— С тех пор как мы отыскали супероружие, — вальяжно ответил галанит.
Ушерец вздрогнул. Не сообразил, что его держат под локоть, или просто не сдержался, но вздрогнул.
— Почему вы такой нервный, Винчер? — прищурился директор. — Неужели хоть на секунду подумали, что я достану из кармана супербомбу и брошу в вас?
— Да уж…
Неправильное начало или слишком умный собеседник? В чем причина провала? Начиная разговор, консул предполагал, что придется клещами вытягивать из Арбедалочика признание в помощи Приоте и притязаниях на ушерские богатства, и потому циничные заявления собеседника отправили Дагомаро в нокдаун.
— Мы поговорили о нашем сходстве, Винчер, но есть и серьезные отличия: вы устарели. Вы правите Ушером и одновременно владеете заводами, шахтами, цеппелями, железными дорогами — вы владеете всем! Ваше богатство на виду, ваша власть на виду, и это сочетание делает вас удобной мишенью. Вы, Винчер, и ваши дружки-промышленники, они же — сенаторы, ходячие источники недовольства для ваших же сограждан. Я ни в коем случае не обвиняю вас в глупости, поскольку мы сами не так давно додумались до того простого решения, которое и стало нашим супероружием. Точнее, додуматься было легко, а вот принять — необычайно трудно.
— О каком решении вы говорите?
— Нельзя быть на виду, Винчер, понимаете? — Абедалоф уже не просто поддерживал ушерца за локоток, но еще и дружески похлопывал консула по плечу. Со стороны могло показаться, что в дальнем углу крыши разговаривают почти братья. — Владельцы заводов отдельно, политики — отдельно. Политики верно служат нам, но делают вид, что стараются на благо простого народа. И нужен театр, цирк: политики обязательно должны меняться, чтобы у народа была иллюзия выбора, чтобы энергия крутила жернова постоянных политических обновлений, которые ничего не обновляют, а всего-навсего являются ширмой для нашей власти. Просто, не так ли? Но как сложно! Вы, к примеру, ни за что не откажетесь от власти.
— Не откажусь, — хрипло подтвердил Дагомаро.
— Значит, ее у вас отнимут, — пообещал Арбедалочик. — Я вас уважаю, Винчер, поверьте, это не ложь. Я знаю, через что вам пришлось пройти, какую драку вы выдержали, чтобы сохранить свою империю. Я помню, как вы бились с нами, — я вас уважаю. И только поэтому предлагаю в последний раз: сдавайтесь. Еще не поздно.
— Или?
— Или я вас уничтожу. Заберу заводы, фабрики, шахты, но при этом убью. — Абедалоф рассмеялся. — Убью всех, кто будет сопротивляться, кто не склонит голову, кто не захочет меня бояться. И вы, Винчер, знаете, что мы не устанем убивать. Потому что мы — в своем праве, а вы — никто.
— Откуда у вас права на Ушер? — Скулы консула сводило от бешенства, но он заставлял себя сдерживаться.
— Наше право — в нашей силе и наших желаниях.
Вот и все. Вопросы заданы, ответы получены. Надежды на иное окончание разговора практически не было, и Дагомаро с грустью поздравил себя с тем, что выбрал абсолютно правильную стратегическую линию. Не разговора, а поведения. Консул шел по опасной дороге, но только так у него появлялся шанс спасти Ушер.
— Сколько времени у меня есть?
— Нисколько, Винчер, вы должны дать ответ прямо сейчас.
— Вы ставите меня в неловкое положение.
— Это и называется «провести переговоры».
— В таком случае, мой ответ — нет. — Дагомаро твердо посмотрел в черные глаза Арбедалочика. — Может, мы и слабы, но крови вам попортим.
— Вы потеряете все.
— Но не отдам добровольно.
в которой Бабарский выручает, «Амуш» улетает, Помпилио принимает решение, Дагомаро в бешенстве, Накордо совершает неприятное открытие, а Мерсу настигает прошлое
«„На маяке“ разрушен!»
«Любимый ресторан Унигарта разнесен вдребезги!»
«Дикая выходка ужаснула Кардонию!»
— Кажется, я уже читал этот заголовок, — пробормотал Бабарский, изучая выданные полицейским газеты. — Или очень похожий.
— Может, и читали, — кивнул капитан Болгер и строго посмотрел на Бедокура: — Что вам не нравится в наших ресторанах, синьор Хан?
— Они все время попадаются на пути, но тот, о котором вы сейчас говорите, я не выбирал, — попытался объяснить Чира. — Я честно занимался увеселением публики…
— Заткнись! — прошипел ИХ.
Шиф послушался.
Путешествуя по Герметикону, Бедокур изучил огромное количество примет и ритуалов, согласно которым и выстраивал свою жизнь: никогда не пил из щербатой чашки, не играл в кости по вторникам, старался не оказаться третьим и многое, многое другое. Однако существовали два главных правила, действующие вне зависимости от предзнаменований и расположения звезд: всегда слушаться мессера, а сидя в полиции — Бабарского, потому что Бабарский знает.
— Мой друг хотел сказать, что не имеет ничего против унигартских заведений, — деловито объяснил суперкарго. — Более того, местные рестораны отличаются прекрасной кухней и…
— На этот раз за синьором Честером Дитером Ханом числится не только сопротивление при аресте, — широко улыбнулся Болгер. — Но еще нападение на сотрудников полиции и создание организованной преступной группы с целью совершения диверсии.
— Чира? — упавшим голосом поинтересовался ИХ.
— Я ничего такого не замышлял, — честно вытаращился Бедокур. — У кого хочешь спроси.
— Какой еще диверсии? — перешел в контрнаступление суперкарго. — Мой друг даже слова такого не знает.
— Синьор Хан и его приспешник, — полицейский указал на съежившегося на стуле Мерсу, — пытались уничтожить маяк, чтобы… гм… чтобы препятствовать… гм… движению.
— Вы путаетесь, — невинно улыбнулся Бабарский, — минуту назад вы утверждали, что мои друзья пытались уничтожить «На маяке» в силу неприятия местной кулинарии.
— Я ничего такого не говорил, — отрезал капитан. — Зато ваш Честер, который Дитер, пытался скрыться с места преступления, оскорбив действием шестерых полицейских. Трое из них попали в больницу.
— Как же тебя арестовали, бестолочь?
— Он запутался у меня в ногах. — Чира тоже указал на съежившегося Мерсу.
— Я торопился, — объяснил алхимик. И извиняющимся тоном добавил: — Наверное.
— А этот утверждает, что ничего не помнит, — обвиняющим тоном заявил Болгер. — Чем создает препятствие исполнению правосудия, что тоже есть еще одно серьезное преступление.
— Мерса, ты должен сотрудничать с правосудием, раз уж попался, — строго произнес суперкарго.
— Да я ничего не помню!
— Устройство фейерверков в пьяном виде преследуется по закону, — заметил Болгер.
