За последнее время Никит успел выработать новый вечерний распорядок: камни, на которых он любил сидеть, скрылись под водой, а нового места для размышлений библиотекарь пока не нашел.
Поэтому он предпочел прогулке чтение голубых свитков, половина которых была уже им изучена. В основном эти истории касались путешествия некоего Элга, бросившего вызов самой Смерти, и его товарищей по странам древней Асты. Отдельным свитком была записана история Элиона, бродившего по свету в поисках возлюбленной. Были и свитки, также переписанные рукой Витура, но не имеющие к Элгу никакого отношения, а повторяющие общеизвестные легенды.
И чем больше читал Никит, тем больше он сомневался в истинности своих первоначальных возражений Ксанту. Теперь он был уверен, что эти повествования не являются плодом фантазии одного человека, и все больше понимал Ксанта, считавшего эти свитки уникальными. Переписчик собрал редчайшие легенды Асты, авторами которых были разные люди. Причем это были легенды, записанные до истории Уалантайна. «Может, это эпос хибеонов… народа, растворившегося в многонациональном море Асты. Самое простое часто бывает верным…» Озаренный догадкой, он вскочил и, чуть не опрокинув пюпитр, выбежал в залу.
— Уважаемый, ты думал о хибеонах? — спросил он Ксанта.
— О ком? — Ксант поднял на Никита удивленное лицо.
— Об исчезнувшем народе, хибеонах, иберах…
— Да… — нерешительно протянул Ксант. — Э-э-э… А что произошло?
— То, чем ты занимаешься, — их легенды. Ты думал об этом? Переписчик собрал их в незапамятные времена, когда еще иберы помнили свои корни…
— Э-э-э-э… Я думал об этом, — улыбнулся Ксант. — Но это недоказуемо, а наука… э-э-э… Любит факты. Ты, я вижу, стал серьезнее относиться к голубым свиткам.
— Серьезнее.
— Тут я нашел нечто, о чем ты нам рассказывал… Э-э-э… Для тебя как бы сюрприз.
— Что?
— Почитай…
Ксант перекрутил свиток и встал, уступая место библиотекарю. Голова нескладного ученого задела масляную лампу, а тени запрыгали по стенам в диком замысловатом танце, то ли смеясь над неповоротливостью аргенета, то ли предвкушая удивление Никита.
«…И платой, о Элг, будет недремлющее око змея, обитающего в краю танцующих деревьев, что на западе. И оставишь ты со мною друзей своих, ибо нет им пути в этот край, и если в семь дней вернешься ты с недремлющим оком, уйдут они отсюда вместе с тобой, а не вернешься — вместе оплачем мы тебя, бесстрашный Элг…
И пошел Элг вслед за Таиром, но не мог его догнать, скрылся Таир за горами, в которые еще не ступала нога человека.
И переступил Элг за ночь хребет, и часы казались ему мгновениями: вихрем пронесся над головой бесстрашного Таир, а конца горам не было: вершина шла за вершиной, подобно воинам в плотном строю.
И лишь к концу третьего дня пришел Элг к тому месту, где танцуют деревья. Там он хотел найти змея, ибо деревья — рабы и пища его.
Однако никого, кроме деревьев, застывших недвижно, не увидел Элг. И сел он тоща на камень, и поникла голова его.
— Неужели не увижу я Одеяния Тормантион и Врат Миров, неужели суждено скитаться мне по свету до конца дней моих и пасть, подобно рабу послушному, перед той, что приняла мой вызов!
Вдруг заметил Элг, что ползет по склону к перевалу змей, подобный реке, только несущей воды свои не вниз, а вверх, на хребет.
И поднялся бесстрашный, чтобы догнать змея, но плотно окружили его танцующие деревья. То они преображались в дев волооких, в глазах коих горел огнь желания, то становились стражей неприступной.
Но не соблазнился и не испугался Элг, а, раздвигая стволы, поспешил на хребет, где сходятся четыре ветра. И танцующие деревья последовали за ним, пытаясь остановить бесстрашного.
И когда взошел Элг на хребет, то увидел рядом с собой хвост чудовища, покрытый чешуей, подобной броне. А толщина того хвоста была подобна толщине ствола тикки.
И был змей столь длинен, что пришлось бы Элгу сделать немало шагов, добираясь до головы его. И вытащил Элг меч, чтобы настичь голову змея и одним ударом поразить его, ибо понимал герой, что второго удара уже не будет.
Но увидел вдруг Элг, как сползает по склону холма, что напротив, еще один змей. Во всем он походил на первого, и казалось, что сходится первый змей со своим отражением.
И услышал Элг, как заплакали, зашелестели на четырех ветрах танцующие деревья, стоящие позади него:
— Чувствуем мы кончину великого господина нашего. — И расступились они перед Элгом, ибо не ему было суждено убить чудовище.
Скрылся Элг за камнями, а змеи сошлись, шипя в смертельной схватке так, что перевились их тела, словно крученое дерево. Но вот приподнялся один змей над другим и обрушился, подобно водопаду, вниз, и обагрились камки кровью великой хиссы. И уполз победитель вновь наверх, в горы, оставив за собой дорогу крови.
И тогда подумал Элг „Уж не Боги ли облегчили мне непосильный труд, и напрасно сомневался я в словах благородного Элиона: не оставили они меня“. И пока сходил вниз Элг, истек змей озером крови, и голова его оказалась на самом дне.
И нырнул бесстрашный в озеро крови, но не достал со дна голову змея.
И еще раз нырнул Элг и ободрал руки об острые языки чудовища, и кровь бесстрашного растворилась в крови змея подобно тому, как слеза растворяется в море.
И вновь вернулся Элг ни с чем.
— О, если бы Боги выпили эту кровь! — воскликнул Элг…
И увидел, как слетаются на запах смерти унратенры и садятся на камни в предвкушении трапезы.
Не пытался прогнать их Элг, ибо понял, что, когда выпьют они кровь, сможет он достать голову змея.
Однако, напившись крови, начали унратенры терзать тело мертвого змея, пробили его крепкую броню их когти… И подумал тоща Элг, что могут выклевать они недремлющее око.
И бросился Элг, подобно унратенре, к голове змея, еще скрытой кровавым озером. И обрушились на него обезумевшие от крови поедатели падали, но не могли они пробить доспехи бесстрашного.
И вновь нырнул Элг, и удалось ему зацепиться за клык змея и вырезать мечом недремлющее око.
И выплыв, поднял Элг сверкающее, словно берилл, око, и расступились чудовища: убоялись они глаза змея, считая его живым.
И взошел Элг на хребет, не выпуская из руки своей недремлющее око, и опустились пред ним ниц танцующие деревья, ибо не сам змей, а его око повелевало ими.
