Ноги теряют опору. На долю секунды Мира зависает в невесомости и начинает стремительно скатываться, как по трубе в аквапарке. Бьет дрожь, зубы стучат, Мира стонет, затем срывается на пронзительный крик. Она обхватывает голову и крепко жмурится, ощущая, как ломается что-то — то ли снаружи, то ли внутри нее…
Падение обрывается так же резко, как и началось.
Звон, треск, шепот.
Безмолвие.
— Что происходит?
Ходит…ходит…
По коже прокатывается ветерок и шелестит листьями. Мира размыкает веки.
— Какого?…
Вокруг возвышается белоснежный лес. Огромные деревья отдаленно походят на дубы Булонского леса, серебристые стволы и абсолютно белые широкие листья создают непроходимую чащу. Землю устилает мягкая светлая подстилка с легкой примесью желтизны. В прохладной атмосфере висит голубоватая полумгла, не позволяющая определить — утро или вечер.
Мира растерянно озирается.
— Э-эй, есть тут кто?
И осекается.
«Если здесь кто-нибудь есть, вряд ли мне это понравится», — запоздалая мысль.
Впереди извивается петляющая между деревьями тропинка. Мира идет по ней, не подозревая, куда выйдет. По мере движения сизость рассеивается, становится прозрачно и светло. Солнечный свет порождает на серебряных стволах радужные переливы. Шурша листвой, по лесу носятся четверокрылые красноперые птицы с черными хохолками. В полете они поочередно взмахивают сначала первой парой, затем второй, разгоняясь до безумных скоростей. Птицы резвятся, планируют низко над землей, поднимая в воздух кучи опавших листьев. Резкий клокочущий голос отдается звонким эхом.
Тропа выводит к открытому пространству, кончающемуся обрывом. С обрыва открывается вид: бескрайний черный океан. На бледно-лиловом небе в зенит входит рубиновое Солнце. С левой стороны, на расстоянии около пятидесяти метров, в воздухе висит скала, похожая на перевернутый конус. И еще одна. И еще.
— Это какая-то магнитная аномалия…
Затылок защекочет теплое дыхание. Мира медленно оборачивается. И зажимает рот рукой.
Надо ней склонилось и таращит огромные черные бусины глаз двуногое сутулое существо, покрытое белой густой шерстью. Верхние и нижние конечности равны по длине, а лицо — вытянуто и все в крупных складках. От неожиданности Мира спотыкается, оступается и, размахивая руками, с диким прорвавшимся криком летит в океан.
Темные воды смыкаются. Некоторое время она с ужасом погружается в пучину. Последние пузырьки воздуха выходят из легких. Начинаются конвульсии.
Тем временем воды теряют в мрачности. В едва уловимом круговом движении вырисовываются очертания полупрозрачных рыб. Под углом внутри гибких тел поблескивает золотое свечение. Косяк постепенно закручивается и восходящим потоком выталкивает Миру из воды.
Мира с шумом втягивает воздух, как насос. Вновь появляется небо и горизонт, а на горизонте — суша. Мира плывет.
Мокрая и продрогшая, она выходит на каменистый берег. За ним возвышается густой хвойный лес, отливающий индиго. Камни и деревья присыпаны тонким слоем подтаявшего снега. Длинная и ровная полоска берега увенчана вполне земной пристанью с лодками, шхунами и яликами.
Выдыхая пар, Мира стягивает потяжелевшее от воды платье и выжимает. Закончив, развешивает одежду на ветках крайнего дерева и, присев на валун, вглядывается в океан и парящие скалы.
Кто я?
Шуршит прибой, лобзает покатые камни. Ветер свистит между веток. В лиловом небе разводы тонких перистых облаков. Силуэты лун.
Кто я?
Над головой другое небо. Под ногами другая земля. Моя ли? Этого ли я ждала?
Я ждала?…
С детства мне казалось, что Земля — чужая планета, а настоящий дом — среди звезд. Я убегала из дома, поднималась на крыши небоскребов и смотрела в замутненное электрическим светом небо и думала, что какая-то чудовищная ошибка привела меня сюда. Я не могу никуда деться, не могу сбежать. Застряв на Земле, я вытягивала руки к небу и трогала пустоту. Мне снился сон — за непреодолимым барьером вырисовывались размытые очертания неведомых земель. Я хотела оказаться в особенном месте! Все на Земле казалось ненастоящим, искаженным, неправильным. Я отчуждалась и лишь повторяла, стоя на крыше:
— Забери меня! Забери!
