождения, – он разом посерьезнел, – то изменить его я не в силах. Равно как исправить прошлые ошибки. Некоторые вещи тебе придется принять, как они есть.
Да не желала Тисса принимать!
– А… может, вы найдете себе невесту где-нибудь еще? – робко предложила она, разрываясь между желаниями удариться в слезы и наговорить гадостей. Первое у нее получалось, а второе – не очень.
– И где же?
– В другом мире.
Он вздохнул и сунул руки в волосы, как будто сжимая голову меж ладоней.
– Боюсь, другие миры теперь закрыты для меня.
Тисса ни о чем не спрашивала, но тану вопросы не нужны. Рассказывает, как будто бы ей должно быть интересно.
– Бывает, человек берет вес больший, чем может поднять. И поднимает. Мышцы рвутся. Срастаются, конечно, но прежней силы в них уже нет.
Очень грустно он это сказал. Но грусть была какой-то невозвышенной. Обыкновенной. Тисса тоже так грустила, когда случалось что-то нехорошее, то есть довольно часто.
– Но, может, оно и к лучшему. У всего есть своя цена. И, похоже, оно того стоило. Так что, ребенок, пойдешь за меня замуж? – И посмотрел так, насмешливо.
– Нет! Вы… вы не воспитаны!
– Воспитай! – Тан склонил голову. – Всецело в твоих руках. Жажду преобразиться.
Издевается? Конечно, все только и делают, что издеваются над Тиссой… у нее и так ничего не осталось. Только Долэг и чувство собственного достоинства. А после вчерашнего… и если он всерьез – а тан совершенно серьезен – ее засмеют!
– Вы… вы хоть знаете, как вас теперь называют? После того, что…
– Как?
– Дерьмовый рыцарь! – Если бы Тисса не была столь взволнованна, она в жизни не сказала бы таких слов. Но тан был таким отвратительно прямолинейным. Непоколебимым. И вообще, как он мог взять и все решить сам? Он даже не поинтересовался, чего хочет Тисса.
Правда, она сама еще не знала, чего хочет. Но это еще не повод!
И сейчас тан оскорбится и передумает.
Но он опять рассмеялся. Хохотал долго, до слез просто, как будто в этом прозвище не было ничего обидного.
– А ведь и вправду… дерьмовый из меня рыцарь. В кои-то веки с выдумкой подошли… многогранно получилось. – Тан даже всхлипнул. От смеха. И вдруг оказался рядом. Чересчур уж близко. Тисса вскочила, готовая бежать, но выяснилось, что бежать некуда: она зажата между скамьей и таном.
– Милая, если пытаешься кого-то оскорбить, то делай это не с таким несчастным выражением лица. А лучше вовсе не делай. Оставь эти игрушки другим.
Руки тана сомкнулись за спиной Тиссы. И это было ужасно! Она уперлась ладошками в грудь и зажмурилась, не желая видеть его так близко. Нельзя было сюда приходить!
– Я вас ненавижу!
– Ничего, со временем пройдет. – Тан теперь говорил на ухо. А потом наклонился и поцеловал Тиссу. Это… это было мерзко!
Отвратительно.
И очень странно. Тисса ведь читала про то, как должно быть. Иначе! Губы жесткие. И щетина царапается. И нечестно с нею так… она ведь собиралась подарить поцелуй мужу на свадьбе, а не какому-то там… От огорчения у Тиссы слезы из глаз хлынули.
– Твою ж… – Тан не собирался ее отпускать. – Как-то обычно женщинам нравится.
Его просто разочаровывать не хотят. Из вежливости.
– Ну успокойся, я больше не буду тебя трогать.
Но трогал, прижал крепче и по голове гладил, как будто это что-то могло исправить. Ведь предупреждала леди Льялл! А Тисса, дурочка такая, не послушала.
– Неужели настолько противно?
Плакать, прижимаясь к холодной кирасе, было крайне неудобно. И разве дело в том, что противно? Пожалуй, даже интересно где-то, но…
– Вы… вы меня… толкнули… – Тисса сглотнула, пытаясь сообразить, что именно она хотела сказать, – в пучину… порока…
Он гладить перестал. А потом снова захохотал. Громко-громко. Вот сейчас кто-нибудь прибежит на смех и увидит Тиссу вместе с этим… человеком. Обнимающейся. Не объяснишь же, что она против, только сил протест выразить не хватает.
– Ребенок, а ты куда больший ребенок, чем я думал. Не плачь, ладно?
Отстранился и слезы вытирать стал.
– Пучину порока я тебе потом покажу. После свадьбы.
От этого обещания слезы сами собой прекратились.
– З-зачем вы… так со мной? Я вам доверилась. А вы… меня…
– Ну, – он поправил съехавший плащ, хотя Тиссе совсем не было холодно, – врать ты не умеешь. И когда Кайя поинтересуется некими обстоятельствами, то расскажешь правду. Я тебя скомпрометировал. А за поступки надо отвечать.
Их светлость прикажет тану жениться на Тиссе. И все будут счастливы, кроме самой Тиссы.
– Прости… ну вот такая я сволочь. Нерыцарственная.
Кто бы сомневался.
– Иза, не спи.
Я не сплю. Дремлю немного. И вообще, сам же говорил, что время есть. Нашей светлости надо много-много времени, чтобы надрематься вволю. Но Кайя не отстает.
– Тебе надо одеться. Сейчас доктор придет… и лорды…
Как-то неуверенно он это произносит. А мой полусонный разум не спешит переварить информацию, но вопрос на всякий случай выдает:
– Зачем?
– Чтобы тебя осмотреть.
– Зачем меня осматривать?
Дрема исчезает. Утро обретает интригу.
– Чтобы убедиться, что брак был осуществлен.
