Придон вскинул руку с мечом к своду, все смотрели в благоговейном молчании. После паузы он сунул меч в ножны, свет разом исчез, в комнате только желтая тусклость светильников.
– Получай, тцар, – сказал он звучно и протянул Тулею ножны с вложенным мечом. – Я все выполнил!
Тулей не взял драгоценный меч, в синих глазах мерцало странное выражение.
– Ты не просто отыскал, – произнес он. – Но и собрал! Без всяких магов, чародеев, жрецов. Значит, это твой меч. Он признал хозяином тебя. Даже в ножнах, даже у тебя за спиной, он не дал Черному разрубить деревянное топорище в твоих руках!
Придон покачал головой.
– Огонь у богов крадут герои, но трижды герои – зажигающие огонь сами.
Тулей, похоже, не понял, но Щажард воровато ухватил меч обеими руками, напрягся, лицо побагровело, но удержать не сумел, меч с грохотом обрушился на пол. Смягченный, толстым ковром, послышался треск лопнувшей каменной плиты.
Барвник посмотрел неодобрительно на меч, на Щажарда, снова на пол, сказал громко:
– Я думаю, что муж Итании все равно должен носить именно этот меч.
Придон наклонился, легко подхватил невесомые ножны с грозно блистающей рукоятью, опустил на край легкого стола на тонких ножках, все затаили дыхание. Тулей и другие даже отступили, но меч, послушный воле хозяина, лежал тихо, как перышко.
Тулей шумно перевел дыхание.
– Это же… Нет, голова идет кругом! Барвник, собери народ ко дворцу… Думаю, и так собрались, долго орать не придется. Пора объявить при всех, что артанин сделал то, чего никто в мире не мог… и что Итанию получает по праву. И что это она должна гордиться, что отдают такому герою!
Придон сощурился от яркого куявского солнца, в Славии привык к затянутому тучами небу. Площадь перед дворцом заполнена народом так, что люди теснились в переулках, усеяли крыши и деревья.
Слуги поспешно застелили красными коврами мрамор, протянули дорожку из полотна пурпурного цвета по ступенькам до самой площади. Тулей вышел в сопровождении Барвника, Щажарда, Черево. Чуть позже появилась Иргильда, ее сопровождали только три знатные женщины. Следом повалила, теснясь, как овцы, целая толпа знатных беров, беричей, мечников, князей и полководцев, что хоть и запоздало, но привели войска на помощь. Итания и Придон в сторонке шли рядом, почти касаясь друг друга.
Тулею поставили роскошное кресло с высокой спинкой. Он присел, так положено, но тут же встал и, подойдя к краю верхней ступеньки, заговорил сильным, все еще звучным голосом. На площади замерли, вслушиваясь в речь повелителя:
– Видят боги… Видят боги, я не хотел этого брака, как и все вы. Более того, я сделал все, чтобы… не допустить его! Да, признаюсь, признаюсь… Но этот артанин покорил меня. Ты слышишь, Придон? Ты покорил нас всех. Покорил не мечом или топором, это всего лишь оружие, – ты покорил наши сердца, наши души. А это самая надежная победа…
Барвник что-то шепнул ему на ухо. Тулей кивнул, сказал громче:
– Это – единственная победа, которая… победа!
Придон дышал часто, грудь распирало могучее сильное чувство, которому не знал названия. Вот тот миг, ради которого стоит идти через ночь и снег, ломиться через лес, болота и горы, драться с людьми, нелюдьми, дэвами и чудовищами, голодать, получать раны, висеть на одной руке над пропастью.
– Подойди же, сын мой! – сказал Тулей.
Придон поправил топор, теперь грудь перекрещивает только одна перевязь, и двинулся вперед. Шаги сначала были деревянными, смотрят тысячи пар глаз, но плечи расправились, он же артанин, спина выпрямилась, прошел мимо толпы этих могущественных беров, князей и князьков, вотчинников, господарей, наместников, мечников, хранителей, полновластных хозяев огромных земель, дворцов, крепостей, богатейших палат – грудь могучая, взгляд твердый, в руках сила, а в сердце артанская честь и отвага.
Итания смотрела влюбленными восторженными глазами. Тцар взял ее за руку, Придон остановился в трех шагах. Сдержанно и едва-едва поклонился, как и надлежит артанину, что преклоняет колени только перед богами.
Тцар сделал знак, трубы умолкли. В торжественной тишине, когда слышно, как в небе перекликаются летящие журавли, он сказал могучим сильным голосом:
– Вот моя дочь, единственная дочь Итания!.. Отдаю ее тебе в жены. У меня нет наследника, потому мой трон наследует первый же сын от вашего брака…
Трубы прогремели снова. В народе начались радостные крики, вверх полетели шапки, цветы, венки, женские платки. Тцар вскинул руку, серебряный клич труб оборвался.
– Отныне же, – сказал Тулей сильным голосом, – я уступаю молодым южный дворец, самый новый и красивый! Да будут жить, наслаждаться счастьем, друг другом, нашей любовью и уважением своих подданных. А доблестный Придон отныне не артанин, как все привыкли называть, а благородный князь Придон! Даже светлый князь, первый после тцара!
Трубы прогремели снова. В толпе вопили, подрыгивали, бросались друг другу в объятия, проливали слезы умиления. Придон всюду видел счастливые лица и сияющие глаза. Но самые радостные и сияющие глаза у Итании. Он задыхался от ликования, сердце колотилось так, что ломало ребра.
– Я дождалась тебя, – шепнула она. – Я все-таки дождалась…
– Я здесь, – ответил он тоже шепотом, а громко и весело сказал: – Великий тцар, благодарю за добрые слова и щедрые подарки!.. И за высокое звание, которым ты меня удостоил. Однако для артанина, уж прости, великой радости нет на чужбине стать беричем, бером или князем. У нас свое достоинство, свои богатства… Потому еще раз благодарю, но беру божественную Итанию к себе на седло и увожу в мою степную Артанию!
Трубы неуверенно рявкнули. Одна пустила петуха, скульнув, как пес, которому наступили тяжелым сапогом на лапу. На огромном дворе наступила тишина.
Придон счастливо держал тонкие трепетные пальцы Итании в своей огромной ладони. Ему казалось, что там прячется от ветра и большого пугающего мира крохотный птенчик, еще не умеющий летать, и сердце переполнялось нежностью.
Итания подняла большие испуганные глаза, поспешно уронила взгляд. Тень от громадных густых ресниц упала на щеки. Барвник наклонился к уху Тулея, что-то яростно втолковывал. Тулей помрачнел, но кивнул.
Придон ощутил на себе посуровевший взгляд.
– Увы, герой, – сказал Тулей. – Увы… И тебе, и мне придется подчиниться. Есть сила выше, чем сила людей.
– Что это за сила? – спросил Придон надменно. – Дэвы? Боги?
Он поднял руку и коснулся кончиками пальцев топора. Так проделывал Скилл, когда хотел продемонстрировать свои мышцы. Этого часто бывало достаточно, чтобы устрашенный противник отступал, а недруги умолкали.
