– Помощи в организации операции, – я, не стесняясь, вывалил свои требования. – Вы местные и работаете на этой земле больше, чем мне вообще лет. У вас связи на всех уровнях общества. И самое главное, для вас выгодно, если у англичан будут большие проблемы. Их никто не любит, но больше всех ирландцы, так ведь? Это, может, в других местах забыли, а у нас помнят, как английская полиция прикрывалась ирландскими детьми. Вот заодно и отомстите.
– Мистер О’Нил, – дипломатично подождав, пока я закончу, проговорил Фридрих и только после этого подал голос. – Мы понимаем, насколько неожиданным было наше предложение. И вы вправе потребовать от нас просто уйти. Но если вас все же заинтересовало наше предложение, каким бы бредом оно ни казалось, прежде чем мы продолжим обсуждение, я хотел попросить бы вас отключить записывающую аппаратуру. В качестве жеста доброй воли, так сказать.
– Эм… – подзавис ирландец от перехода, но сумел взять себя в руки. – Конечно. Пожалуй, будет лучше, если никаких данных об этой встрече не останется.
– Это значит, что вы отказываетесь от участия? – я вопросительно улыбнулся, а Петр в упор уставился на нашего собеседника, вроде и ничего не делая, но почему-то тому вдруг стало крайне неуютно. – Мы считали, что Ирландская республиканская армия заинтересована в ослаблении англичан. Неужели мы ошиблись, и легендарные повстанцы заболели обычной для армии мирного времени заразой, когда высшие чины больше всего боятся именно войны. Так как это угрожает их статусу и спокойствию.
– Да как ты сме… – ирландец покраснел и, сжав кулаки, чуть было не кинулся на меня, но, натолкнувшись на насмешливый взгляд, взял себя в руки и заставил успокоиться. – Такое бывает. Но не в моем случае. Те истории про детей. Они не сказки. Я сам бывал в таких, причем с обеих сторон.
– Какая одна, я понимаю, – удивился Фридрих. – А вторая какая?
– В Дублине были волнения. Мы собирались показать поганым англичанам их место, а те прислали войска, – тяжело вздохнул О’Нил. – Я сидел в засаде, ожидая их патруль. И он появился… вместе с моими племянниками. Все как тридцать лет назад, только тогда на их месте были я и сестра. Дура повелась на конфеты, а я не мог ее одну оставить.
– Все закончилось хорошо? – Судя по мрачному лицу ирландца, вряд ли.
– В тот раз – да, – мистер О’Нил хмыкнул и, не спрашивая разрешения, закурил. – Но в следующий раз меня рядом не было. А сестре понравились халявные конфеты. К сожалению, именно в этот момент одна из радикальных ячеек решила напасть, не считаясь с возможными жертвами. Точнее, они хотели сделать из погибших детей символ и предостережение для остальных. И у них получилось…
– Соболезную, – я почувствовал, как мои кулаки непроизвольно сжимаются, причем непонятно, то ли от злости на англичан, устроивших из детей живой щит, то ли на ирландцев, сознательно создавших из тех мучеников. Как по мне, и те и другие были одинаковыми моральными уродами, а вот девочку было по-настоящему жаль. – Надеюсь, вы в своем случае придерживались не столь радикальных взглядов?
– Дети не должны страдать, как бы взрослым ни нравилось, что происходит, – мистер О’Нил сжал кулак так, что сломал сигарету и только после этого спохватился. – Прошу прощения. Я слишком расчувствовался. Итак, предлагаю вернуться к обсуждению вашего… плана. Я отключил запись и удалю все данные о сегодняшней встрече вне зависимости от того, достигнем мы соглашения или нет. Скажу честно, ваша идея звучит откровенно авантюрно, если не сказать бредово, но, возможно… я повторяю, возможно, мы бы могли в ней поучаствовать. Вопрос только в том, что именно вы хотите от нашей организации.
– Помощь в подготовке, – я не стал ломаться и выложил свои требования. – Мы сами понимаем, на сколь серьезную цель замахнулись, и не собираемся штурмовать дворец в лоб. Нужно все тщательно спланировать, разведать место, время, всю подноготную. Наша задача не просто убить или похитить Мерлина которого-там-по-счету. Нет, мы хотим достичь гораздо более прозаичных целей, например, получить технологии телепортации или хотя бы ключ к ним. И планы использования клонов с вампирами. Я прекрасно понимаю, что такое не хранят под подушкой, то есть по большому счету нам нужен доступ в архив или что-то подобное. Наверняка у правителя Авалона такой есть с самым высшим уровнем.
