class="p1">Он направился к двери, тщательно стараясь не выдать свою панику.
– Лунас, – позвала она, и он мгновенно обернулся. – Спасибо тебе.
Он подмигнул Эль и выскользнул за дверь, где едва сумел доползти до лестницы, прежде, чем могильный вирус проник в его внутренние органы. Лунас чувствовал, как тот уничтожает его кости и ткани его же даром. Солнечные просветы, точно брызги кислоты, разъедали кожу и прорывались наружу. Прислонившись к стене, Лунас опустился на пол.
– Я соскучился, мам, – пробормотал он себе под нос со слегка безумной улыбкой. – Уже иду…
Он успел закрыть глаза и представить себе долгожданную встречу с матерью, но тут ощутил резкий рывок.
– Так и знал, что ты придумаешь очередную дичь! – рявкнул Вермон, подхватил его под спину и заставил сесть ровно. – Пей!
Лунас хотел возмутиться, но отец опрокинул пробирку с малиновой жидкостью ему в рот.
– Потом будешь спорить! Я не дам тебе умереть! Это первая проба, которая вступила в стабильную реакцию! Она поможет тебе дотянуть до выработки полноценного лекарства!
Тарабанящий объяснения Вермон вызвал у Лунаса приступ умиления, пока он глотал спасительную сыворотку, откровенно отвратительную на вкус. Но жжение постепенно отступало, словно волны от морских берегов во время отлива. Почувствовав облегчение, Лунас, наконец, сумел посмотреть в глаза отцу. И со всей отчетливостью понял, каким был дураком. Он боялся признаться себе, что они с Вермоном очень похожи. Похожи в своих сильных качествах, в стремлении к признанию и в умении геройствовать, во вспыльчивости и даже в дурных привычках. А самое главное – в одержимой готовности бороться за тех, кто дорог. Любой ценой.
– Прости меня, – медленно протянул Лунас. – Я знаю, что ты не виноват в смерти мамы…
Солнечные вспышки все реже появлялись на его коже, напряженные мышцы обмякли.
– Теперь я тебя понимаю, – улыбнулся уголком губ Лунас.
– Сомневаюсь, – недовольно буркнул Вермон, но его взгляд потеплел. – Надеюсь, ты также понимаешь, что никто никогда и ни при каких обстоятельствах не должен знать, что ты сделал. Иначе за тобой явятся не только извлекатели или Дар-Инспекция, а кто похуже…
– Да, конечно. Ты спас Эль при помощи сыворотки, которую создал, – подмигнул он отцу, по крайней мере, попытался.
Вермон тяжело вздохнул и отвел взгляд. Лунасу почудилось, что в его глазах блеснули слезы.
– И не смей меня больше так пугать, дурень, – строго сказал он, сведя брови, видимо, чтобы придать себе серьезности.
Поддавшись порыву, Лунас крепко обнял его.
– И я люблю тебя, пап, – признался он, наверняка поразив Вермона до глубины души, ведь впервые за долгое время назвал его «папой».
* * *
– Я понимаю, почему вы мне ничего не сказали, – прошептала Нарина полной женщине в темно-бордовом одеянии. Ее голова, увенчанная кореньями, слегка повернулась и склонилась вбок, словно женщина не расслышала слов Нарины. Ее лицо скрывалось за белоснежной неподвижной маской слепой Пра-Ведной с повязкой на глазах.
– Для всякой правды свое время, моя дорогая, – кивнув, ответила, наконец, Матушка Летта и подхватила ее под руку.
Нарина ощутила тяжесть чужого тела, но отстраняться не стала и повела Матушку к Залу, где совсем недавно состоялся бал в честь приезда Ивессы Арстан и Ратных Столкновений, из-за которого она тряслась, как сверг над последним леоном. А теперь… теперь ее вотчина превратилась в зал суда. Нарина поморщилась, когда вспомнила обратную дорогу из Алкмелы.
Едва только летучий корабль поднялся в воздух, и она доложила о поимке Гитера Домитора, от Ордена Правосудия пришел приказ везти его в Шамадор. Возмущение, как и тогда, вновь наполнило Нарину: тащить сумасшедшего преступника в школу, показывать его детям и подвергать их опасности – абсурд! Хватит и того, что Нарине несдобровать, как только родители студентов узнают об этом, так еще и нервничать из-за близости Домитора, – она молилась, чтобы это уже поскорее кончилось.
Нарина, конечно, хотела поспорить с вышестоящими лицами, но, в итоге, не решилась. Приказы Ордена не ставят под сомнение. Никогда. Орден велел, чтобы суд над Гитером, считавшимся мертвым и совершившим величайшую аферу последнего века, состоялся публично, иначе паники и слухов не избежать. Помимо этого, Орден собирался очистить свое имя в глазах общественности, которая быстро разузнала, для чего хранилась Ярен. Однако понимание всех этих факторов не успокаивало Нарину – она не простит себе, если что-то случится под кровом Шамадора. Достаточно злоключений пережила школа и ее репутация за последние месяцы.
«Побыстрее бы все вернулось на круги своя», – недовольно подумала она, продолжая вести Матушку к залу, где уже собралось множество зрителей. Присутствие каждого регламентировалось, и подписывалось специальное разрешение, но желающих подслушать было хоть отбавляй. Студенты околачивались вокруг входа, охраняемого солдатами Ордена, словно гиены вокруг олененка. Но, завидев Нарину, изобразили на лицах испуг и поспешили ретироваться, не дожидаясь кары на свои головы.
– Любопытство – черта, свойственная только молодым побегам, – проронила Матушка, – а нам, увядающим корням, всего-то хочется превыше остального покоя да рутины.
Нарина вздрогнула, покосилась на маску Пра-Ведной и только потом успокоила себя: Матушке не нужно зрение, чтобы видеть.
– Чего вам беспокоиться, Матушка? – с досадной иронией спросила Нарина, подводя правительницу Лесного Королевства к двери. Солдаты разошлись в стороны, пропуская их внутрь. – Не в вашем же доме решили устроить показательное выступление.
– Поверь, душа моя, ты кручинишься напрасно, – спокойно ответила Матушка. – Последствия случившегося не минуют несчастьем никого. Мой дом в том числе. Вер-Шитель всем воздаст за грехи. Но мы уже ступили на определенную ветвь будущего, и нельзя повернуть обратно. Иначе все, что мы сделали до этого, потеряет всякий смысл.
Нарина застыла на пороге, смотря вслед Матушке, направившейся тяжелой поступью к столу, устроенному на пьедестале, где ее дожидались три других верховных лица Ордена. С накрывающей тревогой Нарина пыталась осознать слова наставницы. Никогда та не допускала в своих речах ни малейшего намека на будущее, тщательно ограждая свои знания от ушей непросвещенных и недалеких, а тут вдруг сказала что-то такое, что непременно имело связь с предсказанием. Оставалось только понять его смысл.
Подоспевшие гости уже дышали Нарине в затылок и заставили ее проследовать к своему креслу. Она шагала между рядами выставленных стульев и осматривалась.
Просторный светлый зал со стеклянным водным полом и длинными окнами заполнили шумные делегаты различных наций. Водноволосые вессили́йцы, явившиеся сопровождать своего правителя, О́ндара Акуа́нского, выглядели, как свирепые морские коньки, несущие стражу у рифов. Облаченные в доспехи из синих китовых ракушек, они крепко сжимали в руках копья с наконечниками из обломков оранжевых кораллов. Тощие розововолосые репортеры-фарси напоминали слетевшуюся на кормушку стаю сорок. Они переговаривались, смеялись и трещали на весь
