— А что это блеснуло там, в пыли, — не медная монетка? — начинал Ллевелис монолог короля-изгнанника, кутаясь в серую мешковину. — Ну конечно! И тут мой профиль. Гм, ее не примут нигде на рынке. Я уж не в ходу. А что-нибудь съестное я купил бы, — прибавлял он мечтательно. — По берегам ручьев еды довольно — там в изобилии растет салат. Да я-то вот в своем уме покуда!.. По рынкам же ходить вообще не сахар. Такого там услышишь о себе, что уши вянут, как на ветке листья. Гарун-то аль-Рашид по доброй воле ходил в народ и все вот это слушал! Ну, а меня-то выперли пинком!.. Я о своем правленье сам все знаю! И нечего меня перевирать. Я говорил и вновь скажу: Уэльсу побыть полезно разделенным на три, а то и на четыре разных части. Чтоб крепче ощутить себя одним!.. И я не развалил страну на части, как говорят безмозглые невежды, а твердою рукою разделил. И ввел налог на слишком громкий кашель… ну, что вчера содрать с меня пытались, — не для того, чтоб хуже всем жилось, а чтоб надстроить городскую стену!..
— Ллевелис! — кричал из зала Мак Кархи. — Ну что опять за импровизация?!..
* * *
В конце того же месяца с Мак Кехтом произошла необъяснимая вещь: он оказался совершенно несостоятелен как врач в случае, рядовом с точки зрения его обычной практики. Рано утром к нему в дверь постучался архивариус. Архивариус Хлодвиг был не тем человеком, которого можно было встретить рано утром, и он отнюдь не являлся завсегдатаем кабинета Мак Кехта, так что сонный Мак Кехт слабо удивился.
— Идите скорее к Рианнон.
— Меня зовет Рианнон? — переспросил Мак Кехт.
— Вас зовем мы. Рианнон нездорова… то есть не стану вас обманывать, она просто-таки больна.
Прибежав к Рианнон, Мак Кехт убедился, что она лежит в постели без сознания; профиль ее как будто истончился от жара и стал просвечивать, как китайский фарфор. Кругом суетился Мерлин.
— Что это, что это, Диан? Какой ужас! — вскричал он, завидев доктора.
Мак Кехт с одного взгляда определил энцефалит. Это была страшная скоротечная болезнь, но Мак Кехт раньше ее лечил.
— Где, когда она подцепила энцефалит? — возопил директор. — Как это может быть?
— В лесах Броселианда, я полагаю. Во всяком случае, это клещевой энцефалит, тяжелая форма.
— Просто не верится: Рианнон не сумела договориться с клещом?!
— Факт налицо.
Вполне полагаясь на Мак Кехта, директор немедленно успокоился и вышел на цыпочках. Мак Кехт же, оставшись наедине с Рианнон, впервые в жизни растерялся до того, что у него просто опустились руки. Он слишком любил Рианнон для того, чтобы сохранять ясность мышления. Великий врач Диан Кехт сидел у постели Рианнон, ужасно паникуя. Так прошло два часа, и за это время он не предпринял ничего.
Через два часа заглянул Мерлин, заметил, что что-то не так, присмотревшись, понял причину прострации, в которой находился Мак Кехт, на всякий случай пропесочил его хорошенько и побежал за другими врачами. Он вернулся со Змейком и смуглым небольшого роста шумерским лекарем, которого Гвидион обычно принимал за араба. Этот консилиум переглянулся.
— Тарквиний… Неужели вы пришли? — сказал Мак Кехт и посмотрел умоляюще.
Змейк воздержался от комментариев, однако взглянул на полевого хирурга и основоположника экстремальной медицины Диана Кехта с неподдельным интересом.
— Она без сознания, — с ужасом сказал Мак Кехт.
— Это одна из самых счастливых реакций на данный вирус, — сказал Змейк. — Вы бы предпочли, чтобы у нее были эпилептиформные припадки?
Змейк сделал Рианнон внутривенную инъекцию и достал набор игл. Его коллега молча стерилизовал эти иглы и подавал ему по одной, и Змейк в минуту повтыкал их Рианнон в строго определенные точки вдоль позвоночника. Мак Кехт наблюдал за их действиями, медленно выходя из столбняка.
— Потрудитесь взглянуть: доктору Мак Кехту там не требуется медицинская помощь? — кивнул в его сторону Змейк, готовя вторую инъекцию.
Через пять минут доктора вытащили иглы, убедились, что жар спал, и вышли. За дверью их поджидала толпа изнывающих от беспокойства преподавателей.
— Ну что там? Что там такое? — спросили взволнованным шепотом Курои, Финтан и Нахтфогель. — Что вы сделали?
— Мы-то? Да ничего такого. Пришли, привели Мак Кехта в чувство и ушли, — пожали плечами лекари.
…Мерлин долго еще говорил, что он лично найдет того клеща, но потом это постепенно забылось за делами.
* * *
Морвидд и Керидвен с распущенными волосами, приплясывая вокруг котла, развивали диалог ведьм:
— Сестра, мы все исполнили на совесть, но оба тана, хорошо поддав, не очень-то поверили виденью: я видела, как поутру Макбех с своим кузеном Артуром МакБрайдом шли вдоль прибоя возле скал Кеннтрайг, валясь в припадке смеха друг на друга, и, кланяясь, друг друга величали один ковдорским таном, а другой — отцом каких-то будущих династий. И оба ржали, словно жеребцы, — говорила Морвидд, потрясая кулачком. — Так в душу мне закралось подозренье: уж не сочли ли славные мужи пророчество своим же пьяным бредом?.. Нам хорошо бы им явиться вновь, чтоб закрепить внушенное им знанье, и ясно и раздельно повторить все прорицанье современной прозой.
— Притом являться надо не в дыму, — наставительно сказала Керидвен, уставив палец в нос товарке.
— И лучше днем, — деловито подхватила Морвидд, и обе они хором добавили:
— Покуда трезвы оба.
— Теперь получше. Даже все прекрасно, — сказал Мак Кархи из зала.
— Мне только вот не нравится котел, — сообщила Морвидд. — Зачем же обязательно варить все это? И нельзя ли жар уменьшить? Я так уже бекон напоминаю. И может, змей не надо расчленять и наполнять котел барсучьим жиром? Учтите, что во время постановки все это будет очень плохо пахнуть. Включая нас.
— Все это потому, что этот вот вонючий гриб не надо туда бросать. Вы нюхали его? — обернулась к Мак Кархи Керидвен. — Тогда понюхайте, могу вам дать кусочек. Весь дом ваш будет пахнуть двадцать лет. И весь ваш род от мала до велика, — добавила она.
— Благодарю, не надо. Я согласен. Бросать мы будем бутафорских змей, и жабу я найду из пенопласта, — сказал Мак Кархи.
* * *
Фингалл МакКольм был не робкого десятка: он решил, что он поговорит с профессором Финтаном, и он поговорил с ним. МакКольм пришел к Финтану на закате, нашел тот из семи входов, к которому была в тот момент приставлена дверь, и постучался. К остальным проемам дверь не была приставлена, поэтому постучаться там не удалось бы, а Фингалл хотел, чтобы все было честь по чести.
Финтан выгребал из печи уголек для своей трубки.