– Простите, но это звучит не менее эм… авантюрно, – ирландец уже полностью пришел в себя и держался в меру раскованно. – Но лично мне ваша затея нравится. Щелкнуть по носу английского королька я всегда готов. Но все же должен спросить еще кое-что. Вы понимаете, что нападение на лидера державы человека вашего уровня означает мировую войну?
– Ту самую, которой ты опасался, – поддакнул ему Фридрих. – Получится, мы сами, своими руками ее начнем.
– Не ты ли меня уверял, что бритты полномасштабную войну не потянут? – я ехидно ухмыльнулся. – Кроме того, они трижды нападали лично на меня с помощью своих клонов. Так что я считаю себя вправе ответить любыми средствами. И император со мной согласен, правда, не знаю почему. Святослав Андреевич вроде кровожадностью не отличался.
– Может, надеется, что ты свернешь здесь шею? – вроде в шутку брякнул немец, но я заметил у него в глазах огонек обеспокоенности. – Прошу простить. Данное замечание было совершенно неуместно. Готов понести любое наказание.
– Да сядь ты уже, – я поморщился. – У меня никогда не было иллюзий по поводу тестя. Я выгоден ему лишь при полной и абсолютной преданности. Но в свете свалившейся популярности скорее опасен, и избавиться от угрозы было бы совершенно логичным шагом для любого политика. Почему император этого не сделал, я решительно не понимаю, даже дед за гарантию не канает. Возможно, есть еще какие-то резоны или, если брать любые фантастические идеи, он действительно знает, что власть мне никуда не уперлась. Не суть важно, главное, у нас есть карт-бланш.
– У меня тоже, – Фридрих тяжело вздохнул, но выложил на стол свой козырь. – Его императорское величество Максимилиан III Каролинг и фрау канцлер поручили мне оказывать любое содействие герцогу Ефимову-Гогенцоллерну в любых его действиях.
– Я бы попросил избегать любых реальных имен, – поморщился мистер О’Нил, – даже несмотря на то, что запись мной не ведется. Мы планируем государственное преступление, пусть даже я не признаю Авалон. Тем не менее осторожность в нашем деле совершенно не лишняя.
– Береженого Бог бережет, а не береженого конвой стережет, – блеснул я знанием поговорок, но любопытство взяло верх. – Но вам не кажется, что это лишнее? Думаете, есть кто-то, кто меня не узнает?
– Не хочу вас огорчать, ваша светлость, – вдруг рассмеялся ирландец, – но здесь вы можете быть в безопасности. Вас не узнают даже домохозяйки, все время проводящие за телевизором. Наши средства массовой информации, а точнее, Министерство печати посчитало новости о первооткрывателе нового мира не просто незначительными, а даже вредными для простых обывателей. Ведь вы не англичанин, а значит, неотесанный варвар. Какие достижения могут быть у такого. А если вдруг люди правду узнают, могут начаться нездоровые волнения или, упаси Господь, даже сомнения в абсолютном превосходстве бриттов над другими нациями.
– Правда – это ложь, война – это мир, незнание – сила, – теперь я цитировал одну старую книжку. – Прав был старик Оруэлл.
– Так он и писал про Англию того времени, – пожал плечами О’Нил, даже не пытаясь отрицать очевидное. – И здесь до сих пор ничего не поменялось. Но оставим литературу в покое. Я примерно понял, что именно вам нужно. Когда вы говорили об архиве, вы имели в виду «Оракул»?
– Да, верно, – кивнул лысый немец. – Я знаю точно, что у императора и премьер-министра есть высший уровень доступа к нему. А также, что этот доступ требует многоуровневого подтверждения личности. Так что без налета, скорее всего, обойтись не получится.
– Я, конечно, может, сейчас покажусь жутким непрофессионалом, но что это за «Оракул»? – честно говоря, особо стыдно мне не было, потому что я еще даже колледж не закончил, да и учился в нем спустя рукава. – Фридрих, тебе не кажется, что сначала стоило поставить меня в известность?
