с огненными шарами и внимательно их рассмотреть. Люди подбрасывали сферы в воздух, поражаясь теплу и свету, который озарял арену подобно сотне светлячков. Затем Оро сжал пальцы в кулак, потушив пламя.
Все огни в одночасье угасли, как он и обещал.
Аплодисменты всегда сопровождали короля, и это испытание не стало исключением.
Следующим Айсла вызвала Гримшоу.
Правитель сумрачных проскользнул мимо, и от его легкого прикосновения по руке Айслы пробежал холодок.
Куда испарилось ее самообладание?
Зрители молчали. При этом они явно желали узнать, какой дар покажет правитель сумрачных. С самого появления их собственной крепости его царство таило в себе множество секретов. Пока шла война, они были всеобщими врагами, но даже после заключения мира ему никто не доверял. Многие, как полагала Айсла, до сих пор верили, что за проклятия ответственны люди Грима.
И возможно, так оно и было.
Грим встал в центре арены, окинул взглядом любопытные лица и повернулся, чтобы зрители могли его рассмотреть.
– Мое царство ничего полезного предложить не может.
На этом его речь закончилась.
Он просто ушел.
Тишина.
Шепот толпы.
Айсла ощутила жар… Лицо полыхало… От ярости? Или удивления?
Она дала ему более чем достаточно времени на подготовку. Вопреки здравому смыслу. За спиной подруги. А он… насмехается?
Неужели Грим специально пришел с пустыми руками?
В чем причина?
По дороге обратно, прежде чем слиться с тенями, у правителя сумрачных хватило наглости подойти прямо к ней и сказать:
– Твой черед, Сердцеедка.
Демон. Монстр.
Айсла расправила плечи. Грим не сможет вывести ее из равновесия. А она-то знала, что именно этого он и добивался.
Готовясь к выходу, Айсла не стала объявлять свое имя.
Но ей было необходимо обратиться с просьбой.
К королю.
– Могу я попросить вас разжечь для меня огонь? – спросила Айсла.
Оро бросил на нее хмурый взгляд. Айсла подумала, что он проигнорирует ее просьбу или попросту откажет ей, и тогда придется просить других солярианцев. Как будто кто-то из них согласился бы ей помочь.
Но вдруг в центре арены, повинуясь легкому взмаху руки Оро, выросла огненная колонна.
– Благодарю, – отчеканила дикая.
Оро не кивнул и вовсе отвел взгляд. Тогда, не теряя времени, Айсла направилась к сотворенному им пламени.
Зрители не сводили с нее глаз. Уже стоило бы и привыкнуть, вот только как привыкнуть к пристальным взорам, которые вонзаются в нутро, подобно тысяче вражеских ножей?
Айсла достала из кармана стеклянный пузырек в форме сердца, наполненный жидкостью, густой и багровой, точно кровь.
– Дикие изобрели передовые средства исцеления, – объявила правительница, подняв сосуд и демонстрируя его публике.
Теперь оставалось лишь показать его силу.
Пока у нее не сдали нервы, как это случалось добрых полдюжины раз во время подготовки к турниру, Айсла сделала глубокий вдох.
И засунула руку в пламя.
Публика заревела от ужаса, заохала, глядя, как кожа Айслы обугливается и расплавляется прямо у них на глазах.
Айсла не дрогнула. Даже тогда, когда боль показалась невыносимой. Рука тряслась в горячей хватке пламени. Пальцы другой руки настолько сильно сжимались в кулак, что ногти рисовали на коже кровавые узоры.
Еще чуть-чуть.
Слезы выступили в уголках глаз – ей пришлось поднять голову, чтобы соленая вода не покатилась вниз по щекам. Должно быть, в глазах зрителей она выглядела триумфатором, правителем, не знающим, что такое боль.
Но это было не так.
Не в силах больше терпеть, боясь упасть на колени и разбиться, как хрупкое яйцо, прямо на глазах публики, Айсла отдернула руку.
Кожа отслоилась, обнажив зловеще-красную плоть.
От одного только взгляда на конечность живот скручивало от тошноты; запах стоял отвратительный. Она понимала: еще чуть-чуть, и содержимое желудка вырвется наружу.
Хотя губы непроизвольно дрожали, Айсла сумела зубами снять крышку с флакона и вылить все содержимое на полученные ожоги.
