— Идите внутрь, — согнувшись от нехватки воздуха говорит Мира.
Нет, так нельзя…
Мира направляется в сердце тьмы, где смешиваются выстрелы и выкрики. На улице среди брошенного оружия лежат изуродованные тела, горят сбитые машины. Над эпицентром волнений виснут кары отдела безопасности. Вой сирен. Из рупоров разносятся призывы прекратить беспорядки и сдаться. В ответ летят камни и автоматные очереди. Оперативники стреляют из тазеров.
— Врассыпную! — кричат в толпе. — Живо, живо!
Трава растягивается по улицам, круша стекла, машины, фонари, ограды, платформы, рекламные щиты.
С неба летят гранаты с нервно-паралитическим газом. Ядовитые облака соединяются с туманом и заполняют улицы смогом, вызывающим резь в глазах и удушье.
Из каров, приземлившихся на опустевшей площади, выбегают сотрудники боевого подразделения в униформе, противогазах, с щитами, резиновыми дубинками и тазерами. Они догоняют кашляющих, падающих на бегу дебоширов, загоняют в углы и избивают до обморока, а затем оттаскивают в грузовики с решетками, откуда трава оправится в последний путь к астероидам.
Пелена приподнимается. Мира бежит несколько метров вдоль покрытой обломками улицы, и вновь встречает Вернера, спокойно стоящего на тротуаре. Он срывает с лица тряпку и склабится.
Из окна кара сверху показывается свиное рыло с мелкими щелками глаз:
— Прыгайте, босс!
Вернер стукает запястьями, открывая микроскопическую червоточину, и в два движения оказывается внутри, а затем высовывается по пояс и, будто дразня, говорит:
— Сегодня под Дланой вырастет трава!
И кар взлетает, унося его зловещий хохот все дальше, дальше…
Издалека из завалов доносится пробирающий плач, похожий на скулеж.
— Нет! — говорит Мира, сжимая кулаки. — Нет, ты не уйдешь!
Между ней и Вернером выкристаллизовывается тягучий слой материи. С силой сжав руку, будто подтягивая веревку, она оказывается внутри летящей со скоростью триста километров в час машины под дулом пистолета.
— Проблемы, босс? — спрашивает боров.
— Да, у нас проблемы…
Рыло получает ступней по подбородку. Голова запрокидывается, и машина начинает вилять и крениться.
Вернер стреляет, но Мира успевает отбить его локоть. Пуля оставляет пробоину в стекле, а пистолет закатывается под сидение. Тогда Вернер пытается открыть дверь, чтобы вытолкнуть ее, но получив удар коленом в живот, бросается душить. Она пытается надавить ему на глаза правой рукой, коленом прижимая руку, чтобы не дать ему открыть переход и смыться, а левой шарит по полу в поисках оружия. Их кидает по салону. Вернер кусает Миру за руку. От внезапной боли она дергает левым локтем и разбивает стекло. Кар резко заваливается на бок, осколки падают внутрь. Отто откидывает к левой двери, Миру — на него…
Они смотрят друг другу в глаза. Мира моргает, а Вернер — нет. Из груди торчит большой осколок, край которого Мира сжимает в изрезанном кулаке. На губах Вернера пузырится кровь.
Время останавливается, движение застывает. Затем волосы щекотно шевелятся, просыпается вестибулярный аппарат, и вместе с чувством сопротивления воздуха приходит понимание падения.
Удар.
Через дыру в стекле кар заполняет вода и тянет к темному глухонемому дну. Проявляются новые измерения, плоскости соприкасаются и выворачиваются, приобретая непривычный объем. Множество водоворотов вливаются друг в друга, и по океану разносится сиреневатое мерцание.
Мира освобождается из плена остова через окно и смотрит вверх, где над фиолетово-синей толщей серебрится у поверхности солнечный свет.
Толкнувшись всем телом, Мира уходит в вираж к поверхности.
Вынырнув, она оглядывается по сторонам в поисках мреющей черно-фиолетовой точки, и, найдя, стремительно гребет к отмели.
14
Настойчивый стук в дверь.
— Извините за беспокойство, — говорит неказистая служанка, — но этот мальчик рвался во дворец, говорит, что знает вас, — она грубо берет за руку и выводит из-за спины оборванного и грязного Эрана.
Рион в ступоре.
— Мне его выпороть?
— Нет…
— Что мне с ним делать?
