— Верно говоришь, — одобрил Мрак. Спохватился: — А это ты к чему?
— Ваше Величество, вам сейчас надлежит присутствовать на званом завтраке,
— сказал Манмурт почтительно.
— А на хрена? — удивился Мрак. — Что, без меня у них кусок в рот не полезет? Не бреши. Без меня как раз и упьются вусмерть.
Манмурт виновато развёл руками.
— Ваше Величество, такой установленный порядок...
Он зашёл со спины и подал Мраку его роскошный халат, изготовленный лучшими мастерами, тяжёлый, как воинский доспех от множества золотых украшений, драгоценных камней. Мрак чувствовал, как взгляд тцаредворца с изумлением шарит по его широченным плечам и мощной спине. И хотя Манмурт раньше не бывал допущен к тцару, это только теперь с легкой руки Аспарда, но явно же с чужих слов знает о рыхлой фигуре Его Величества.
— Что за жизнь, — проворчал Мрак. — То ли дело, звёзды... Аспард, рассказать о звездах?
Аспард пролепетал умоляюще:
— Ваше Величество, это бы счастье мне в другой раз, а то ведь вам на завтрак пора...
— Тогда пойдём, — рассудил Мрак. — А то, поди, пожрут всё, нам одни кости останутся.
На выходе из его личных покоев Аспард рявкнул, и тут же из ниш вышли крепкие воины в доспехах, с копьями с руках. Длинные острия острее бритв, а руки, что их держат, явно умеют обращаться с любым оружием.
Разбежались во все стороны, исчезли. Аспард выждал чуть и дал приказ трогаться. Мрак послушно шёл в окружении блестящих отполированным железом тел, обнажённых мечей и разукрашенных щитов. Поморщился, сказал брезгливо:
— Ты уж чересчур явно... Спрячь их куда-нибудь.
— Ваше Величество! — вскричал Аспард.
— Или пусть охраняют так, — добавил Мрак, — чтобы я их не зрел. И чтоб другим глаза не мозолили.
Аспард стиснул челюсти, в глазах мелькнул гнев, но голос он заставил звучать почтительно:
— Ваше Величество, вы даже не вспомнили, что вас пытались убить, а бедный Агиляр погиб... Один из тех людей убежал, найти его не удалось. У меня предчувствие, что это не конец.
Мрак сказал злее:
— Аспард, я тебе велел убрать своих псов? Вот и убери. Я тцар или не тцар?
Аспард бросил несколько слов воинам, они убрали оружие и разошлись, прячась в тени, в нишах, становясь рядом со статуями.
Двери в обеденный зал распахнуты настежь, народ толпится у стен, часть придворных уже в том зале, но видно, что кресла пусты, сесть никто не решается.
— Парадный обеденный стол, — напомнил Манмурт. — Раз в неделю с вами обедают лучшие из лучших, Ваше Величество. А самые лучшие из лучшейших бывают допущены, как в этот раз, и на завтрак. Неужели вы не найдёте для них пару добрых слов?
— Найду, — пообещал Мрак зловеще. — Я им про звёзды расскажу!.. Весь обед буду рассказывать.
— Ваше Величество!
— Я тцар аль не тцар? — осведомился Мрак. — Мне с высоты виднее. Ты ж видишь, как высоко моя табуретка поставлена?.. Хотя бы, гады, догадались и стол с этого края приподнять.
Манмурт в беспомощности развёл руками. На его лице читалось, что тцар обычно сидит и взирает на вкушающих благосклонным оком, а не набрасывается на еду сам, как дикий зверь. Если же вина изволит, то вон виночерпий за плечом, сразу нальёт. Да и блюдо перед ним могут подержать, если он изволит чего-то отщипнуть...
Сто персон, как понял Мрак, это вся та знать, на плечах которой лежит всё это тцарство. Советники, управляющие, родня, а также самые знатные люди, из которых половина таких, чьи корни уходят в глубь времен глубже, чем его, тцарские... А значит, многие из них полагают, что у них больше прав на его трон...
Ага, вон на той стороне заезжие бароны, у них свои крепости, они подчинены ему, тцару, но как-то странно подчинены: не принимают его управляющих, не допускают переписчиков населения, зато свято блюдут границы Барбуссии, и ни артанцы, ни куявы, ни любой другой враг не сумеет пройти через их владения, так что с их вольностями лучше примириться.
Последний десяток стульев предназначен для счастливчиков, которых приглашают к высочайшему столу за особые заслуги: отличившихся младших командиров, строителей крепостей, магов, а также известных певцов или сочинителей.
Трижды мощно взревели трубы. Церемониймейстер сделал два шага вперед, зычно и звучно, соперничая с трубами, провозгласил:
— Его Величество.... Яфегерд Блистательный, гроза соседей, защитник справедливости!
И звездочёт, добавил Мрак иронически. Он вошёл степенно, как надлежит, но всё равно поймал недоумевающий взгляд Аспарда, пару ухмылок придворных аристократов, и заметил, что потирает ладони в предвкушении добротного завтрака. То, что съели в его покоях, можно считать лёгкой разминкой.
Народ начал занимать места. Аспард остановился подле Тцарского кресла, Мрак сел, засучил рукава. Брови Манмурта поползли вверх. Мрак прорычал довольно:
— Обед хорош... Или тебе не нравится?
— Обед великолепен, — промямлил Манмурт.
— Ну, так чего чешешься? Хватай скорей, а то пожрут!
Он потёр ладони, все взгляды обращены на него, он сперва решил, что всех удивил именно этот жест, но, оказывается, все только ждали, когда он ухватит своего поросёнка.
Молочный поросёнок зажарен оказался так искусно, что когда Мрак ухватил его обеими руками, хрустящая коричневая корочка полопалась, в трещинки вырвались струйки сводящего с ума пара, а по пальцам побежал обжигающий, как расплавленное олово, сок.
Мрак ругнулся, стражи вдоль стен насторожились, ухватились за мечи. Аспард сделал им успокаивающий жест, мол, это дедушка Его Величества рубит врага в какой-то вражеской крепости.
Разом, как будто рухнула зазубренная решетка ворот, на блюда с лязгом опустились ножи, вилки, послышался треск раздираемой плоти, следом — чавканье, сопение, хлюпанье, треск разгрызаемых костей — напротив гигантский вельможа, не в силах разгрызть кость, высасывал мозг с такой мощью, что вокруг него заворачивался настоящий смерч.
Мрак поискал глазами музыкантов, в самый бы раз, музыка тоже может быть полезной. А то и певцы не помешали бы, да чтоб песни погромче, погромче. Сам он ел быстро, сперва утоляя голод, а потом, уже поддавшись здоровому аппетиту здорового человека, что умеет есть в запас.
После этого лёгкого завтрака по знаку Аспарда часть воинов выбежала из зала, а когда Мрак величественно вышел и двинулся, куда повели, впереди уже слышались нетерпеливые крики, проходы пустели, и так продолжалось на всём пути к главному выходу.
Солнечный свет ударил по глазам. Ночью прошёл малый дождь, на каменных плитах лужи ещё не исчезли, оттуда под опущенные веки быстро и колко бьют крохотные солнечные лучи.
