постели. Он встает и начинает искать носки. Зайка, где мои носки? Какие к черту носки? Ну те носки, которые в крапинку, как мой галстук, и раз ты не спишь, можешь поискать мой галстук?
Анат помолчала. Сбила пепел в бутылку из-под вина.
— Этот спектакль я видела слишком часто. Менялись актеры, но сюжет всегда долбанный Уроборос. Все они не могут просто одеться. Взять и уйти. Временами мне кажется, что забыть свои чертовы носки в квартире малознакомой женщины для мужчины, словно лишиться яиц. Я отказываюсь принимать в этом участие.
Она перевернулась на другой бок и уставилась в стену.
— Серые обои. Неприятный цвет. Тебе пора поменять обстановку. Переставить мебель или сделать ремонт.
— Все так говорят. Можешь разрисовать стены радугой, если хочешь. Только не оставляй здесь свою зубную щетку.
Анат помолчала.
Она обвела квартиру долгим оценивающим взглядом.
— Дед из Москвы говорит, что человек в сутки производит два килограмма мусора. Ты явно перевыполнил норму.
Чужак покачал головой.
— Мой Отец твердит тоже самое, когда приходит сюда. Он ходячая Википедия.
— Ага. Все дедули такие. Но этот сексист. Он думает, что наша планета стала похожа на свалку дерьма из-за женщин, которые просто сидят дома, и ничего не делают.
Анат выдыхает сигаретный дым, а затем подражает старческому голосу:
— Они могли бы выйти с плакатами и камнями на улицы. Заявить о своих правах на экологию.
— Я бы хотел быть женщиной.
— Ты скрытый кроссдрессер. Мечтаешь влезть в платья, а не в штаны.
— Отец говорит, что я не похож на мужчину, потому что редко курю. Сам-то он дымит, как паровоз. У него есть целая теория на этот счет. Он считает, что женщинам, на самом деле, не важно чем несет от мужчины. Дорогой парфюм, алкоголь или табак. Самое главное, чтобы вонь постоянно напоминала о присутствии самца, подавляла их на подсознательном уровне.
Анат прыснула со смеху.
Она хрюкала. И каталась по кровати туда-сюда минут пять, пока не затихла.
— Ты когда-нибудь задумывался, что такое идеальные отношения?
Чужак пожимает плечами и смотрит вверх.
Он тоже серый и скучный.
Вот прикинул в уме сколько этажей, комнат, железобетона и перекрытий пролетит его душа, прежде чем попадет на небо, если он вдруг умрет в эту минуту. Скорее всего, запутавшись в лабиринте многоэтажного дома, она обязательно прибудет к закрытию рая. И придется вернуться назад в этот ад.
Чужак говорит:
— Идеальные отношения — это когда никто не срет.
Анат взяла телефон и какое-то время рылась в Интернете, а потом зачитала, словно приговор в здании суда:
— Одинцовский кожно-венерологический диспансер. Десять признаков того, что отношения близки к идеальным: взаимное уважение и поддержка; открытость и честность; общие интересы и увлечения; совместное планирование будущего; взаимная забота и внимание; любовь и увлеченность друг другом; совместный прогресс и развитие.
— Звучит, как рецепт из поваренной книги. Из тех, что рекомендуют разговаривать с хлебом. И говорить тесту комплементы, чтобы поднялось.
— Не смешно.
— Извини.
— Мой бывший в тюрьме. Ему там нечем заняться. Вот и шлет мне такое дерьмо. Всякие там статьи из журналов, книги по саморазвитию. Хочет, чтобы я научилась быть женщиной.
— Я запутался в твоих мужиках.
— Он пытался меня вразумить. Обозвал полной дурой. Но я не такая. Я красивая. Это важнее. Складывается впечатление, что только уродины могут разбираться в отношениях, ну а что им еще остается делать? Читают журналы.
Чужак глянул в окно.
Все еще ночь. Он попыталась припомнить, когда в последний раз спал с женщиной до утра. Кажется, с тех пор прошла целая вечность.
— Вчера мы поссорились.
— Поэтому ты мне позвонила?
— Я просто хотела тебя.
— Банально.
— Он сказал, что убьет меня, когда выйдет.
Чужак рассмеялся.
— Ты меня защитишь?
— Спи. Я устал. Завтра опять на работу.
Анат прикурила новую сигарету. Запах ментола. Отец говорил такие курят лишь шлюхи. Может быть, он ошибался. Анат моет волосы шампунем с запахом трав. Ромашки, лаванда, зверобой, душица. Чужак словно вернулся в детство и спит рядом с Матерью. Меньше всего на свете он хочет выяснять, что между ними сейчас происходит. Давать всему названия. Он видит ночь за окном. Там длится молчание. Две тысячи лет ничего не меняется. Пустыня реальности. Бездомные собаки бродят в темноте на краю песка и ржавой травы. Беспечные дети бросили игрушки во дворе.
И они там. В холоде. Не сдвинутся. Не качнутся.
Одинокие.
Ненужные.
Уже находясь в царстве Морфея. На границе бытие и ничто. Он слышит голос Анат:
— Мне кажется, что последние несколько лет, я только и делала, что трахалась с здоровенными, сильными мужиками, способными защитить меня от этого сраного насильника и убийцы.
Чужак движется в сторону побережья.
Где-то там скрывается судья, который смягчил приговор для убийцы.
Он еще жив. Чужак знает. На этот счет нет сомнений. Он сунул руку в рану. Прямо под печень. Он достал из убийцы все, что нужно. Кишки, кровь, дерьмо. Извинения, слезы, мольбы. Информацию.
Нет ничего хуже, чем раскаявшийся грешник.
Боль заставит любого поверить. Она выжигает все чувства. Белая. Читая. Боль. Яркая вспышка перед тем, как нервный пучок сгорит, обратившись в ничто.
Бог — это белый свет боли в самом конце.
День похож на ночь.
Обманчивый, зыбкий мир.
Серый свет сквозь облака. Скоро выпадет снег. Или пепел.
Грязь и холод.
Кажется, чего-то другого и быть не может. Мир сгорел, а потом остыл и покрылся трещинами. Сажа и лед. Чего еще ждать?
Реальность нарисована простым карандашом. Детский неумелый рисунок. Без Солнца. Без мамы и папы. Здания и дома. Скелеты деревьев. Свинцово-серые облака.
Яркие краски можно найти только в воспоминаниях.
И что там?
Одни неудачи.
Тысячи лет, в которых нет ни одного года, куда бы хотелось вернуться. Пережить это снова. Все пустое. Бессмысленное. События зашли слишком далеко. Он теперь другой человек. Ему не понять прежних чувств. Он достиг точки невозврата. Примерно в 8 300 000 000 световых лет от Земли. Вселенная расширяется. Вернуться домой уже невозможно. Окрестности Солнечной системы. Третья планета. Этого теперь не застать.
Время сломалось.
Бескрайние поля уходят за горизонт. Огромные черные квадраты земли. Распаханные под озимые. Лишенные всякой естественности. Последние следы человека. Сельскохозяйственные угодья издалека кажутся кладбищами.
Там бродит ветер.
Пыль летит вверх. Закручивается. Несется в глубь страны. Скоро везде будет пустыня. Ржавая. По цвету глины и сгнивших столбов ЛЭП.
Провода все еще тянутся к городам и поселкам. Нити судьбы. Прямые. Как путь от рождения до могилы. Путешествие из пункта