На ее глазах и к изумлению толпы, кожа начала успокаиваться, стягиваться обратно в единое целое. Она срасталась и разглаживалась, пока рука не приобрела тот же здоровый вид, какой был всего несколько минут назад.
Все следы, оставленные жаром огня, исчезли.
Боль осталась такой же сильной, не отступила ни на шаг, но Айсла спрятала эмоции, взяла себя в руки и, наконец, склонила голову, объявив тем самым об окончании испытания.
Аплодисментов не последовало. Впрочем, в них не было нужды: Айсла и без того видела изумление на лицах.
Лунианцы – единственный народ на Лайтларке, который умел исцелять при помощи воды. Но если верить информации, полученной Селестой от ее вельмож и Эллы, они не желали применять свои навыки. За свои услуги лунианцы требовали слишком большую цену.
Они лечили всё реже и реже, как будто желая, чтобы остальная часть острова стала слабее.
Айсла только что доказала, что дар исцеления доступен не только им. И возможно, другие способны на большее. Она понимала, что теперь Клео будет ненавидеть ее еще сильнее.
Победителем объявили Азула.
Вероятно, это решение было предвзятым, но и всю игру не получалось назвать справедливой.
В ту ночь кожа Айслы полыхала от боли. Она вздрогнула, медленно спуская тонкую бретельку платья вниз по руке и проклиная себя за то, что не надела другое.
Молния – еще одна проблема: чтобы ее расстегнуть, требовалось две руки…
– Если нужно помочь раздеться, Сердцеедка, позволь мне предложить свои услуги.
От неожиданности Айсла подскочила и резко обернулась.
На стуле в тени, почти полностью скрывшись из виду, сидел Грим. Он подался вперед и облокотился на колени. Его взгляд блуждал по обнаженному плечу со свисавшей бретелькой. Верх платья слегка сполз вниз…
Больной рукой Айсла поправила наряд, но сдержать стон и искру боли в глазах не смогла.
Эликсир, созданный дикими, действительно обладал целительными свойствами, но его силы не хватало, чтобы полностью устранить болевые ощущения. Зелье можно было применить только с одной целью: либо утолить боль, либо вылечить рану. Как бы то ни было, но правителям и островитянам об этом знать не стоило.
Вот почему было так важно, чтобы Айсла держала себя в руках. Никто не должен видеть, как ей больно.
Именно для этого Терра и Поппи и заставляли ее тренироваться снова и снова, пока она не добьется совершенства.
– Как ты сюда попал? – голос Айслы прозвучал мягче, чем ей бы хотелось. Грим был грубияном. Крайне пошлым грубияном. Ей стоило бы высказать ему в лицо, как сильно она ненавидела его выходки.
Вот только это была неправда.
Она ненавидела себя, потому что не считала его слова такими уж грубыми.
Грим пожал плечами.
– Через стены.
Разумеется.
Внезапно мысли Айслы вернулись к его выступлению на испытании, и боль в руке тотчас затмил гнев.
– Отлично. Тогда, полагаю, ты можешь через них и уйти? – произнесла она, указав на одну из стен.
Грим встал. Айсла сглотнула. Тело правителя сумрачных всегда поражало воображение. Его рост. Сила, что исходила от него невидимыми волнами.
– Что ж, – заговорил он, лукаво улыбаясь краешком рта и одновременно делая шаг ей навстречу, – я совсем не так представлял себе наше общение… в твоих покоях.
Айсла сердито уставилась на него. Это была пустая болтовня. Внутри обоих бурлили эмоции, и она знала, что он может их чувствовать.
Судя по всему, Грим просто пытался ее отвлечь.
– Ты превратил мое испытание в фарс, демон, – выпалила Айсла, напоминая самой себе, на что ей стоит злиться. – Я тебя предупредила. Рассказала, каким оно будет. Я дала время на подготовку.
Должно быть, страшная боль, которую она испытывала, отразилась на ее лице, потому что его взгляд внезапно смягчился.
– Сердцеедка, – неожиданно нежно проговорил он, – я думал, ты уже догадалась. Если нет, позволь мне прояснить: победа в турнире меня не интересует. Как и союзы. Да и вообще все эти игры.
Она обдумывала его слова в тишине.
Это, должно быть, ложь. Или нет?
Как бы то ни было, Айсла считала, что поступки важнее
