Через пару часов чувства вернулись, словно ничего не произошло. За это время она, по правде сказать, чуть с ума не сошла и насмерть перепугалась. Даже припомнить не могла, когда в последний раз так боялась. «Можешь, можешь. Вспомни», – шептал голос на задворках сознания, но Джои старалась его подавить. «Вспомни, что мама тебе говорила про ложь», – не унимался голос. Мама сама лгала, мысленно возразила Джои. Она лгала и оставила Джои одну справляться со всем, что началось после.
Потом она увидела, что ей звонит Пузырек, и обрадовалась. Пузырек самая сильная из всех, кого Джои знает. С Пузырьком ей бояться нечего.
А Пузырек сразу давай волну гнать. Джои ничего не поняла и, если честно, испугалась еще больше. Что, если она силу теряет?
Без детей ей никак нельзя. Без них она просто Джои Хеберт, а не Худу-Мама, и никто, даже Пузырек, ее не спасет.
Когда она представила, что перестанет быть Худу-Мамой, ее заколотило от ужаса.
В Америке Адезине нравилось многое: мороженое, телепередачи, кровати. С тех пор как мама ее сюда привезла, она составляла список всего, что ей нравится.
Ей нравился сериал «Хелло, Китти», нравился канал «Мультисеть», нравилось заниматься с учительницей (хотя иногда и хотелось ходить в школу с другими ребятами). Даже города нравились. Они такие большие, и все в них сверкает, а люди говорят и движутся быстро, как будто спешат по важному делу – даже если просто идут в магазин.
Мамины друзья ей тоже нравились. Тетя Джои (хотя когда они все жили в Африке, мама кричала на нее, чтобы та не ругалась), тетя Джулиет, Дрейк (хотя он теперь бог и они с ним больше не видятся), Ниоба. Иногда их приглашали на шоу «Американский герой», и Адезина знакомилась с другими перевернутыми. Но больше всего ей нравилось в Джокертауне, потому что там на нее не пялились.
Хэллоуинский парад в Джокертауне ей тоже понравился, зато этот – нисколечко. Зомби тети Джои напали на них, и пострадали люди. Адезина видела, что мама здорово сердится. Даже в мысли ее не надо входить, и так видно.
Мама однажды взяла с Адезины слово, что больше она так делать не будет, но удержаться трудно. У нее так только с перевернутыми получается, в мысли естесов она не может входить. Поняла это еще в Африке.
Она не собиралась говорить маме, в чьих головах уже побывала. Иногда это случалось во сне, но чаще – если ей кто-то нравился. В мысли таких людей она проскальзывала, сама того не замечая.
Приехала полиция и несколько «скорых». Раненых увезли, толпу оттеснили, чтобы платформы могли вернуться назад, на базу. Ни музыки больше, ни бус. И никаких пузырей.
Адезина незаметно для себя оказалась в мыслях у мамы. Мама беспокоилась из-за того, что ей придется сделать, если это тетя Джои зомби послала. И за Адезину, которая видела все эти ужасы. И за пострадавших на параде людей.
Адезине хотелось сказать ей, что зомби не такие уж страшные – в яме было страшнее. А еще хуже было, когда ей впрыснули вирус и ее карта перевернулась. Адезина старалась забыть об этом, но знала, что никогда не забудет.
Ее пристегнули к столу ремнями, которые в некоторых местах совсем почернели, и воткнули в руку иглу. Адезина смотрела на картинки из сказок, которые ей показывали на стенах, но девочки там были не такие, как она, – белые.
Вирус струился по венам и жег ее. Она перевела взгляд на потолок с красновато-бурыми брызгами, и тут начались судороги. Она выгибалась дугой и кричала, не в силах сдержаться. Потом стало темно и боль прошла: она превратилась в куколку.
Докторам нужны были только тузы, не джокеры, и ее бросили в яму с другими мертвыми и умирающими детьми. Но она не умирала, а превращалась. И еще в коконе поняла, что может входить в мысли других людей, зараженных вирусом.
Так она нашла маму. Они вместе плавали в море тьмы, но Адезина больше не была одинока, потому что их стало двое.
Но если сказать маме об этом, та будет знать, что Адезина снова лазила в ее мысли. Она просто усадила маму на трон и устроилась у нее на коленях.
В дыму, среди обугленных танков и джипов, свистели пули. Граната взорвалась совсем рядом, тяжело ранив Дэна. Планка индикатора повреждений налилась красным, а бинты у него все кончились.
– Ты, Залп! Тебе полагалось снять эту суку с гранатометом, – рявкнул Дэн в микрофон. Он включился, как только пришел с парада. – Мудак хренов!
– Отсоси, Си-Эф, – загремело в наушниках. – Обеспечил бы мне подавляющий огонь, я бы, может, и подобрался туда. Иди в жопу, козел.