Нужен был всего лишь шаг…
Но сознание било в колокол. Бред! Ересь! Безумие, прикрытое фантазиями. Как у твоей матери! Не верь себе! Но почему? Почему?
— Верните меня в тот рай, из которого изгнали!
Слезы застилали глаза. Слезы говорили: «Ты родилась здесь, здесь и останешься, кончится твой путь, прорастешь травой».
Травой…
Мира вскидывается.
Нет, это не галлюцинация. Значит…Что это значит, папа? Я телепортатор! Значит, все было не просто так.
Страх моментально сменяется любопытством.
Вскочив с валуна, Мира натягивает задубевшее на морозе платье и направляется в глухой бурелом. Через четверть часа, подравши ноги, руки и лицо, она находит ухоженную просеку с глубокой прямой бороздой, проходящей по центру. Замок на рукаве дрыгается и тянется вниз.
— Магниты? — с недоумением шепчет Мира. — Их тут явно любят.
Пройдя вдоль борозды, она выходит из леса к небольшому холму, с которого открывается вид на идеально круглый город — нагромождение больших и малых полусфер, издалека напоминающих бугры пучения. В правой части располагается самое большое купольное здание.
Повернувшись боком, Мира начинает спускаться по отвесному склону.
Воздух колыхается и бьет в спину. В пяти метрах над землей летит белый орел, размером с шаттл. На спине птицы виднеется светлая фигурка всадника. Мира едва успевает ухватиться за траву, чтобы не покатиться кубарем.
У городских ворот никто никого не задерживает и не проверяет. Мира беспрепятственно проходит вместе с несколькими путниками в город и вливается в толпу. Она бесцельно бродит по улицам и осматривает здания, построенные из светлого дымчатого камня, похожего на гранит. Сверху донизу купольные своды украшают ажурные трифории и аркады, фасады покрывают узоры и скульптуры.
В расположении полусфер не прослеживается четкого плана. Складывается впечатление, что строили, где пустовало, как в игре-симуляторе, поэтому одни улицы чересчур широкие, а по другим — не разойдутся двое.
Люди дополняют город: высокие, стройные, светлокожие, с белыми или светло-персиковыми волосами и большими серебристыми глазами с голубоватыми зрачками. Одеваются аскетично, функционально, без украшений.
В целом, как мы, думает Мира, только какие-то… блеклые. Она создает контраст, как яркое пятно среди сплошной бесцветности, на что, впрочем, никто не обращает внимание. Может, они ее не видят?
Вдоволь нагулявшись, Мира садится на нижнюю ступеньку многоуровневой лестницы, ведущей к эспланаде у гигантского дворца. Напротив кряжистый старик в полушубке торгует ярко-синими фруктами. Увидев мясистые плоды, Мира понимает, что околела до смерти и зверски проголодалась, с этим нужно что-то делать.
Выждав, когда торговец отвернется, она целеустремленно направляется к деревянным ящикам и осторожно протягивает руку к плодам. Сзади раздается гортанный вскрик:
— Пошла прочь!
Подбежавший мужчина хлопает ее по кисти.
Пространство резко сжимается, геометрия домов-сфер искажается и приобретает новые измерения. Воздух снова выдавливается из легких.
— Папа, зеваешь! — Голос отдаляется. — Тебя-бя чу-чуть не об-об-не-с-с-ли-ли! — Слоги множатся, растягивая слова.
Откуда я знаю их язык?
Глаза режет от нарастающего контраста, завеса слез мутит окружение. Последнее, что она слышит, — свист и дребезжание стекол. Зрение проясняется, и взгляд устремляется в…
…бурые топи. Розоватые ветви свешиваются над трясиной. Желтые отсветы играют на стволах. Из дупла сгусток вещества смотрит всеохватывающим глазом. Воронка затягивает…
Мира приходит в себя на заднем сидении кара. Нечто — делирий, видение — отступает и сразу забывается.
— Ты очнулась? — сдержанно цедит Теодор Даль. Его спина в полосатой рубашке и голова с редкими полуседыми волосами подаются вперед.
