Пираты внешне не шибко отличались от охранников, и так же были без хороших доспехов и вооружены коротким копьем и полуспатой или топором. Им слабо было тягаться с защищенными железной броней всадником и конем. Больше проблем у меня было с Буцефалом, не приученным к стычкам. Жеребец всё норовил разминуться с человеком, на которого я направлял его. Болезненные удары шпорами в бока заставили Буцефала закусить удила и ломануться вперед. Первых трех пиратов мы буквально смели с дороги. Их потом добили наши пешие охранники. После столкновения конь не успел набрать хода, да и враги заметили опасность и начали уматывать с нашего пути, поэтому дальше я бил пикой тех, до кого смог дотянусь. Не всегда получалось поразить, потому что пираты закрывались щитами. Их добивали следовавшие за мной всадники и пехотинцы. Кое-кто из врагов пытался безрезультатно всадить копье в грудь моего коня, защищенную пейтралем, и я слышал резкий, гнусный скрежет, одновременно вызывающий взрыв раздражения и тоскливое чувство смертельной опасности. Я в ответ всаживал пику сверху вниз в голову, защищенную обычной войлочной шапкой или, в лучшем случае, кожаным шлемом на железном каркасе. Если попадал в череп, ощущал отдачу, а один раз увидел, как из-под серой мятой шапки буквально хлынула кровь, словно хранилась там в бычьем пузыре, который я проколол наконечником пики.
Выучки, слаженности у пиратов не было, поэтому стать в линию, образовать стену из щитов и выставленных вперед и упертых в землю копий не смогли. Я направлял коня на очередного врага. Пообвыкшийся Буцефал вскидывал голову и коротко и хрипло ржал в момент столкновения, а я колол пикой тех, кто был рядом со сбитым с ног пиратом. Довольно быстро мы продвигались, оставляя за собой трупы, к голове колонны, где охранники еле отбивались от наседавших врагов, которых было по два-три на одного.
Я не заметил момент, когда у пиратов сдулась борзость. Вроде бы только что, опьяненные видом богатой добычи, рвались в бой — и вдруг почти все сразу, побросав щиты, ломанулись на склоны холмов, запетляли между деревьями. На дороге остались их раненые соратники, которых тут же добили охранники. Несколько человек даже погнались за пиратами, но быстро образумились, вернулись к каравану.
Возможно, среди убитых пиратов были мои потомки. Могли быть и среди убитых охранников. В общем, примеряю на себя зипун Тараса Бульбы.
11
В Арелате (Арле) мы застряли на два дня. Тулузский и нарбоннский купцы, потерявшие вместе тридцать девять охранников, нанимали новых. Местные, которых с трудом набрали полтора десятка, указывая на частые нападения сарацин, как они называли пиратов-мусульман, запросили за работу в два раза больше. Об этом узнали старые и потребовали, чтобы и им платили столько же. Пришлось купцам согласиться. Зая даже повысил мне втрое, потому что узнал, что тулузский купец, впечатленный моими действиями во время нападения пиратов, предложил перейти к нему начальником охраны и пообещал столько. Я бы согласился, но тулузец вез товары в Рим, а я хотел до конца лета добраться до Константинополя, посмотреть, что там. Проехав по германским городам, понял, что мне много чего будет не хватать в них. Избаловался в предыдущую эпоху.
Следующий и довольно длинный отрезок пути проходил вдали от моря. Мы по перевалу пересекли Альпы, спустились в долину реки По. Началась территория Лангобардского королевства, которым правит сейчас Лиутпранд. Говорят, мужик жесткий, справедливый и деловой. Могу засвидетельствовать, что порядка в королевстве было уж точно больше, чем у его западных соседей франков. О нападениях разбойников на купеческие караваны здесь давно не слышали. Лангобарды так и остались арианами. Слияния с аборигенами-несторианами, как у франков с гало-римлянами, не произошло. Два этноса существуют практически параллельно. Лангобарды — воины-землевладельцы, римляне — крестьяне, ремесленники, торговцы и небольшая группа чиновников. Как мне рассказали, смешанных браков и переходов из одной лагеря (веры) в другой почти не бывает. Вот так одно неверное управленческое решение приводит к исчезновению этноса — лангобарды, как и их братья по вере вандалы и готы, сгинут практически бесследно, оставив после себя только название провинции Ломбардия. Их все еще называют бабами, и не только потому, что лангобардские женщины перед боем закрывают косами нижнюю часть лица, чтобы казаться мужчинами, вводить в заблуждение врага, но и потому, что расчесывают волосы на пробор посередине, как у других народов делает только слабый пол.
