буклетах в ближайшее время он не засветится точно. Особенно мощные врата искажают реальность вокруг себя – как Элизиум, способный сжиматься и расширяться изнутри, чтобы вместить гостей, число которых постоянно меняется. Мэдтаун же настолько силен, что сумел на полшага рассинхронизировать три квадратные мили Земли со всем остальным миром. Если человек не знает, где войти, и в нем недостает магии, чтобы пережить переход, побывать в настоящем Мэдтауне он никогда не сможет.
Порядка пяти тысяч монстров обитают здесь, а потому Мэдтаун считается самым крупным округом Общества и забитым до краев свинарником, посетить который я не рвалась никогда. Улицы и пороги здесь широки, чтобы чудовища побольше могли пройти, а дома разномастны в зависимости от нужд жильцов. Бельмом на глазу неподалеку маячит башня вампиров – черный небоскреб без окон и с одной-единственной дверью.
– Мы потеряли остальных, – говорю я Розу.
– Они меня не интересуют, – отвечает тот.
Звать Каспер и Фалькора я не осмеливаюсь – уж точно не когда Хранители всего в паре улиц от нас. Остается надеяться на невидимый поводок, который соединяет меня с Фалькором, – и на то, что Каспер хватит ума остаться с ним.
Вскоре Роз снова останавливается – перед каменной дверью, на которой выгравировано: «ПАРИЯ». Я запоздало вспоминаю, что Бетти произносила это название. Роз кладет мне на ладонь черную монету, которую дала ему Бетти, и отпускает мою руку. Я верчу монету в пальцах, изучая незнакомую символику.
– Деньги? – предполагаю я.
– Услуга, – отвечает Роз. – Две ночи. И не называй им наши имена.
– Две ночи, – эхом повторяю я и с сомнением смотрю на дверь. – Так это отель для сверхъестественных созданий?
– Вроде того.
Я толкаю дверь, а Роз опускает голову и натягивает капюшон еще ниже. На пороге явственно чувствуется колдовство. Оно потрескивает у меня на коже и рычит, коснувшись Роза. В фойе очень просторно, но из мебели только стол и маленький фонтан в углу. Вместо кресел по деревянному полу разбросаны десятка два подушек. Пятеро подростков-людей разлеглись на них и болтают о недавних экзаменах, а в дальнем углу дремлет лев. Замечает нас с Розом только мужчина за столом.
Я иду к нему.
– Нам нужен номер на две ночи. Сколько человек на комнату?
Он вскидывает до странности кустистую бровь.
– А сколько вас будет?
– Три человека и драконья фея, – говорю я. – Остальные присоединятся позже. Этого хватит?
Я показываю мужчине монету. Быстрее молнии он выхватывает ее у меня и прижимает ко лбу. Монета зеленеет. Полагаю, таким образом администратор проверял ее подлинность, потому что затем он прикарманивает ее и берет из верхнего ящика большой ключ. После он встает и оборачивается к лестнице, которой, клянусь, еще несколько секунд назад попросту не было. Я оглядываюсь проверить, не заметил ли Роз чего-нибудь странного, но капюшон полностью скрывает его лицо.
Наш номер на четвертом этаже. Администратор отпирает дверь, просто приложив к ней ключи, и снимает нужный ключ со связки, будто срывает с цветка лепесток. Я беру ключ и оглядываю его – на ощупь он совершенно цел, как и связка, которую держит администратор. Я решаю не спрашивать, как он провернул такой трюк, и позволяю ему уйти. Затем открываю дверь и вместе с Розом захожу в комнату. Два шага – и я понимаю, что вокруг совершенно пусто. Но пожаловаться не успеваю: из пола с грохотом вырастают кровати. По стене, возникнув из ниоткуда, растягивается тонированное окно. Судя по звяканью и лязгу из предполагаемой ванной, нужная сантехника раскладывается по местам. То же колдовство использует и Элизиум, просто мне редко доводилось наблюдать это воочию.
Роз ворчит на иностранном языке и смахивает что-то с плеча. Я на всякий случай отступаю на пару шагов и смотрю на пол, но там ничего нет. Я перевожу взгляд на Роза, который продолжает что-то стряхивать с пальто. Видимо, просто паутина в переулке прицепилась, хотя я ее и не вижу.
Я оставляю Роза за этим делом и занимаю ту кровать, что стоит ближе ко входу. Только усевшись на матрас, я понимаю, что никаких вещей из Элизиума с собой не взяла. Ни запасной одежды, ни туалетных принадлежностей. Я качаюсь туда-сюда и охлопываю карманы в поисках бумажника, который, к счастью, находится.
Роз идет в другой угол комнаты, и я поднимаю голову. Из дальней стены поднимается панель, за которой обнаруживаются всякие циферблаты и регуляторы. Пара щелчков – и вентиляторы начинают задувать в комнату горячий воздух. И это при том, что тут и так жарковато.
– А без этого никак? – спрашиваю я.
– Здесь холодно.
– Нет, это тебе холодно, потому что ты сто лет в холодильнике проспал. Это Хранители тебя усыпили?
– Только Сон может усыпить Кошмара.
– Так это Фараон с тобой так поступил? Довольно жестоко, не находишь?
– Выбора не было. – Роз садится на соседнюю кровать. Закутывается поглубже в пальто и смотрит в пустоту. – И усыпил он меня не в Элизиуме. Я не знаю, как оказался там.
Пару минут я молчу, позволяя ему поразмыслить, затем говорю:
– Обещай мне, что мы найдем Адама.
– Прекрати звать его так, – предостерегает меня Роз. – Ты не можешь давать ему имен.
– Формально я и не давала, – замечаю я. – Он звался Ноттом, пока не предложил мне сбежать вместе с ним. Я ему сказала, что не могу выйти за него, пока он не скажет, как его зовут. Мое имя он любил сокращать как Ева, поэтому решил, что будет моим Адамом. Я знала, что это ложь, но мне все равно понравилось. Мне ведь было шестнадцать, – добавила я, пытаясь оправдаться. – Тогда это казалось мне романтичным.
– Нет. Кошмарам запрещено придумывать себе имена, – настаивает Роз. – Это право принадлежит их Снам.
Я вскидываю руку.
– Что?
– Он не мог назвать себя сам, – говорит Роз. – Ты ошибаешься.
– Это ты ошибаешься, – отрезаю я. – Он не был Кошмаром.
– Смело сказано для Сна, который снова и снова заявляет права на чужое, – огрызается Роз. – Если ты не научишься сдержанности прежде, чем встретишь своего Кошмара, ему придется убить всех, к кому ты себя привязала. Кошмары не способны делиться. Мы должны быть для своих Снов важнее всех на свете: на этом зиждется само наше существование.
Я изумленно смеюсь – недолго и так остро, что мне режет горло.
– Ты меня с кем-то перепутал. Я всего лишь бездарный медиум с юга.
– И медиумом, и Сном ты быть не можешь, – говорит Роз. – И все же ты та, кто ты есть. – Он всматривается в меня так внимательно, что мне приходится сложить руки на коленях, чтобы перестать беспокойно ими вертеть. – Ты зря тратишь силы на бессмысленные возражения. Кошмары всегда могут распознать Снов, как не может никто другой. Это необходимо, чтобы сохранить вам жизнь, пока вы не нашли свою вторую половину.
– Нет, – настаиваю
