подчиняющихся им элементов. В тот же момент Камора объяло легкое серебряное сияние, потянувшееся тонкими нитями к колдуньям. Друид стоял на месте, не шелохнувшись. Соединившись с Камором, медленным певучим речитативом Акшар и Тония начали по очереди произносить заклинания.
«Энпера́то!» — и языки пламени вырываются из дома, наматываясь на вихрь, кружащий вокруг ног Акшар. Она звала их, она притягивала их.
«Систе́рто!» — из вихря Тонии на место ушедшего пламени тут же льется вода.
«Энперато!»
«Систерто!»
«Энперато!»
«Систерто!»
И так до бесконечности.
Я смотрела во все глаза, боясь пропустить малейшую деталь прекрасного действа, будто происходящего на сцене театра под открытым небом. Взаимодействие огня и воды еще никогда не было таким всецелым, таким гармоничным, таким дополняющим!
Мы начали замечать, что данный подход работает. Медленно, но, верно, пылающий дом потухал. Вот, на втором этаже почти не осталось коварного пламени, и я готова была поклясться, что за непрерывными заклинаниями слышала, как вода капает и стекает по горелым доскам вниз.
Все закончилось довольно быстро. Огонь был побежден, магические вихри — рассеяны, серебряные нити, истончившиеся и ставшие почти невидимыми — оборвались. В ту же секунду Камор рухнул на колени, едва успев упереться руками в землю. Друвер тут же расцепил объятия и бросился помогать другу. Быстрым шагом я последовала за ним. Мне нужно хоть чем-то помочь. Дрю взял друга под локоть и поднял. Я протянула ему руку. Оперевшись на подставленное плечо, Камор послал мне благодарный уставший взгляд и отказался от помощи, прошептав что-то неразборчивое. Пара друзей побрела в сторону Круга. Ранее туда направились бледные Тония и Акшар.
Немного поразмыслив, я подошла к целительнице, находящейся подле Ариэна и поинтересовалась о его состоянии. Неободрительно и угрюмо глянув на меня, девушка все же ответила:
— Жить будет.
«Будет, но как⁈» — билось у меня в голове. Половина лица Безумца изуродована ожогами. Одежда сгорела, и сквозь дыры видно истерзанное тело. Не менее ужасное зрелище представляли руки художника. Они превратились в единую окровавленную массу.
Дернувшись, Ариэн начал что-то шептать. Я смогла разобрать лишь невнятный стон:
— Лив…
— Жители Асмариана! Прошу вашего внимания! — раздался за моей спиной громкий, до боли знакомый голос. Он тоже все время был здесь? Майло был здесь? Но что обычному воину и охотнику здесь делать?
— Мы, Члены Круга в полом собрании, призываем вас быть свидетелями перед ликом Великой Триединой богини Митары и донести наши слова до каждого жителя города! — продолжил речь второй голос, принадлежащий Аксельроду. Спокойный, собранный, ни разу не дрогнувший, тем не менее, он был грозен и звучен, как громовой раскат. — Круг, своими силами затушивший пожар, констатирует, что в доме Ариэна Аваджо был совершен умышленный поджог с использованием магических и алхимических препаратов неизвестного происхождения. С этого момента в городе начинается расследование в рамках «Дела Поджигателей» и водится военное положение. Любой половозрелый мужчина или женщина, обладающий информацией о Поджигателях, должен донести ее Кругу. Сокрытие информации, равно как и помощь, сознательная или неосознанная, злоумышленникам, будут караться по всей строгости наших законов. Да будет богиня милосердна к нам!
— Я обещаю… — проговорила сиплым спертым голосом Акшар. Закашлялась. Друидка выглядела скверно, так, будто ее несколько дней пытали. По платью взбирались крошечные огненные всполохи, само оно было покрыто пылью и пеплом. — Я обещаю полное содействие расследованию по линии Ака́н-Вака́с-бат-сиджу́. Да будет богиня милосердна к нам!
Ошалевшие от таких новостей зрители покивали и поторопились покинуть место происшествия. То, что орган поиска еретиков решит принять участие в расследование для многих стало неожиданностью и навело на неприятные размышления.
Вскоре прибыли знахари. Друиды-целители погрузили Ариэна на легкие носилки и отправились в Храмовый район, где располагалась большая Друидская лечебница.
Круг и присоединившийся к ним молчаливый Майло остались на месте тихо обсуждать произошедшее. Среди них царили беспокойство и нервозность. Однако Камор и Друвер не принимали участия в импровизированном заседании, поэтому я тихонько подошла к ним.
— Я отдал им слишком много своих сил! — вздыхал Камор. После падения его модные черные штаны были разорваны на коленях. — Дружище, мне нужно выпить! Срочно!
Друвер лишь вымученно улыбался и похлопывал друга по плечу.
* * *
17 инсарбат 3360 год Друидского календаря. Асмариан. День
— Я не буду ничего объяснять, — был жесткий ответ Тильгенмайера.
— Но лиджев, вдруг я смогу чем-то помочь! — взмолилась я.
— Хватит, Минати! — оборвал меня Друид, раздраженно взмахнув рукой. — Ты не… Скажи, ты обладаешь информацией о том, кто такие Поджигатели? Или, чем они уничтожают имущество? Или, кто их главари? Существуют ли они, в конце концов, или затея Аксельрода, объединить все поджоги под одним исполнителем — несостоятельна? Если нет, то ты ничем не можешь помочь. Поэтому продолжай заниматься своим образованием и не лезь не в свои дела.
«Но ведь это и мои дела! Я тоже тут живу!» — чуть не сорвалось у меня с языка, но я вовремя проглотила фразу. Действительно, будет лучше, если я просто промолчу.
Шел третий день необъявленной войны с Поджигателями, но те на войну так и не явились. Поджоги, до этого с завидной регулярностью случавшиеся в Бедняцком районе, прекратились, что заставило одну половину города с облегчением вздохнуть, а вторую — насторожиться затишью перед бурей.
На занятии Тильгенмайер был непривычно невнимателен и рассеян, будто не мог освободиться от отягчающих голову дум. Он то призывал существ, с которыми я научилась расправляться всего парой несложных заклинаний, то надолго замирал, глядя в весеннее небо. Решив, что так дальше продолжаться не может, Друид окончил урок раньше обычного и, изобразив на листе пергамента новую руну для домашнего изучения, удалился.
Днем, стремительно катящимся к вечеру, я осталась совсем одна, без идей о том, чем бы заняться. Двестер собирался прийти много позже, у Ингельды заслуженный выходной — значит, дома снова не будет никого кроме меня и спящего Себастьяна. Немного помявшись и борясь с собственными мыслями и страхами, я все же приняла решение. Три дня я маялась в неведении. Три дня я не находила под своей дверью карандашных рисунков. Мальчишки-бедняки, таскавшие их в мой дом, не приходили. Их никто не посылал. Им нечего было нести. Три дня я думала об этом и теперь хотела действовать. Если они не желают посвятить меня ни в детали имперской миссии, ни в детали расследования — значит, мне самой нужно узнать это. Я направилась в сторону пансионата «Отдохновение Древности»,
