Из дупла появились трое мужчин-дроу. Тот, что шел впереди, хромал. Его аура свидетельствовала о том, что он владеет могущественной магией, но на нем не было маски. Он был не из тех, чьей смерти желала Ллос.
Она проводила их взглядом.
Из полого дерева выскочили еще двое мужчин, один за другим. Оба они были клириками, но не слишком сильными, значит, их смерть не будет иметь особого значения. Халисстра позволила уйти и им тоже, слушая, как их шаги затихают в темном лесу.
Прошло немного времени, и появился очередной мужчина, один, и с сильной аурой жреческой магии. Он помедлил и прислонился к дереву, словно ему стало нехорошо, но мгновение спустя снова выпрямился с выражением решимости на мокром от пота лице.
Халисстра зашипела. Из выпуклостей на ее щеках высунулись кривые ядовитые зубы, по одному под каждым глазом. С их полых кончиков капал яд. Этот.
Халисстра последовала за ним, передвигаясь по верхушкам деревьев, не обращая внимания на боль, разливавшуюся по ее телу вместе с током крови. Ее руки и босые ноги прилипали к веткам, словно клейкие паучьи лапы, так что даже не нужно было держаться. Только бежать и прыгать. Один раз мужчина остановился и глянул вверх, вскинув свой арбалет. Халисстра застыла на месте — не потому, что боялась его бессильного оружия, но чтобы усыпить его растущее беспокойство.
Постояв немного, мужчина опустил оружие. Он повел рукой, пробуждая магию, потом сложил указательный и большой пальцы кольцом. Подняв маску, он заговорил прямо в это кольцо. Острый слух Халисстры улавливал каждое слово.
— Леди. Докладываю, как приказано, — сдавленно произнес он. — Твои жрицы в опасности. Ночная Тень по имени Мальваг намеревается открыть…
Пока он говорил, Халисстра щелкнула пальцами, выпустив дрожащую нить паутины. Та опустилась на плечо и руку клирика, напугав его. Он глянул вверх, увидел ее — и мгновенно прекратил передавать сообщение, вместо этого выпустив в нее арбалетную стрелу. Болт скользнул по ее грубой коже и рикошетом улетел в ночь.
Глаза клирика расширились. Он произнес молитву, и поверх его маски, заслоняя ее, возник куб тьмы.
— Умри! — выкрикнул мужчина, указав на Халисстру.
Куб тьмы слетел с его маски и помчался к Халисстре, разворачиваясь гранью перед тем, как ударить. Он врезался ей в грудь, нанеся рану от плеча до плеча. Чуть повыше — и он снес бы ей голову. Она заворчала, чувствуя, как густая кровь начинает медленно стекать по телу. Кровь капала с ее обнаженной груди и с восьми крохотных паучьих лапок, барабанящих по нижней части ее туловища, будто неугомонные пальцы. Боль была сильной. Замечательной. Почти достаточной, чтобы заглушить другую, постоянную боль в восьми парах незаживающих проколов в ее шее, руках, теле и ногах. Мгновение она упивалась ею, позволяя приглушить сумятицу чувств, кипящих в ее мозгу.
Потом она прыгнула.
Она упала на клирика, сбивая его на землю и забрызгивая своей кровью. Яростно ругаясь сквозь зубы — любой другой мужчина звал бы своих спутников, но клирики Варауна были приучены сражаться молча, — он обрушил на нее черный огонь. Горячие черные языки пламени вспыхнули вокруг его левой руки, которую он прижал к ее голове. Ее волосы разом вспыхнули, и пламя охватило всю голову. Глаза ее будто полопались от боли в покрывшейся волдырями коже головы и ушах, но ей не нужно было видеть, чтобы отыскать свою цель. Рывком подтянув клирика к себе, она обвила его своими паучьими лапами. И укусила.
Она ожидала, что он закричит, когда ее клыки снова и снова пронзали его мягкую плоть, впуская яд в его тело. Но он не кричал. Он продолжал сражаться с ней, выкрикивая слова молитвы развоплощения. Это могло бы сработать, будь Халисстра демоном, но она представляла собой нечто куда большее. Она была Госпожа Покаяние, выше по статусу, чем любая из демонических служанок Ллос, пленница и левая рука темной эльфийки, ставшей Ллос.
Сопротивление клирика слабело. Когда оно совсем прекратилось, Халисстра сорвала с него маску и отбросила прочь. Мужчина был красив, с ямочкой на подбородке и темно-красными глазами. В другой жизни он мог бы стать ее избранником, но челюсть его бессильно отвисла, глаза остекленели. Темная кровь — ее кровь — испачкала его черную одежду и длинные белые волосы.
Халисстра бросила его на землю.
Она немного подождала, пока затянется рана на груди. Жгучая боль, терзавшая голову, ослабла и сменилась покалыванием: ее волосы отрастали снова. Когда ее плоть закончила наконец восстанавливать себя, она подняла остывающий труп и принялась проворно вертеть его в руках, обматывая паутиной. Потом поставила его торчком. Рослый мужчина рядом с ней казался ребенком, его опутанная паутиной голова едва доходила ей до живота. Она подняла его и подвесила на ветку, где другие наверняка должны были найти его.
Еще мгновение она разглядывала дело своих рук. Еще один враг ее госпожи мертв. Жестокое торжество охватило ее и угасло, сменившись тоскливым чувством вины.
Как она ненавидела Ллос!
Если только…
Но та жизнь окончена.
Прыгая по веткам, она стремительно исчезла в ночи.
* * *
К'арлайнд шел вслед за Лелианой и Роваан по открытой каменистой равнине, Флиндерспелд послушно трусил вслед за хозяином. Уже четвертую ночь подряд они шли и шли через Великие Пустоши туда, где садилась луна, но еще не добрались до святилища. Хотя каждую ночь луна становилась все тоньше — убывала — и сверкающие точки света, сопровождающие ее на небе, тускнели, все равно их сияние вынуждало К'арлайнда щуриться.
Днем было еще хуже: нестерпимо яркий желтый свет от шара, пылающего в вышине. Когда солнце вставало, они устраивали привал — уступка его «слабым к солнцу глазам». Жрицы хихикали, когда К'арлайнд, прячась под пивафви и обмахиваясь, жаловался на жару.
— Сейчас зима, — сказала Роваан. — Если ты думаешь, что солнце теперь горячее, подожди, когда придет лето.
Зима. Лето. К'арлайнд знал эти слова, но до сих пор они оставались для него пустым звуком. Роваан терпеливо объясняла ему, что такое времена года, но даже это не помогало. Она сказала, что он поймет, когда проведет целый год на поверхности.
Целый год здесь? Ему трудно было это даже себе представить.
— Лелиана, — сказал он, привлекая ее внимание, — прости мне мое невежество, но я так и не вижу никакого храма.
— И не увидишь, — холодно ответила она, — пока не сможешь видеть на много лиг вперед и смотреть сквозь камень.
— Леди?
Роваан рассмеялась:
— Она имеет в виду, что есть только один храм: Променад. Он в Подземье. Менее значимые святые места называются святилищами.
