– Меч? Меч… лежит… но тебе его не достать…
– Достану, – отрезал Придон.
Серый Див прохрипел, в нечеловеческом голосе Придону послышалась горькая насмешка:
– Тогда тебе придется будить Листогерта…
– И разбужу! – ответил Придон, не задумываясь. Серый Див рассмеялся, изо рта хлынули потоки черной крови. Он закашлялся, кровь брызнула даже из ноздрей.
– Несчастный. – услышал Придон его хриплый голос, – ты даже не знаешь, что говоришь…
– Мне нужен меч, – отрезал Придон, – я его достану. Как достать, отвечай!
Серый Див долго лежал недвижимо, Придон уже думал, что тот умер, но сильные не уходят из этого мира без последних слов, самых важных, ибо уже начинают видеть другой мир, могут предвидеть, что случится в этом, предостеречь, а Серый Див все-таки из Древнего народа, он сумел раскрыть глаза и затихающим голосом произнес:
– Иди к Листогерту… Только с ним… Вот тебе проход…
Гора затрещала, загремела, но Придон неотрывно смотрел на Дива. Чудовищная морда изменилась, в ней проступили человечьи черты, хотя глаза смотрели в небо с прежней нечеловеческой злобой. Нет, таким лицо стало уже ужаснее.
Придон, превозмогая отвращение, провел ладонью по его морде, надвинул сперва правое веко, похожее на опрокинутую широкую чашку, потом левое, и морда чудовища стала выглядеть успокоенной, словно у заснувшего человека, обезображенного тяжелой болезнью.
Звон металла и треск костей постепенно затихли. Придон оглянулся. Страшное поле битвы усеяно костями и трупами воинов. Кое-где вздымалась рука, но падала обратно. От скелетов остались раздробленные черепа и разметанные страшной силой кости, но и артане полегли все… Нет, вон почти в середине ратного поля сидит, опираясь на сломанный меч, воин.
Он с трудом поднял голову навстречу Придону. Лицо залито кровью, скула рассечена, вторая рана на голове, несколько тяжелых ран на груди, левая рука отсечена напрочь. Но вокруг белеют кости скелетов, разбросано оружие, блестят доспехи, щиты…
– Славная битва… – прошептал он. – Спасибо тебе, герой…
– За что? – воскликнул Придон. На глаза навернулись слезы от горячей благодарности, сочувствия и полнейшего бессилия что-то изменить. – Это вам…
– Нет, – прошептал воин еще тише, глаза закрывались. – Это же величайшее счастье… отдать жизнь за родину… за свое племя… за свой народ… Ты позволил нам это сделать дважды…
– Погоди, – сказал Придон торопливо, – не умирай!.. ты еще можешь пойти со мной к этому Листогерту!
– Листогерту? Кто это…
– Не знаю, – ответил Придон быстро, ибо воин уже закрыл глаза. – Но он мне нужен!
– Мы ведь полегли не здесь, – шепнул воин. – Я не знаю здешних земель…
Он упал навзничь. Придон подумал с бьющимся сердцем, что никогда еще не видел такого счастливого лица у взрослого человека.
Итания отыскала Рипея, тот неутомимо гонял воинов на заднем дворе, учил, не давал спуску, поднимал отдыхающих, снова и снова велел метать дротики, стрелять из лука, бегать по двору с мешками на спине, заполненными камнями.
– Слушаю, Ваше Высочество!
– Рипей, – сказала она тихонько, – у меня к тебе необычная просьба…
Рипей низко поклонился.
– Моя жизнь в вашем распоряжении, Ваше Высочество. Как и все мои умения.
– Вот-вот, – сказала она торопливо, – твое умение мне и надо. Рипей, я хочу научиться ездить на коне. Он вскинул брови, удивился.
– В колеснице? А разве в носилках… Впрочем, это не мое дело.
– Не в колеснице, – произнесла она застенчиво. – Я хочу уметь ездить верхом.
Он отшатнулся, глаза выпучились. Оглянулся по сторонам, переспросил почти шепотом:
– Верхом?
– Да, – ответила она так же тихо, покраснела, отвела глаза в сторону. – Именно верхом.
Он пожал плечами, посерьезнел, ответил замедленно, обдумывая:
– Это непросто… Но если вы так уж хотите, я могу подобрать смирную кобылку. А учить буду сам. Только это займет много времени.
– Мне надо быстрее, – сказала она и взглянула ему прямо в лицо Ее прекрасные глаза вспыхнули, как яркие звезды в ночи. – Если честно, хочу научиться до возвращения артанина!
Она удалилась, Рипей долго смотрел вслед. Дочь тцара выказала себя с неожиданной стороны. Она единственная, кто еще непоколебимо верит, что артанин вернется. Да еще Черево поговаривает, что такие хоть долго не живут, но так просто не погибают. Остальной народ просто ждет окончания двух недель, что дал сверх срока тцар Тулей. И не расчетливее ли сразу же сообщить князю Янкерду о странной прихоти дочери Ту лея?
Итания же помчалась к себе, донельзя довольная, что решилась, что сделает Придону сюрприз. Ее служанка, да и вообще слуги во дворце, часто поговаривали, что Придон очень красив, она сама это знала, видела, понимала. И с удовольствием представляла, как он явится к ее отцу и получит ее руку, ликовала втайне, мечтала, как он изумится, обнаружив, что взял в жены не покорную овцу, готовую безропотно выполнять его прихоти, а любящую женщину, готовую с ним идти плечо в плечо по жизни…
Как он обрадуется и оценит, что она настояла на продлении срока, как удивится, когда она как ни в чем не бывало сядет на коня верхом, словно для нее это такое же привычное дело, как и позволить нести себя в носилках!
В покоях Тулея находились старый маг Барвник и Черево, все трое сидели за одним столом, лица серьезные, ни один пока что не притронулся к кубкам, где вино плескалось почти у венчиков. Тулей с усилием выдавил на лице улыбку.
– Что случилось, моя дочь? Ты сияешь, как утреннее солнышко.
– Отец, я только что договорилась с Рипеем. Он будет учить меня ездить на коне!
Тулей фыркнул, пожал плечами. Она ощутила себя уязвленной, потом вспомнила, что для всех, кто ездить умеет, это кажется сущим пустяком.
– Для Придона стараешься? – спросил Тулей. – Он силен, не спорю… Но он слишком молод… Я еще не знаю, гнездо ему больше под стать иль престол?
Итания сказала счастливо:
– В нем львиное сердце и мощь медведя! Он молод, и молодо его счастье! Он тонок в обхвате и грудью широк… Скалы дробить ему нипочем…
Он посмотрел в ее раскрасневшееся лицо, махнул безнадежно и отвернулся. Старый маг сказал с печальной усмешкой:
– Да, Янкерд старше и опытнее как полководец. Для нас он кажется более подходящим на роль правителя большой страны, чем молодой и влюбленный герой. Однако… светлый тцар, влюбленное сердце женщины может видеть глубже, чем зрим мы, старые и все видавшие!
Тцар поморщился.
– Не знаю, не знаю… Но Янкерда понять можно. Самое обиднее – когда твоя мечта сбывается у другого! Барвник кивнул, голос был сухой и усталый:
