А в пункт Б. Банальный сюжет. Самое заезженное клише из возможных. Смерть всего человечества. Ее нельзя отменить. Повернуть нить в другую сторону. Провода останутся здесь до скончания дней. Лахесис, Клото, Атропос — мертвы.
Иногда чужак видит ворон. Далеко-далеко. Маленькие «зудящие» мошки. Но все птицы погибли. Это лишь черные точки перед глазами. Признаки истощения и усталости. Вестники старости. Знамения будущей смерти. Когда она придет, свет погаснет. Чернота накроет реальность саваном.
Он видел знаки. Понимал, что смерть где-то рядом. Но по большому счету ему было все равно. Он хотел убить судью и добраться до океана. И ему было неважно что будет потом. Он был готов в любое время. Его жизнь не могла продолжится, после всего, что он сделал. Он убил кучу народу только ради того, чтобы свершилось возмездие. То была кара за причиненное, совершенное зло. И если судьба существует, то она должна убить чужака. Наказать его в самом конце, оставив валятся мертвым на обочине дороги, как грозное предупреждение любому, кто осмелится выбрать тот же путь. Так круг замкнется.
Может быть, при других обстоятельствах, он бы стал тем, кто довел этот мир до отчаяния. Расколол бы Землю на части, обладай он такой силой.
Дорога тянется вверх.
На горизонте виднеются горы. Хребты доисторических монстров. Они где-то там. Огромные туши лежат под песком. Глубоко-глубоко в океане. На поверхности торчит лишь малая часть. Все остальное скрыто от глаз. Мир полон тайн. Они ждут новый разум способный осмыслить все то, что оставил здесь человек.
Чужак заправил мотоцикл остатками бензина из канистры.
Падал снег. И было холодно. Он скрутил самокрутку. То были листья клена и дуба, а не табак. Он дымил этой смесью не затягиваясь. Хотел лишь согреться.
Постоял на обочине.
Снег падал и падал. Потом начал таять и превратился в дождь.
Тишина наконец-то исчезла. Капли воды застучали по асфальту дороги. И это чуть ли не единственный звук, который чужак будет слышать на протяжении многих дней по пути к океану.
Никаких крупных городов. Только ржавые дорожные знаки. Названия несуществующих мест. Исходное. Щемиловка. Песчанка. Кучук-Ламбат.
Придорожные кафе, гостиницы. Деревни, поселки и фермы.
Он обыскал заправочную станцию.
Окна и двери.
Все открытое и пустое. Здание похоже на череп человека. Колодцы тьмы, вместо глаз, носа и рта. Стены пахнут ржавчиной. Отсыревшими обоями. Известкой.
Всюду руины.
Пустота. Паутина. Плесень. Кости. Одежда.
В облезшем кафе, которое примыкало к заправочной станции, на барной стойке лежал телефон. С годами он стал похож на сыр камамбер. Размягченность стекающих форм у женщин на картинах Сальвадора Дали. Облупившаяся краска. Трещины. Стертые цифры на диске набора номера.
Он явился сюда из другого мира. Жизни. Реальности.
Ушел от линейного понимания времени.
Некий номер для разговоров без оглядки. Без имен.
Он звонил.
Чужак постоял в проеме двери, потом зашел в кафе и снял трубку.
Мертвец на другом конце провода спросил:
— Вам нравится Мишель Уэльбек?
— Это мужчина?
— Писатель.
— Тогда нет. Я не читаю мужчин. Все они сплошное дерьмо. Лучше поговорить с симпатичной девчонкой, чем читать всякую чушь.
— То есть вы читаете женщин? Я вас правильно понял?
— Нет. Женщин я не читаю. Я с ними сплю.
— Ну, а как же женщины-писательницы?
— К примеру?
— Анна Гавальда.
— Она иностранка.
— Простите?
— Я не француз.
— Какое это имеет отношение к книгам Анны Гавальды?
— Предпочитаю с ними не спать.
— Не могли бы вы объяснить вашу мысль.
— Я не сплю с иностранками.
— Как это связано с книгами?
— Напрямую.
— Вы немного расист?
— Я позволяю себе выбирать.
— Это очень удобно.
— А зачем мне носить ботинки не по размеру?
— И всё же. Отчего вы не спите с женщинами из других стран?
— Я думал мы говорим здесь о книгах.
— Не будите отвечать?
— Я не смогу их понять.
— Может быть стоит попробовать?
— Нет. Там всегда будет пропасть, через которую хер не перекинуть.
— Разве так не со всеми женщинами в мире?
— Не знаю.
— Говорят, что со всеми.
— Кто говорит?
— Ну, к примеру, Джон Грэй.
— Он мужчина.
В трубке гудки.
Призраки. Мертвецы.
Старое кафе вот-вот рухнет.
Только ветер в дырах и трещинах. Воет себе. Ну и пусть.
Телефон звонит снова.
Он проверяет реальность на прочность.
Возьми трубку, парень. Возьми, чертову трубку, осел. Безумие ждет слишком долго.
Может быть наконец-то это случится. Ты признаешься в том, что давным-давно умер. Сгорел в белом пламени Солнца.
Чужак отмахнулся от писклявого голоска в голове. Мертвецы донимают его с самого детства. Он привык. Никогда ведь не знаешь, когда проснется какой-нибудь из этих демонов и начнет зудеть.
Дальше за бетонным забором частокол мертвых деревьев.
Там след костра.
Он постоял на краю. Прислушался. Гробовая тишина.
Обошел лес стороной.
По старой проселочной дороге вниз уходили люди.
В струпьях. В лохмотьях. Больные. Голодные. Тащатся куда-то на юг. Спасаясь от холода.
Он ничего не мог для них сделать.
_______________
Проснулся в овраге вблизи от дороги.
Холодный. Мертвый.
Тело скрипит. Под одеждой песок.
Никак не мог заставить себя встать. Все лежал и смотрел в пустое небо. Оно. Совсем рядом. Протянул руку вверх. Пальцы водят по каше на завтрак. Как в детстве. Куча дерьма в тарелке и молоко.
Опять сны. Опять Мать и Отец.
Еще один день.
Земля продолжает лететь себе дальше сквозь пустоту. И он часть этого великого безмолвия.
Эта мысль кажется ему забавной. Он смеется и сходит с ума.
Он больше не хочет, чтобы все вернулось и было как прежде.
Ходить в магазин за продуктами. Жить ради денег.
Они его бросили. Все эти люди. Мать и Отец.
Он вынул из кармана куртки блокнот. Весь исписан. Погрыз карандаш и поскреб в углу мелким почерком:
Твое сердце из грязи и мусора
Мертвое, как рыба на берегу океана
В сетке из пластика
Никто не придет
Ничто не поможет
Сделать ничего нельзя
Ты
Скорбная и болезненно тоскливая
Как дождливый день на кладбище
И это поэзия?
Да. Теперь только такие слова. Других нет. Вот он. Последний поэт. Жестокий. Циничный мужчина. Он пришел сюда, чтобы наказать всех виновных. Будто бы смерть мира сама по себе недостаточное наказание.
_______________
Мост лежит на дне реки.
Куски асфальта, камни, заградительные перила.
Брошенные автомобили вдоль всего берега.
Машины никогда не были живыми. Но он думает о них, как о людях. Мертвецы без могил. Трупы под открытым небом. Пища для ржавчины.
Пока он пытался найти брод через реку, начался дождь.
Капли попадают за