— Я заберу.
Рион заводит мальчика в комнату и закрывает дверь. Опускается на колени, глядит в испуганные глаза.
— Как ты выжил?
— Я убежал… Я хотел посмотреть, как полетит корабль. Мама ругалась и не отпускала меня. И я убежал…И бежал, бежал за ним. И попал в лес. Потерялся. А потом подкатилась вода! Я чуть не утонул! Везде — вода! Не мог вернуться! А потом… шел… и… сюда, а они… — рассказ превращается во всхлипы. — Я не знаю, как сюда попал! Помоги мне!
— Ты никого больше не видел? — Рион держит его за плечи. — Никто не пошел за тобой в лес? Има? А?
— Нет, нет! — Эран заходится в рыданиях. — Она была на утесе!
Рион опускает голову, отпускает мальчика и долго сидит, не шелохнувшись. Потом притягивает ребенка и обнимает.
— Тише, не плачь. Все закончилось, все прошло, — он гладит его по голове. — Не плачь.
Когда малыш оправляется, Рион купает его и укладывает спать, а сам садится за столик. Что-то встает на место внутри. На внезапно проясневшем лице отражается момент обретения покоя и смирения. Для мальчика он — последний оплот, последняя надежда, спасательный круг в подступающей черной воде.
А для меня ты — ниточка в прошлое. Рион ощущает эфемерное присутствие изначального света, тончайшую связь с неизмеримо большим, гармонично слаженным и непостижимым механизмом творения и, стараясь сильно не шуметь, он смеется.
Новый стук.
— Ну что еще?
Придерживая дверь, чтобы не скрипела, Рион открывает…
Прилетает кулак.
Кровь брызжет из разбитого онемевшего носа.
— Ты нас кинул, гаденыш! — На пороге ярится Кеш. — Сволочь такая! — Рион уворачивается от нового нападения.
— Почему вы без меня не пошли?
— Мы угодили в ловушку! Путь был отрезан! Дроны гнали нас, как скот! Я вернулся один! Эля подстрелили! Техников — тоже! Меня чуть не отдали под трибунал! Это все из-за тебя! Это ты виноват!
— В том, что не умер там?
— Предатель! Ты что, хотел умыть руки? Хотел, чтобы мы вместо тебя все сделали? Это так не работает!
Рион молчит. Ощупывает полученную травму. Кеш плюется.
— Ладно, провались ты…
— Кеш? — спохватывается Рион, когда тот уже в коридоре.
— Что?
— Я тебя вспомнил. Это ты рассказал моему отцу про корабль на Большой земле, да?
Кеш щурится.
— Погоди, ты тот пацан?
— Это правда? Там есть корабль?
— Я своими глазами не видел. Не знаю. Может быть, есть. Но если там пришельцы поработали бурами, вряд ли хоть что-то сохранилось от материка…
— Но мы не знаем наверняка.
— Проверь, если хочешь.
Кеш оставляет дверь открытой. Рион, хитро улыбаясь, подскакивает к кровати и будит Эрана.
— Что, что? — сонно бормочет мальчик. — Кто-то кричал…
— Давай раскачивайся. Мы летим в космос.
— В небо?
— Да. Я думаю, ты необычный мальчик, Эран. Ты — телепортатор. И ты поможешь нам преодолеть временной барьер.
У ребенка круглятся глаза.
— Я — волшебник?
— Да, это такая магия. Готовься, капитан, скоро вылет! Сегодня мы уходим! Как только стемнеет, беги через лес к океану, потом вдоль берега направо до пристани. Жди меня там. Жди, слышишь? Никуда не уходи. Даже если я задержусь.
— Я понял, — кивает Эран. — Ты не бросишь меня?
— Никогда!
… В тронном зале собирается знать. За окнами сгущаются сумерки, дворец светится сферами в руках скульптур. Перед Рионом, утонувшем в широком халате, учтиво распахивают двери, и он заходит — раскованно и нагло.
Раеда, статная и точеная, в аккуратном дымчато-сером платье с высоким воротом, встречает его стоя. Что-то в ней переменилось с последней встречи. Появилась едва уловимая нотка маниакальной нервозности.
— Мы рады приветствовать героя! — звонко говорит она и недоумевает, когда Рион не кланяется и вообще не делает ничего. Иваз с намеком покашливает. Но желаемого не добивается. Герою все равно.
