в бешенстве: все вокруг, словно назло, мешало ему сосредоточиться.
– Хорошо, я уйду. Но, Лунас, помни, мы не в силах изменить то, что предрешено.
– Это не так…
– Что? – Вермон с подозрением взглянул на него.
– Оставь меня! – с трудом сдерживая ярость, Лунас распахнул дверь солнечной магией. Он ожидал, что отец начнет спорить и дальше давать наставления. И это стало бы искрой, поджигающей сухое сено. Лунасу нужен был повод, чтобы выставить Вермона из комнаты, но тот, изобразив на лице принятие и всепрощение, послушно вышел.
Лунас лихорадочно обдумывал свое решение. Он не собирался, как отец, свесить лапки и ждать, пока чья-то злая воля еще раз заберет жизнь дорогого ему человека. Сегодня он потягается с самим Со-Здателем и оспорит его планы.
Лунас захлопнул дверь с такой силой, что стена задрожала. В несколько шагов преодолел просторную комнату и сел на край кровати, подогнув под себя ногу. Даже сквозь солнечный кокон он ощутил жар Эльвии, нагнулся над ней и провел рукой в световой перчатке по ее щеке. Эль никак не отреагировала, и он осознал, насколько она близка к краю жизни. Лунас подсел ближе. Наклонившись, поцеловал ее в лоб и ощутил на губах острое жжение огненной кожи.
– Извини, Уголек, – нервно усмехнулся он, чувствуя, как неуверенность и страх царапают его внутренности когтистыми лапами, – но, кажется, мы с тобой больше не увидимся. Я, конечно, надеялся, что смогу еще немного подразнить тебя… знаешь, ты такая забавная, когда злишься… – Лунас стыдливо запнулся, поразившись собственной ахинее.
Он хотел сказать ей что-то важное, попробовать пробиться сквозь темноту забытья, в которую она провалилась, но не мог подобрать правильных слов. Они крутились на кончике языка, но лишь только он пытался их озвучить, ускользали, как и драгоценное время.
– Кажется, я действительно идиот, – криво улыбнулся Лунас, с трепетом разглядывая ее лицо. – Но что поделать, Уголек, говорят, нормально нервничать, когда открываешься тому, кто дорог.
Он рассмеялся неловко, сухо, и сглотнул комок в горле. Кажется, он все-таки разгадал ее загадку. С чем бы ни сталкивала ее жизнь, Эль всегда продолжала видеть лучшее. В окружающих людях, какими бы негодяями они ни оказывались. В происходящих событиях, несмотря на то что другими они порой воспринимались как катастрофические. Даже в нем самом. «Думаю, ты лучше, чем тебе кажется», – повторила в его мыслях Эль. Она несла людям частичку света, гораздо искуснее, чем это делал он – тот, кто по иронии судьбы родился с генами Валосильмата. У нее был настоящий дар – верить в лучшее и вдохновлять на подвиги остальных.
– Проживи жизнь за нас двоих, – наконец уверенно произнес Лунас. – Ты это заслужила больше, чем я.
Чувствуя, что достиг пика решимости, он, содрогнувшись всем телом, призвал Солнце. Оно обволокло его, и комната наполнилась ярким дневным светом. Лунас действовал по глубокому наитию, нашептывающему ему последовательность действий, словно его мать была рядом и с любовью подсказывала каждый шаг. Он соединился со светом, позволил тому проникнуть внутрь, заполнить все его тело и сжал ладонь Эльвии. Лунас бросил на нее прощальный взгляд, пытаясь напоследок запомнить ее образ, резко нагнулся и поцеловал. Он обжегся, но не отстранился. Наоборот, мысленно велел Солнцу забрать ее пламя и ощутил, как оно обуглило его губы. Могильный вирус проскользнул в его организм. Невыносимая боль ринулась по нервным окончаниям. Лунас распахнул глаза и первым делом посмотрел на Эль. Огонь исчез, ее кожа очищалась от сажи, но она не очнулась.
– Эй, Уголек, ты меня слышишь? – с трудом проронил Лунас, затормошив ее. Он скорчился от боли – его руку словно окунули в серную кислоту. На запястье появились волдыри. Они лопались, образуя просветы. Лунас ужаснулся и прокричал:
– Эль, очнись!
Она оставалась безмолвна. «Что-то пошло не так… Неужели я опоздал? Или недостаточно силен?» Его пробрала дрожь. Он не мог позволить себе проиграть этот бой и смириться с безысходностью, но, похоже, отец оказался прав, и проклятой воле Со-Здателя невозможно было сопротивляться.
– Горогон раздери, очнись же!
Взвинченный Лунас вскочил и яростно ударил кулаком по стене. Штукатурка тут же пожелтела, точно солнце несколько десятков лет обжигало ее прямыми лучами. Боль расползлась по разбитым в кровь пальцам, но Лунас лишь небрежно встряхнул руку и глубоко вздохнул. Он осел на пол, схватившись за голову. Что-то в нем сломалось. Отчаяние расползалось по его телу быстрее, чем могильный вирус, и он, собравшись с духом, проговорил отрешенным голосом:
– Пускай карающий Вер-Шитель отступит на шаг… Пра-Ведная простит все былые согрешения. – Лунас прокашлялся. Он не умел читать молитвы и никогда этого не делал, но одну прощальную, как истинный неерец, знал. – Раз-Рушительница плоть пустую скроет во мрак, а Со-Здатель…
Лунас запнулся. Он почувствовал, как сердце его сжимается до крошечной точки.
– Милостивый Со-Здатель, за что мне это опять? – сорвался он, вскинув взгляд к потолку. – Я же сделал все правильно! Должно было помочь! Она мне нужна…
– Нужна? – вдруг послышался тихий и слабый голос. – И не надо так кричать, пожалуйста.
– Эль? – Лунас встрепенулся и подошел к ней, спрятав исчезающую руку за спиной. Боль продолжала пожирать его изнутри, как яд. – Ты меня слышишь?
– Конечно. Ты такой громкий, Семпер. – Она с трудом приоткрыла глаза. – Ты что, меня поцеловал?
– Ты жива! – Опьяненный восхищением от своей победы, Лунас намеренно оставил вопрос без ответа. Он не сдержался и порывисто дернулся к ней, но мышцы свело, и он понял, что у него осталось совсем немного времени. Нужно было потратить его с умом и как можно скорее убраться из комнаты. Лунас не хотел, чтобы последним воспоминанием Эль о нем был убогий вид умирающего.
– Пить хочется… – прошептала она. – В горле пустыня Сахара.
– Сахара – это на вашей Теллее? – улыбнулся он и, прихватив с тумбочки еще влажное полотенце, накрыл им светящееся запястье. – Хотел бы я на нее посмотреть…
– Там нечего смотреть – один песок, – прохрипела Эль.
Лунас осторожно приблизился и, подложив ей под спину подушку, усадил. Наспех налил воды из графина и протянул Эльвии стакан. Она взяла его слабой, дрожащей рукой, едва не пролив все на себя. Лунас придержал стакан, помогая ей сделать несколько глотков.
– Чувствую себя беспомощной марионеткой…
– Главное, ты жива!
Эль скептически оглядела мокрое пятно от воды на одеяле.
– Ладно, хватит меня поить, я сама, – храбро заявила она, и он усмехнулся.
– Во-о-от, теперь узнаю зазнайку, которая пыталась отнять у меня корону Шамадора!
– Ээй! Я не зазнайка! – Эль едва не поперхнулась водой.
– Пей, не болтай. И выздоравливай. – Он медленно поднялся. – А мне нужно идти.
