как подступает тошнота. – Моя мать говорила, что магия мне не подвластна. Что я могу разве что видеть призраков, но не более того. Я не должна была оказаться способна на такое.
– Я же велел тебе никогда не заявлять на меня права!
– Они хотели сожрать Каспер, – возражаю я. – Что еще мне оставалось делать?
– Отмени то, что сделала.
– Я не знаю как. – Роз замахивается, будто собирается снести мне голову, и я повторяю: – Мама говорила, что магии во мне нет. Она не учила меня, как это делается, и я не знаю, как это отменить. Я просто знала, что должна уберечь Каспер. Если ты хочешь, чтобы я сняла защиту, придется найти кого-нибудь, кто понимает, что за чертовщина только что произошла.
Роз злобно отдергивает руку и беспомощно взлохмачивает себе волосы.
– Мы уходим. Нельзя больше здесь оставаться.
– Каспер, приведи Фалькора, – говорю я, но тот уже и сам возникает рядом, притянутый моей паутиной, совсем как Роз. Он прокрадывается мимо Роза и утыкается мне в бедро.
– О, быть может, она все-таки не человек, – говорит Фалькор.
– Быть может, – тихо соглашаюсь я.
– Что же мы натворить, когда принять в свою сокровищницу такую вещицу, – задумчиво произносит Фалькор, косясь на меня. – Слишком ценна, чтобы отдать, слишком опасна, чтобы оставить. В конце концов она сведет нас в могилу.
– Нет, – возражаю я. – Я вовсе не собираюсь…
Роз не дает мне закончить – ловит за плечо и толкает к входной двери. Я первой выхожу из «Парии» на солнечную улицу Мэдтауна.
Роз зол, но не настолько, чтобы забыть об осторожности: прежде чем выйти следом, он надевает капюшон. Я отхожу в сторону, чтобы пропустить его вперед, и Роз без колебаний шагает в толпу.
Я опасливо рассматриваю мимохожих людей и существ, не зная, много ли они успели выяснить с тех пор, как мы прибыли сюда вчера. Вряд ли Общество станет развешивать всюду плакаты о розыске, но, если Хранители потрудились кому-нибудь описать наши лица, это чревато большими неприятностями. Каждый раз, когда на мне задерживается чей-то взгляд, я придвигаюсь ближе к Розу, но нас никто не трогает.
Мы возвращаемся в тот же дом, который посещали вчера ночью, и розовая женщина без лишних слов впускает нас в бар. Бармен куда-то делся, поэтому я сама встаю за стойку. Здесь все совсем не как в «Сглазе», даже стеллажа нормального нет, но в третьем по счету шкафчике я нахожу стаканы. Пока я изучаю коллекцию бутылок на дальних полках, Роз сверлит меня тяжелым взглядом, и мне остается лишь притворяться, что я ничего не замечаю.
Роз молчит, пока я не наливаю себе первый стакан, а когда наконец подает голос, даже простой вопрос из его уст звучит как полное ненависти обвинение:
– Медиум какого уровня тебе нужен?
– Мама – медиум четвертого чина и умеет то, что только что сделала я, – говорю я, глядя в стакан. – Так что нужен четвертый или выше.
Роз уходит в дальний угол бара и садится там в одиночестве. Свой напиток он с собой не берет, поэтому Каспер окунает в него пальцы и наклоняется ко мне.
– Ты меня спасла, – сказала она. – Не знаю как, но сомневаться в этом не приходится. Спасибо.
– Я ведь тебя во все это втянула, – говорю я. – Так что теперь я вроде как за тебя отвечаю.
– Но ему это не по вкусу.
– Ты здесь ни при чем, – говорю я. Каспер явно ждет объяснения получше, и я вздыхаю. – Это долгая история.
– Я учитель английского языка, – напоминает мне Каспер. – Истории я люблю.
Я перевожу взгляд на нее с Роза и осушаю стакан.
– Все началось с войны.
Глава 7
Я просыпаюсь и вижу, что в баре полным-полно народу. Я очень смутно помню, как меня сморило после десятого-двенадцатого стакана, но уверена, что тогда, кроме нас, здесь никого не было. Растирая следы от одежды на лбу, я оглядываю толпу. Некоторых посетителей я видела вчера, но большинство мне незнакомы. Роз стоит посреди комнаты – разглядеть его несложно. Он взволнованно жестикулирует, обращаясь к слушателям, которые внимают каждому слову. Я отворачиваюсь от Роза и замечаю, что мой стакан уже послушно наполнился сам собой.
Я жду, что при виде ликера на меня накатит тошнота, особенно учитывая, что я сегодня и так хлебнула достаточно, чтобы вырубиться, но в голове почему-то ясно, а в желудке спокойно. Ни следа похмелья. Теперь мне вдвойне необходимо выяснить, что за колдовство бармены используют здесь, даже если мне самой никогда не хватит магических способностей, чтобы провернуть подобное.
От мыслей о колдовстве меня все-таки настигает головная боль иного рода, и я осушаю стакан залпом.
– Серьезно, Эви? – спрашивает Каспер, садясь рядом. – Все по новой?
– А ты бы на моем месте не забухала после всего, что я тебе рассказала?
– Я не пью, – заявляет Каспер. И уточняет, прежде чем я успеваю подметить очевидное: – Точнее, не пила, когда была жива, так что нечего на меня так смотреть.
– Долго я спала? – спрашиваю я, а потом вспоминаю, с кем разговариваю. – Хотя неважно, забудь.
Вдруг я чувствую чей-то тяжелый взгляд. Вчерашний бармен сидит в дальнем конце стойки. Рядом с ним его коллега, облик которой меняется каждую секунду: то человек, то древесная нимфа. Представления не имею, зачем она заморачивается с маскировкой в подобном месте, но довольно странно наблюдать, как при каждом вдохе ее кожа превращается в кору и обратно.
Бармен с нимфой далеко от меня, и вокруг слишком шумно, чтобы расслышать их разговор, но оба они наблюдают за мной. Еще несколько секунд бармен беззастенчиво сверлит меня взглядом, а затем оборачивается к Розу. Нимфа указывает на меня, но он резко качает головой. Еще пару мгновений она медлит, но в конце концов обходит его и идет ко мне.
– Эвелин Дауни-Нотт, – говорит она вместо приветствия.
Я застываю на месте.
– Я тебе не представлялась.
– Ты называла свое имя в «Парии», – отвечает она. – Теперь эту тайну тебе уже не сохранить.
– И? У кого-то есть ко мне претензии по этому поводу?
По моему тону очевидно, что претензии не принимаются, и, судя по натянутой улыбочке, предостережение нимфа уловила очень ясно. Ее глаз улыбка не касается, но все же искажает черты лица, и маскировка снова исчезает. Мягкий мох прорастает меж трещин в темной коре, а лозы плюща свиваются в затейливую косу. Пара секунд – и вот она уже снова человек. Вблизи от этого зрелища мутит еще больше, и мне это порядком надоело.
– Если будешь и дальше так мерцать, у меня голова заболит, – говорю я. – Зачем вообще заморачиваться с дымкой, если ты дольше секунды удержать ее не можешь?
Настает черед нимфы застыть неподвижно. Ее глаза чернеют, как оникс.
– Что-что?
– Что за дымка? – удивляется Каспер. – Она же просто человек, разве нет?
Я слегка качаю головой