– Отключай на фиг микрофон, Залп, – вмешался Винил. – А заодно и колонки. Зачем мы вообще взяли этого лоха в команду, Си-Эф?
Дэн укрылся в разбомбленном строении, но убежище было ненадежное, к тому же срочно требовались бинты. Если они умудрятся не проиграть, Залпа надо будет забанить. Про прежнюю его команду Дэн вообще ничего не слышал, и девиз у них, как у педиков: «Мы знаем, что любят мальчики».
Перед теликом прошла тень – Дэн аж пульт с испугу выронил.
– Какого хрена!
– Надо поговорить, мистер Тернбулл, – сказал мистер Джонс, подавая Дэну пульт. Шикарный темно-серый костюм, белая рубашка, черный галстук – больше никто из знакомых Дэна не одевался так. Дэн был уверен, что на самом деле его фамилия совсем не Джонс – ну, не желает чувак светиться, понятно. Дэн и сам не хотел знать о мистере Джонсе ничего лишнего. Тот смахивал на свернувшуюся кольцом гремучку и, похоже, мог запросто сломать человеку шею.
Дэн снял наушники с микрофоном, выдернул провод. Руки дрожали.
– Микрофон голосом активируется, – сказал он. – Не хочу, чтоб эти говнюки знали, кто я в реальной жизни. Я и папе сказал, что входить сюда нельзя, когда табличка висит.
– Твоего отца нет дома, а твои игры меня не касаются.
– Я сделал, что вы просили. – Дэн будто оправдывался, хотя это не входило в его намерения. – Все тут, на флешке. – Он встал и выкопал из кармана облепленную соринками флешку.
Мистер Джонс взял ее и осторожно сдул сор.
– Вряд ли она нам понадобится, – сказал он, пряча флешку в нагрудный карман. – В Ютюбе уже больше пятидесяти записей выложили, и каждую минуту поступают новые. Местные новости прерывают передачи для специального выпуска, Си-эн-эн и Фокс пустили это бегущей строкой и готовят собственный репортаж. Ты хорошо поработал.
– Да? Спасибо. – Дэн, польщенный, но и напуганный тоже, сунул руки в карманы. Его экранный аватар, Контрол-Фрик, не подавал признаков жизни. Вот блин.
– У нас для тебя будет еще одно небольшое задание. – Мистер Джонс достал толстый плотный конверт. – Здесь плата плюс маленькая премия.
Дэн, беря конверт, чуть было не коснулся пальцев мистера Джонса – проверить, не туз ли он, – но вовремя удержался. Впервые в жизни подумал, что этот тип ему может оказаться не по зубам.
– Как скажете. Только, может, нам где-то еще встречаться, не у меня на дому?
– Твоя команда, кажется, проиграла. – Мистер Джонс сверкнул ослепительно белыми по контрасту с темной кожей зубами. На экране зажглась надпись «Бой окончен». – Я сам выйду, не провожай.
Услышав, что входная дверь закрылась, Дэн перевел дух, открыл конверт и пересчитал деньги.
Такси подъехало к дому Джои. Мишель расплатилась, и они вышли. Дом был викторианский, с облупленной краской и запущенным садом за чугунной решеткой. Мертвые птицы, сидевшие на деревьях и проводах, все как по команде наклонили головы влево.
– Кончай, Джои. – Мишель отворила пронзительно скрипнувшую калитку. Неужели Джои не слышала про смазочную аэрозоль WD‑40? Мишель и то слышала. – Прибереги для туристов.
– Кр-р, – сказала одна из птиц.
– Сама такая, – буркнула Мишель.
Дверь им открыла сравнительно свежая зомби в цветастом платье, не столь противная, как большинство мертвяков Джои.
– Пожалуйте за мной, – сказала неживая служанка голосом Джои. Они все говорили голосом Джои. Ну, когда зомби женского пола, это нормально, а вот когда так говорит бывший полузащитник шести футов ростом…
– Ну честное же слово, Джои, – сказала Мишель. – Я тут каждый дюйм знаю. Ты в гостиной?
Зомби кивнула, и Мишель прошла мимо.
– Мама, не злись так, – шепнула Адезина, взлетев ей на плечо.
– Я в меру злюсь. – Мишель вздохнула и притормозила, стараясь взять себя в руки. Адезина права. С Джои ругаться бесполезно, все равно проиграешь.
В гостиной, довольно голой, с ветхими занавесками и продавленным диваном, стоял теперь новый большой телевизор. Напротив него восседала на троне Джои – худенькая, в бесформенной футболке с надписью «Джокерская чума» и тесных джинсах. Ярко-рыжая прядь в каштановых волосах, кожа красивого карамельного цвета. У ее ног лежала собака-зомби, по бокам стояли два громадных мертвяка.
Мишель с Адезиной плюхнулись на диван.
– Может, объяснишь, что случилось? – спросила Мишель, игнорируя хмурое чело Джои. Зомби заворчали.