В городе Пласентия тулузский купец распрощался с нами и, присоединившись к другому каравану, отправился по Эмилиевой дороге в Рим, а мы с нарбоннским добавились к каравану, который шел из Генуи в Норик к баварам. В Аквилее, которая почти не изменилась с момента моего участия в захвате ее, расстались с генуэзцами и присоединились к огромному каравану купцов из нескольких городов Аппенинского полуострова, следовавших в Константинополь. Всего несколько веков назад товары со всего Средиземноморья и прилегающих к нему территорий везли в Рим, а теперь всё везут в новую «столицу мира».
Сколько их уже было и еще будет в истории человечества — этих «столиц»! У меня есть подозрения, что столица — это место, где собираются слишком шустрые и уничтожают друг друга, чтобы провинциалам жилось тихо и спокойно.
Дальше наш путь пролегал по территории теперь уже единственной Римской империи. Судя по тому, что старые римские дороги были в хорошем состоянии, жилось здесь неплохо. По крайней мере, лучше, чем в мою предыдущую эпоху, когда сюда постоянно наведывались гунны. Теперь у империи новый враг — славяне. Точнее, они пока разделены на множество племен и называют себя по-разному, хотя объединены языком, обрядами, традициями, запретами и языческими богами. Скоро по историческим меркам все эти земли будут принадлежать им. Уже существует Болгарское царство, расположенное на северо-востоке будущей Болгарии. Оно не совсем славянское. Булгары, пришлые кочевники — военная знать в нем, а славяне — плебс, но, как мне сказали, идет интенсивное перемешивание, потому что и те, и другие принимают христианство несторианского толка. Столица — город Плиска.
В юности я курил сигареты с таким названием. В СССР болгарские сигареты считались самыми лучшими. Советские были рассчитаны только на просмоленного курильщика, которому лень крутить «козьи ножки» из махорки. На мягкой белой пачке был изображен всадник на белом коне и с копьем в руке, занесенным над плечом для удара по горизонтали. Кто это такой, я не знал, считал просто рыцарем. Теперь догадываюсь, что это, наверное, один из царей-булгар, основавших столицу в Плиске.
Название сигарет вернуло меня в первую мою юность, самую скучную, как теперь понимаю, хотя в то время считал ее довольно интересной. Мы всей страной ходили строем, но не в ногу, ругали капитализм и мечтали попасть в него хотя бы ненадолго: вдруг повезет — и станем миллионерами?! Кто бы мог подумать, что вскоре нам всем повезет. Крепкий, вроде бы, «Совок» вдруг рухнул, мы оказались в капитализме и, благодаря инфляции, стали миллионерами. Каждый день после закрытия биржи узнавали, какую толпу рублей завалил доллар одной левой и насколько беднее стали. Я не вытерпел этого счастья и сбежал на флот, где платили твердой валютой.
12
За два перехода до Константинополя купеческий караван вдруг остановился примерно на полпути до дневного привала. Обычно причину остановки передают по цепочке, что на этот раз не случилось. Стояли долго. Зая от страха приказал готовиться к бою и взобрался на груз на арбе, чтобы видеть дальше.
Так ничего и не высмотрев, он обратился ко мне:
— Узнай, что там случилось.
Ездить туда-сюда мне не хотелось, тем более, если бы было что-то важное, уже бы передали, поэтому, зная трусость сирийского купца, я молвил:
— Уеду — и тут на тебя нападут.
— Правильно, оставайся здесь! — горячо одобрил мои слова Зая. — На этих голодранцев никакой надежды!
